Я знаю, продолжая изучать мужчину, ответил Виталий Борисович.
Первый раз она мне предложила поменяться лет десять назад
Это как?
Квартирами поменяться. Говорит мне, Алеша Алексей Митрофанович, представился мужчина, а фамилия Горелик. Через «о». Го-ре-лик, произнес он по слогам.
Горелик, повторил Виталий Борисович и записал в протокол.
Давайте, говорит, меняться, я с вас ничего не возьму, вы только вещи мои перенесите и все.
Алексей Митрофанович хихикнул.
Ничего себе все! Да у нее один шкаф весит триста килограмм! Вы не видели у нее шкаф? Монстр! Чудовище! А потом к чему мне меняться? У нее трехкомнатная, и у меня трехкомнатная. У меня балкон, и у нее балконсмысл в чем? То, что у нее окна на восток? Так на восток, а не на юг! Вот кабы на юг говорю, вы с кем-то другим переговорите. Да и кто захочет лезть на шестой этаж? Про этаж, я, конечно, говорить не стал. Само собой подразумевается. Если вы желаете совершить обмен, что первым делом спрашивают? Верно! Этаж спрашивают.
Место работы, спросил Виталий Борисович.
На пенсии. Вы о Клавдии Степановне спрашиваете?
Я вас спрашиваю.
Алексей Митрофанович вновь хихикнул.
Простите, в фарватер не попал.
Какой еще фарватер?
В фарватер вашей мысли спрашиваете, кто я?
Да, место вашей работы.
Этот как его, Алексей Митрофанович пустил морщинку, забыл, черт побери математик! Так и запишитематематик.
Ученый что ли? уточнил Виталий Борисович.
А уж это не мне решать. Если решат, что ученый, тогда получается, ученый. А если решат, что математик, тогдаматематик. Пишите на всякий случай математик, а уж потом разберутся.
В институте или еще где?
А как же! И в институте работал, и на кафедре преподавал, что было, то было.
А сейчас?
И сейчас математик. Математик, Виталий Борисович, он всегда математик, а иначе нельзя.
Институт-то какой, тут у меня графаследует заполнить.
Вам новое название или старым обойдемся? Потому как прежде название было одно, а сейчас, вроде как и другоеветры перемен.
Виталий Борисович задумался лишь на мгновение.
Оба давайте.
Записали оба и прежнее и настоящее.
И что, предлагала обмен? вернулся к исходной позиции товарищ Шумный.
Именно! Раз пять предлагала, и все пять раз я отказывался. Ну, ни к чему мне обмен! Говорю, дайте объявление в газету или в контору обратитесь. Квартирки-то у нас ничего, пользуются повышенным спросом. Шестой этаж, правда, и без лифта. Вот если бы лифт плохонький, а так, короче, поссорились. То есть я не ссорился, всегда здравствуйте, как самочувствие, услуги предлагал, кефира там или иных продуктов. Я же раз в неделю в магазин хожу, а какая разница купил один пакет молока или два? Тем более что я давно молоко не пью. И кефира не пью, только чай, а когда и чая нет, ничего не пью. Некогда. Порой подумаешь, а когда ты, Алексей, в последний раз ужинал? На календарь посмотришь, а там уже четырнадцатое число! А в тот день, Алексей Митрофанович стал серьезным, как раз отправился в магазин, печенья захотелось. Сижу, работаю и вдруг мысль, а как давно ты печенье ел? Я, естественно, данную мысль прогоняю, а она вновь вперед это как в очереди. Никогда не видели, как некоторые женщины лезут вперед? Видели? Замечательно, потому как вы в полной мере можете себе представить! Представили? Сдался, говорю себе: работы не будет, пока я в себя печенье не затолкаю. Только обязательно с орехами, подсказывает мне мысль. Вы понимаете! Ужас какой-то! Одеваюсь на скорую руку, плащ накинул, сумочку прихватил, думаю: попробую себя обманутьпоработать попробую на ходу. Получилось! Как вышел, как спустилсяне помню, помню только мимо кто-то пронесся. Словно ураган! Гляжуа это Клавдия Степановна пронеслась. В тот момент я, конечно, не понял, что это онане до того было, не до Клавдии Степановны. А как понялвижу, лежит, но не Клавдия Степановна, а какая-то совершенно незнакомая и к тому же голая женщина! Я же, Виталий Борисович, мужчина взрослый и в браке когда-то состоял. С самой настоящей женщиной, и любили мы друг друга по-разному, и в театры ходили. Одним словом, все у нас было как у людей. Поэтому и гляжу я на Клавдию Степановну, как мужчина, хотя я и не знал, что это Клавдия Степановна. Она же передо мной никогда голой не представала, а тут совершенно, можно сказать, без ничего. Я ее только по халату и узнал. Что же, думаю, происходит? Чего она тут лежит? И пошел дальше по своим делам, в магазин пошел. И все напрочь забыл, как газету-то купил, и на лавочку присел, так все и забыл.
Виталий Борисович крякнул, что могло означать все что угодно, но означало лишь то, что был он поставлен некоторым образом в своеобразное замешательство.
Получается, вы видели, как произошла трагедия?
Я? Не видел! И не слышал, заверил Алексей Митрофанович, не мог я видеть и тем более слышать! Занят я был, понимаете, занят! А когда я занят, я физически не вижу и не слышу ничего.
Ничего? с сомнением в голосе произнес Виталий Борисович.
Не только ничего, но и никого! Я сам себя не замечаю! Прошлой осенью забыл надеть штаны, представляете, так в трусах за газетой и отправился. Если бы не Клавдия Степановна говорит мне: Леша! Леша! Леша! Стой! Стою. Что с тобой, родной? Ничего, отвечаю, а в чем дело? А на ней лица нетбледная, как покойник. Глаза беспокойные и абсолютно круглые! Не бывает в природе абсолютно круглых глаз, а тут, пожалуйста, круглые, словно по циркулю нарисовали. И я испугался, не волнуйтесь, говорю, все образумится, нельзя так близко к сердцу принимать. Сердце, оно и в самом деле страшно уязвимое. Думаете, когда говорят, сердце болит, это лишь слова? Пошли к ней, я ее успокаиваю, онаменя, а как домой собралсявижу без штанов! И вновь ничего не понимаю, то ли я их где-то обронил, то ли забыл надеть, а затем новая, еще более дерзкая мысльа вдруг я штаны уже здесь снял? Я же мужчина, а Клавдия Степановнаженщина. Логично? Вполне! Как очередная версия имеет достаточно серьезное право на существование. Версии, Виталий Борисович, исключать нельзя. Никогда! Даже самая плохонькая на первый взгляд версия имеет право. Поверьте мне. Уж кому-кому, а не мне этого не знать.
Минуточку!
Виталий Борисович перевел дыхание.
Вы видели женщину, когда спускались вниз по лестнице?
Клавдию Степановну?
Не перебивайте. Отвечайте на поставленный мной вопрос. Вы видели женщину, когда отправились в магазин?
За печеньем?
Я же сказал: не перебивайте!
Я не перебиваю, а уточняю, потому что за печеньем означает одно, а не за печеньем совсем другое! Это же две совершенно разные вещи!
Вы видели женщину?
Когда спускался, не видел, последовал ответ.
А когда видели?
Когда домой вернулся. Сел чай пить, вот тут и увидел, но не Клавдию Степановну, а ее халат и какую-то голую женщину. Думаю: пойду у нее самой спрошу, а там ваша печать.
Проверить по учетам, мысленно дал себе установку Виталий Борисович, вдруг он псих законченный этот математик, а он тут с ним как с человеком беседу ведет. Хотя с другой стороны, он чего-то там говорил про ученых. Живых ученых товарищу Шумному видеть близко не приходилось, да и на расстоянии тоже, если только на экране телевизора. Медали президент вручает, или какой конгресс. А вот с идиотами повезло больше, пришлось, что говорится, столкнуться и не раз. Сергей Митрофанович на идиота похож был мало, скорей, на опустившегося антисоциального элемента. Однако спиртным от него не пахло, глаза в норме, зрачки обыкновенныене наркоман.
Газету пошли почитать, вместо того, чтобы сообщить куда следует, с укором в голосе произнес товарищ Шумный.
Вы меня не поняли, возразил Горелик, я же не знал, что это Клавдия Степановна, а как узналогорчился. Человек она сложный, можно сказать замкнутый, и дела, стало быть, до нее нет никому. Как никому нет до меня. Думаете, самоубийство?
Разберемся, уверенно произнес милиционер. Он всегда говорил подобным образом, то есть уверенно. Даже в тех случаях, когда и вовсе был неуверен. Установка, а иначе никак нельзя. Если ты сомневаешься и не веришь в свои силы, кто же в тебя поверит?