А лесом? Вон те воротав лес?
Лес-то с завалами да рогатками сделан. Ратник так упреет, что и биться ему уже не в мочь будет.
Неужто лоб в лоб пойдёт Своерад?
А чего ему? Ратников у кмеса молодого мало. Тут, перед воротами, и перебьют всех.
Посредине высокое зданиеэто кмес живёт?
Посрединето? Детинец, для предков место
Кладбище, что ли? А я думалхрам какой?
Оно и есть место святое. Тамлучшие из рода нашего. Последний путь свой ведут. Раньше, помню, в особые места святые увозили чуров, теперь дороги заросли, в детинец сажают. А рядомлобное место. Видишьлюди там. И полечи, и гости торговые.
Да как же ты различаешь, что гости?
А по одёже.
Вот ведь глазастый, я-то не различаю.
И я коням сказки сказывать не умею, засмеялся Родим. Ну, а теперь больше слушай уже. Говоритьпотом будем.
И он твёрдо и скоро зашагал к расхлебененым деревянным воротам на простых кожаных петлях, около которых было необычайно много, по началу-то лета, всякого люда.
Здоров будь, Будим!
Дёрнулся угол рта молодого кмеса. Несдержан был Будимир, не по нутру ему пошла фамильярность дядьки, напомнившая о детском прозвищеБудим, крикун, что спать не даёт. Дядькино счастье, что собрались уже родичи и поратники. Некогда ему с дядькой Дёрнулся угол рта, ничего не сказал молодой кмес.
Видел стоящий на большом кмесьем дворе Родим. Понялпроиграна война. Сомнёт их Своерад уже воинской выдержкой. А главы родов да старшие поратники ещё до начала схода спорят промеж собой. Таким твёрдая рука нужна, не крикун малолетний. И на чужого кмеса Своерада смешно уповатьпожжёт городище да селища, чтоб рати доля да боялись чтоб. Надо бросать всё нажитое да уходить или через степь идти, к склатам. Помощь у конных просить. Обучит, небось, Темеля. Откроет им секрет конного строя. За то пойдут с ними против Своерада. Тайком надо конных привести. А, битвы дождавшись, взад Своераду ударить, други, мол, княжьи люди. Другина.
Задумал Родим, успокоился. Ну, вот и идти бы пора, чего ждать? Да Нетвор спросит. Остался.
Заголосили уже: «Слова, слова кмесу!»
Вышел молодой кмес. Мало дисциплинированные полечи продолжали гудеть между. Кмес похож был на посаженного на шесток петушка: всё оглядывался да шею драл. Глядел, когда коня приведут. Привели.
Коньне чета Яше, но и того жалко. Знал Родим, сейчас ему кровь пустят, гадать будут, удачно ли пойдёт вражда. Темелкен, видел краем глаза Родим, кулаки сжал: коней, как людей, любил.
Только неладно пошло, придержать коня не догадались, вырвался он из нетвёрдых рук кмеса, кровью его залил. Кто постарше, головами качать начали. Понял Родим, что перебежчики к Своераду пойдут теперь, мол, не удержал раненого коня кмес, тяжёлый будет бой, много крови прольётся, рисковать стоит ли? А конь уже пал с тяжким хрипом в пыль. Глаза закатил. Кмесмолодой петушокзакричал: победа, мол, будет. Словно сомневался, что, если коню жилы вскрыть, сдохнет ли?
Родим видел, колеблются многие, торговые особенно. Стоит ли молодой кмес рода своего? Если бы знали, что примет Своерад отступное А то ведь и не примет. Ладно бы данью обложилпод корень срежет. Ратников много у него, на всех готовой земли не напасёшься. С восхода степняки теснят, на север пути холод закрыл, на югеплемена сильные, чужие. Куда пригоднее соседей с готовой земли согнать, своим дать.
А тут брюхо коню вспороли. Кишки комом упали. Хороший знак, удачный. Кто понимаетближе подошли. Похоже, что не покинули боги, хоть кмес слабдело верное будет. Загомонили полечи, оживились. И у Родима ком с сердца упалк Своераду не побегут. А то ведь побил бы и безоружных. Видал его раза два Родим. Хватило. Морда у Своерада красная, глаза жёлтым жиром заплыли, похоже, что и сердце в жиру искать пора.
Посмотрел побратим на Темелкена, а тот белее мёртвого, так коня ему жалко. Приобнял его: «Ладно, ладно, Темелька» Увёл, пока шумели. Негоже было, чтоб поняли полечи, что не только лицом чужой он им.
Дева-мать склатская колыбель бы качалаи то не услышала. Родим, как хорёк, через стену переметнулся, как водав храм протёк. Воздух не дрогнул, огонь не вскинулся.
Одежда на Родиме новёхонькая, на груди и на опояскевсе положенные обереги, на плечахзнак воинскийволчья шкура. В красном углу сел, руки ладонями вверх на колени положил, чтобы виделини ножа у него, ни висеня тяжёлого.
Парнишка утром пришёл у алтаря прибратьда как крикнет, как побежит! Но родовичи склатские не сразу подошли, поняли, что к чему.
Всё, что положено потом было, перетерпел Родим, рассчитали они с Нетвором, что дальше угроз и крика дело не пойдётодин волк пришёл, не стая. Так и вышло.
Едва солнце через полдень перевалило, четверо старейшин склатских вышли из-за укреплённых стен. За ними в некотором отдалении вооружённые воины вели Родима: не связанного, но плотно взятого в копья.
В самое пекло дошли они наконец до священной приграничной рощи. Старейшины остановились. Спустя время подошли волки. Тоже двумя группамивпереди киян Нетвор, да водун, да Растан, да Бивой-старый, сзадимолодые. Темелкена Родим не видел, но знал, что в плотной группе воев и он идёт.
Увидев чужих старейшин, старший жрец склатов коротко крикнул и рукой взмахнул. Воины, окружавшие Родима, тут же опустили копья. Тот молча пошёл к своим. Старейшины же и жрецы с разных сторон двинулись к роще.
Родим воды глотнул, встревоженному Темелкену показал, что не ранен (по-разному ведь принять могли).
Теперь Темелкену оставалось только надеяться, что старейшины сумеют договориться, ведь молодого воя, да ещё чужака, склатские жрецы и слушать бы не стали, мало того, могли счесть его присутствие и за оскорбление.
Солнце уже начало клониться к земле, а старейшины и склатские жрецы всё ещё спорили о чем-то в приграничной роще. Волки от скуки разглядывали воев-склатов, обсуждали оружие и доспех, поругивали короткие луки.
Чего же долго так? спросил, глядя на ползущее к горизонту солнце, Темелкен. Они с Родимом играли в камушки, наскоро расчертив старое кострище, но игра не шла.
Ритуал долог, пожал плечами Родим. Ну, да и выйдут скоро. Солнце низко. А ночевать склатские жрецы должны за стенами. Сейчас и выйдут, пора, уверенно сказал он.
И точно. Из рощи показалась нестройная процессия. Жрецы шли одной кучей, всё ещё гомоня промеж собой. Родим счёл это хорошим знаком.
И правда. Подошедший первым водун отвернулся от вопрошающих глаз, зато Нетвор жестами, но показал, чтобы готовили привезённые к мене первый хмельной летошный мёд, воск, деготь берёзовый, вервие. Рот он раскрывать не захотелнаговорился уже.
Уставшая от долгого ожидания молодёжь отправилась в присмотренный для ночёвки распадок. Стали распаковывать привезённые мены.
Следующий день прошёл обычносклатов пришло меняться многотолько поворачивайся. И работа местная была росам любарасписные горшки, бусы, браслеты, а главноетонкие сабли. В ход пошли обрубки серебра, хранимые обычно на чёрный день, так понравилось волкам склатское оружие.
Место, где шла мена, было хорошо видно с городских стен, потому пришли не только воины и ремесленники, но и молодые девки набежалихихикать да переглядываться. Многие смотрели на молодых воев особенно: ловили взгляд, да не враз опускали глаза. В темных с раскосинкой девичьих очах читалось: а и украл бы ты меня, и было б ладно.
Вои постарше отворачивалисьу многих в селище были уже изрядные семьи, а то и по две семьи, а вот молодые, те тоже глаз не прятали, глядели прямосмущали девок.
На третье утро воев позвали в город. Темелкен озирался тоскливоуже вчерашние мены расстроили его. Он что-то выспрашивал вечор у молодых склатов по-своему, по-алатски, к ночи стал задумчив, а утромгрустен. Родим же не спрашивал, не до того было: Нетвор послал его после заката город обойти, посмотреть, послушать. Вернулся Родим под утро, спал мало. На рассвете Нетвор разбудил егорасспрашивал. Впрочем, Родим мог ночь когда и не поспатьпривычный, а вот поговорить оттого вечером побратимам не свелось. Только утром Родим Темелкенову боль углядел. Улучив время, спросил:
Чего не весел, Темелька? Всё по-твоему идёт. Вроде как примут нашу науку склаты. Смотри: люди их весёлые, глаз не прячутпрямо глядят. Да и нужда им в нашем деле своя есть, сильная. Воины их молодые унижения от степняков терпеть устали, не то что биться с волками вместебрататься даже готовы. Чего зверем диким глядишь? Али город не тот?