Темелкен вроде как не слушалв себя смотрел. А в конце вздрогнул, вскинулся, глаза в глаза в Родима вошёл. Догадался побратим, что метил стрелой в тура, попалв белку.
Неужто понял ты? глядит Темелкен, а глаза, что твои омуты. Мой это город! Только чужой! Улицы немощёные, кирпич на солнце сушен, воистремении то не знают!
Задумался Родим. Ничего он не понялни про кирпич, ни про улицы. А слово «стремя»так и вообще в первый раз услышал.
Что за стремя такое? удивился.
Да Ар-кину, Яше, помнишь, петли я к седлу привязал?
То значит стремен? Стремлять что бы? Чтобы меру знал?
Ну да. И чтобы ногу держало. Как же без стремени на конях? Ни копьём ударить, ни саблей срубить. Как степняки? Да дикари они же. Помнишь, за нами гнались? Из лука в пешего на скаку не попадают без стремени.
Родим задумался. Сам он с бегущего коня стрелять обучен не был. Природу, правда, конскую чуял, уверенность в руках имел, которая комоням нравилась. Однако, если пешим, то охотничьим луком владел Родим изрядно, владел и боевым, и маленьким степным владел. Знал это Темелкен. Видел и другое, что луки склатские короче волчьих, но сильнее степняцкихудобно будет из них с коня бить. Только страх на него вдруг нахлынул: сколько кровушки-то человечьей прольётся, коли он, Темелкен, стремя склатам даст, конному строю обучит? Сызмальства не боялся Темелкен крови, а тут вдруг нашло на него. Даже перед взором потемнело словно и горло подпёрло.
Что же это будет, Родим? сказал он тихо. Мы же с тобой против одной дурной силы другую выпускаем, ещё кровавей, ещё страшней? Правильно ли силой на силу идти?
Задумался Родим. Уловил он смятение побратима. Не удивился, однако. Мера боя в нём глубоко заложена былакрепкий вой ни в зверя, ни в человека лишней стрелы не пустит.
Неужто так страшна твоя наука?
Сам посуди. Скажи вот, как степняки воюют? Повалят же скопом, а как на полет стрелы подскочут, встанут, пустят по стреле и назад. Вот так раз налетят, два, три. Неловко им, потому что на скаку битьни седел у них, ни стремян. А была бы опора ногам да седло ловкое, они бы и копьём, и саблей. Устояла бы тогда рать?
Долго молчал Родим.
Не видал я, чтобы конник с копьём. Неужто возможно? Как же оборону тогда держать? Коли копья на копья?
Чтобы копья на копьяпеший строй тоже иной нужен. В моей земле конники во фланг бьют, сбоку, значит. У вас же и в лобвреда не будет. Первых сомнём, а потомрежь кого хочешь.
Так ведь знал же ты! воскликнул Родим.
Знал. Умом. Да только сейчас, как на склатов поглядел, так словно и привиделось. Посмотрел на их город Наши-то стены из камня белого, а не из глины сырой, на солнце сушенной. Склатам здешним воинов моей земли не сдержать. Их стены бревном, окованным в железо, за раз, другой, где пробьёшь где обрушишь. Другие стены строить надо, чтобы в бою выстояли. Смотрю я на них, и кажется мне, что мой это город, только сотни лет назад!
Так что ж ты боишься, Темелька! Вот и научишь ты склатов как от степняков оборониться! Скажи, ладно ли будет, коли разрушат они городище склатское? Погляди, какие ковры здесь яркиеузелков в них, что звёзд на небе! А сабли кованые? Да и копья здешние конники держать умеют.
Эти копья не для всадниковкоротки больно, да и копье без стремениполкопья, пробормотал Темелкен, всё ещё видя что-то перед глазами. Ладно, решился он вдруг. Чему бытьне миновать того. Вот только
Он поднял с земли лежащий на походном плаще из волчьей шкуры колчан, достал пучок тонких, зверовых стрел. Выбрал одну, лаская, пропустил между пальцами хорошо скоблённое дерево.
Боровые на боевые не сменил почто? попрекнул Родим. Мало ли что в походе случиться может? О чём думал?
О том и думал. Дай свою стрелу. Смотри! положил Темелкен две стрелы рядком. На человека охотитьсястрела и тяжелее, и толще. Войнаэто охота на человека, понимаешь? И ведь мы даже не едим друг друга! По-пустому бьём, мясо только портим! Уж лучше б ели! Я ведь воевал раньше в своей земле, но никогда об этом не думал. Здесь вот только понял. И во сне приходит теперь. Страшно.
Темелкен встал.
Родим не знал, что ему ответить. Кругом прав Темелкен. Да только дети, бабы да старики в селище? Уводить бы такую ораву, но как, куда?
Темелкен виски ладонями сжал, будто больно ему стало. Снова рядом сел, вздохнул тяжело.
Ты не думай. Я научу. Видно, не зря я здесь.
Краем глаза Родим видел, что идут к ним по жухлой траве старейшие воиРостан и Нетвор. Видно, пора пришла со склатскими воями говорить. Нетвору обещали бросить клич среди молодых, кто согласится, мол.
Только согласились, увидел Темелкен, не всё молодые да горячие. Гораздо больше было середняков, уже вошедших в возраст. Жениться бы им.
Темелкен, глядя на крепких кряжистых склатов, разве что головой не качалне поняли бы. Конечно, волки Нетвора и повыше были, и помассивней, но одно дело молодые, необстрелянные вои, другоеэти. А под степных коней они и вообще лучше волков годны. Волка не всякий конь вынесеттяжёл.
Чужие вои смотрели на Темелкена с надеждой. Он не понимал за что. Что он им дать мог? Смерть за чужих родовичей?
Темелкен не знал пока, что по склатским обычаям невесту мог взять воин, только в бою добыв или украв из дальнего какого племени. Вот и этим воям пора пришла.
Вокруг же города склатского неспокойно стало. Малые племена ушли, теснимые степняками, с которыми последние годы едва держалось вооружённое перемирие. Какой уж тут поход за девками?
Темелкен глядел на склатских воев, и каменело лицо его. Черты заострились непривычно, скулы выперло, огонь в глазах вспыхнул.
Не знал никто здесь, что был Темелкен из старого рода воинского, что с пяти лет конь его рядом с отцовским шёл, что саблю для него ещё ковали детскую, а он уже команду воям отдать умел. Выгорело всё это на земле чужой, негостеприимной, а теперь возрождалось опять в полузнакомых словах склатской речи, в смуглых лицах, мало, но похожих на лица родовичей.
Всего не скажу пока. Наука трудная будет, начал он медленно по-алатски, всматриваясь влица, понимают ли его. Кто не сгодитсяне вижу таких. Нет такого дела, чтоб воя научить нельзя. Много дам вам, но много и потребую. Копьём с коня бить научу, саблей рубить. От вас одно надослушать! Темелкен помолчал. Подержал время. Видел он, не сразу, но понимают его. Кроме своего коня да вьючного ещё одного коня надо взять, на смену, продолжил он.
Молчали до того вои склатские. Тут коситься друг на друга стали. Но не ропот слова Темелкена вызвалиробость. Под силу ли простому вою трёх коней поставить? Разве что родовичи помогут? Однако ни один не возразил, так суров был вид Темелкена. Брови черные сдвинулись, лицо смуглоетень накрыла. Родим глядел на него и дивился внезапной перемене в облике.
Копья берите самые длинные, какие в пешем строю нужны, говорил Темелкен. Дротовсвязки по две. Луки. Пробовать будем, он пробежался глазами, ища хоть одно знакомое лицо. Не нашёл. Кузнецы мне ваши ещё нужны. И кожники. Много. Пусть проводит меня кто-нибудь Как зовут тебя? обратился он к совсем ещё молодому склату.
Асар, белозубо улыбнулся тот, гордый, что заметили его.
Вот и проводи, Асар. Ты, я вижу, на ногу быстрый. Остальные же пусть собираются. Как только тень сюда упадёт, показал он рукой близ невысокой башни, что уже уронила заполуденную тень на землю, так пойдём. Веди, Асар.
Парень едва не вприпрыжку побежал впереди Темелкена. Тот шагал следом, размышляя, что имя молодого вояпримета добрая. Асар по-алатски было «волк», вот и выходило теперь, что впереди бежал волк степной, поджарый, сзадиРодим шёл, волк лесной.
Асар повёл чужих воев прямо в ту часть города, где жили кузнецы, Темелкен по стуку определил, что близко уже. Сколько ему следовало заказать стремянон тоже прикинул: на одну лошадь да на заводную. А всего воев склатских собралось полная дюжина дюжин и ещё половина. Ну, так кто-то же и отсеется ещё.
Однако, на удивление Темелкена, во временный воинский лагерь, что разбили они сразу же за священной рощей на «ничейной» земле, пришли и те склаты, что не говорили с ним в полдень. Были среди них и молодые, и даже женатые, вздумавшие обучиться чужому воинскому искусству. Поглянулся им чем-то Темелкен. Оно и правдаизменился он. Уже и волки с любопытством оглядывать стали. Знали ониумён Темелкен и руки у него стальные, хоть телом не крупен. А вот что так суров бываетне знали. Волкам, правда, суровости мало. Рычитне значит кусается. Но любопытничать стали.