Сэм? проговорила я.
Наверное, он ответил.
Я должен идти.
Мэтти? закричала Дейрдре, страх вернулся в её голос. Она протянула к нему руки.
Нет, ответил мой младший братишка. Часть меня улыбнулась. Всё хорошо, Сэмми.
Смутно я увидела, как он идет в сторону двери в своей пижаме.
Пошли, Сара, сказал он. Затем он исчез.
Мэгги всё ещё была здесь. Из её глаз капали слезы. Персефона, снова подумала я. Я почувствовала досаду. Я хотела спать.
В зеркале темно, повторила она. Тени сгустились вокруг неё, скрывая. Мэгги, которую я никогда не знала, её дух был пойман здесь в ловушку ещё до того, как я родилась.
Я вспомнила вещь внутри шкатулки, которую Нанга послала меня найти. Брошь с любовным узлом. Я могла сделать эту последнюю вещь. Я вытащила её из своего кармана и положила на сундук передо мной. Может быть, я увидела, как Мэгги смотрит на неё. Может быть я увидела, как её губы шепчут «Энни».
Тьма нарастала. Комната кружилась, превращаясь в торнадо. Призрачная девочка поднялась с пола и пошла к двери, где остановилась, чтобы посмотреть на меня. Затем она тоже исчезла.
Он не был Мэтью; а она не была Сарой, полным скорби голосом проговорила леди.
ЯСара, сказала я, опуская голову на плетеный ковер в красно-бело-желтой комнате.
Прекрасная леди опустилась на колени рядом со мной, прикоснулась к моей щеке.
Сара, сказала она, как будто видела меня впервые. Сара-Луиза.
Когда-то, тупо подумала я, я была Сарой-Луизой. Но это был сон, ведь так? Ещё один человек, которому нужно проснуться, поняла я с пугающим нежеланием. Я готова была разрыдаться. Мой язык вяло шевелился. Я не, проговорила я, ваша дочь.
Моя дочь, мягко сказала леди, её прикосновение к моей голове было легким. Я не могла вспомнить, чтобы кто-нибудь так раньше так до меня дотрагивался. Так сладко. Так нежно. Прикосновение доброй матушки
Нет! попыталась прокричать я, но это был лишь шепот. Было больно говорить, слезы катились из моих глаз. Но я должна попытаться. Не дочь. Что там было ещё? Ах да. Вы. Спите.
Сплю? Она непонимающе посмотрела на меня. Глупая женщина.
Просто сон. Я хотела просто спать. Соль моих слёз коснулась губ. Что-то настоящее. Я снова дернула головой. Сара-Луиза. Держит вас за руку. Вы её чувствуете?
Я чувствую тебя, моя сладкая девочка, сказала она.
Проснитесь, прорычала я. У меня едва оставался воздух для следующих слов. Вы ей нужны. Она боится. Капитана.
Я боюсь Капитана.
Нужно. Помочь ей. Разбудить её! Ей нужна. Её мать.
Ей нужна её добрая матушка, повторила она. Да. И тут в её глазах наконец-то появилось понимание. Боже мой. Что же я наделала? Я заставила себя забыть, но она не должна оставаться с ним одна. Ты в точности, как моя Сара. Мне жаль тебя. Но я должна идти. Она посмотрела в сторону двери. Я нужна Саре-Луизе. Её слова улетали, как эхо. И я больше не видела её.
Я знала, что лежу на пыльном полу чердака. Я не чувствовала собственного тела и холод просочился в мою голову. Мелькнула равнодушная мысль.
Это сон, после которого ты не проснешься если твой дух улетит, ты навечно останешься здесь.
Затем эта мысль ускользнула из моего разума, и я не могла вернуть её назад. Всё, что находилось в моей голове, образы, плоские и сжатые, как будто унесло ураганом, и я не могла вернуть ни один из них.
Начали наступать стены, свет становился всё более тусклым и скрывался за дверью слишком маленькой, чтобы пройти через неё. Я сжалась и вслушивалась в вой бури за границами этой крошечной комнаты. Темнота внутри меня заполнила всё пространство. Стены сжимались. Потолок нависал над моей головой. Дом Эмбер наваливался на меня. Время пришло.
Пора уходить.
Рукабольшая, теплая, сильная, крепкаявзяла мою и рванула меня на ноги, в кольцо его объятий.
Я посмотрела в его зелёные глаза. Мы были связаны, он и я, ведь так? Я чувствовала это. Течение, как дыхание плыло между нами, когда мы встретились в этом месте, в последнем месте, которое когда-либо могло быть. Мы стояли в центре, а шторм бушевал вокруг. Я проговорила
Джексон
Джексон. Маленький мальчик с зелеными глазами. Автомобиль скользит по дороге, визжат шины, кричит женщина, её пальцы отчаянно пытаются разжать ремень. Огонь наполняет мир
Затем боль, жгучая боль, ослепляющая боль. Я обмякла, удерживаемая им мальчиком с зелеными глазами.
Шшш, шшш, успокаивал он меня, его рука со шрамами обнимала меня. Я чувствовала прикосновение тысяч других времен, других возможностей, неудержимо притягивающих меня, и он был единственной постоянной вещью, оставшейся в мире. Он гладил меня по волосам своими длинными пальцами хирурга. Не ускользай от меня, сказал он. Останься со мной. Проснись.
Проснись.
Мама только что открыла глаза, просто открыла, Нанга. Сара-Луиза сжимала в объятиях Ниангу, которая слепо смотрела на меня. Я чувствовала, как она ищет.
Ты слышишь меня, Сара, девочка? Это возможно. Ты должна вспомнить
Ты должна вспомнить, сказала бабушка, засовывая янтарь в отверстие под лапой медведя. Затем она снова зашивает его. Она наклонилась, чтобы посмотреть в глаза Сэмми, и сказала ему. Нанга сказала, что ты будешь единственной, кто не забудет. Скажи ей
Ты изменила вещи один раз, сможешь изменить снова, это воз
можно, закончил мальчик, всё ещё удерживая меня. Его странные зелёные глаза были наполнены такой надеждой, что это было больно. Я тоже это вижу. Я вижу, что ты видишь, Сара. Мы просто должны помнить
должны помнить, сказала моя безумная пра-прабабушка, кладя перевернутый Мир11 на накрытый скатертью стол, что когда карта перевернута, как сейчас, то это значит, что события ещё не пришли к своему завершению. Маленькая девочка с зелёными глазами и медового цвета кожей стояла рядом с ней и смотрела на меня.
Но их необходимо завершить, закончила Фиона. Она смотрела на меня, её лицо закрыли тени, но глаза были странно яркими. Я видела в них жалость. Ты
Ты спишь, Сара? Сара? Детка? Проснись.
Эпилог
В ушах чувствовалась пустота, как будто шум должен быть, но его там не было. Только птичья трель. Умиротворяющий звук. Я лежала на траве под старым дубом, и кто-то осторожно похлопывал меня по руке. Я почувствовала, как легкие наполняет воздух, как будто раньше я не могла дышать, а теперь могу. Было слегка больно.
Я посмотрела вверх, лицо скрывало солнце, светившее в спину, затемненное лицо в ореоле света. Так похожее на лицо моей мамы, но мягче, проще.
Мэгги, произнесла я, вспомнив, где я нахожусь и зачем. Мама послала тебя за мной?
Да, сказала моя тетя. Твоя мама послала меня.
Уже пора?
Да, снова согласилась она. Уже пора.
Тогда, наверное, нам лучше пойти. Я взяла Мэгги за руку. Я потянулась, чтобы прикоснуться к броши на её воротнике, которую она никогда не снимала: любовный узел, который они с мамой сделали, когда были детьми. Однажды, она едва не умерла; после падения она впала в кому, а когда проснулась, то попросила эту брошь, и с тех пор носила её всё время.
Твоя счастливая булавка, сказала я.
Да, ответила она. Очень счастливая.
Мы стояли на холме, за чугунной оградой внутри семейного кладбища. Был поздний октябрь, приближалась зима, воздух становился морозным, с деревьев начали опадать листья, укладываясь влажным покрывалом у корней.
Мы собрались возле открытой могилы, как стая скворцов. Священник пел торжественным голосом. Мой младший братишка, Сэмми сам с собой играл в прятки среди надгробий, только он и Злобный Мишка. Все остальные казались замороженными, включая мою маму.
Папа взял её за руку и сжал её. Должно быть, это хорошо, подумала я в сотый раз, так сильно кого-то любить.
За забором, в отдалении стояли Роза и Джексон. Когда я посмотрела на них, Джексон отвернулся, как будто его застали за подглядыванием. Ещё выше на холме, чуть в отдалении от остальной группы, стояло семейное трио, все высокие и светловолосые, отец, мать и сын. Я заметила, как несколько скорбящих тайком указывали на них. Это были старые друзья моей мамы, Сенатор и миссис Хэтэуэй и их сын, Ричард.