Или с Темелкеномто не случай уже был? То Мать ЗемляМакошь нити судьбы, что от макушки в небо идут, вместе свила и дорога им теперь одна? Но как бы ни легло, он привык, стерпелся, что так и надо, что, пока с пути сердца своего не сойдёт, будут хранить его. Без оберегов ходил. Только плетёный пояс-кушак от тоски могильной носил, как заведено, да и то потому, что мать повязала, пока жива была. Теперь как память.
Задумался Родим о матери, о сестрёнке Васе, что вся лицом в неё Слабым ребёнком росла Вася. И теперь тонкая, будто ивушка. Больше такому, как Темелкен, чем полечу под стать. И ежели Вася на Темелкена и впредь так ласково глядеть будет, может, и не побратим уже выйдет, а совсем родня?
Заулыбался Родим, оторопь сошла с него. Да и Нетвор, свой ответ получив, шагал теперь бодрее. Многого он не понял, но главное уяснил, что не против старец. Остальное жене для ума воя.
Отошёл, оттаял Родим. Только не понял, что же так напугало и поманило его. Ему бы отдохнуть теперь, поразмыслить. А тут ещё Зоря, поотстав от Нетвора, стал испрашивать тихонько, о каком таком пути души в землю говорил старец? Разве душа идёт не в чертоги Сварги, когда человек умирает?
То душа, а тоДУХ. Душаэто та, что под сердцем у тебя прячется, плачет с тобой да смеётся, ею после смерти опять МатьМакошь на клубок мотает, а дух в нас от Вышнего Раза, пояснил как мог Родим. Если мы дух свой не пестуем, в небе его не полощем, как птицу, он, видно, тяжелеет, в землю идёт Родим помолчал. Так я понял. В Нави, там же тоже дух сильный томится. Он зовёт нас, тянет. Только у тех, кто с оружием за свою землю пал, дух лёгок, вот и мечтают вои о чертогах небесных!
Родим не заметил, как заговорил громко. И, только поняв, что Нетвор, слушая, ход замедлил, сбился, смутившись.
Нетвор оглянулся хмуро через плечо, но, ничего не сказав, ускорил шаг опять.
Надо решаться, волки, закончил Нетвор.
И тут же вперёд выскочил молодой вой. Глаза у него были раскосыевидно, степняцкая кровь. Звали парня Ярко. Не в меру горяч был. Придерживал его Нетвор. Такого куда ни пошлитут же и потеряешь, по горячности его же.
Ты сам сказал: мыволки! Пусть ратаи сами выставляют охрану своему городищу!
Что за времена пошли, когда волки в балках схоронных сидеть будут! выкрикнули из тесной группы совсем молодых, едва год как воев.
Нам бы покрыть бабуда в лес!
Вам бы только бабу, выступил вперёд Беда, молодой ещё вой, но со шрамами-насечками на лице по погибшим. Ушло время, когда жили волки в лесу. Иди в лес, Ярко, куда вернёшься? К углям вместо землянок сестёр своих единокровных?
Троих, знал Нетвор, похоронил Беда, за троих кровью виру взял. Мало старше Ярко Беда, а судит, как средний вой. Но мало средних. А молодыхмного. А из старых, из тех, кто две по пять зим назад лесами уходил, полечей бегущих прикрывал, едва четыре по четыре руки воев осталось. Весь цвет тогда положили. Молодых учить некомувон голосистые какие. Так думал Нетвор, не слушая почти, глядя только. Чего там было ещё слушать. По порядку схода сначала должны молодые говорить, потом средние воиих и на круг не хватит, не до того сначала быломальчишек учить. Раны зализывали. Вон Родим, который сам воем вышел, да Велко, Хоранов сын, с отцом был тогда, да вот Беда, может, к середине не по возрасту отходит, ну и помоложе середняки, как Славко да Подар, что учить ещё да учить Мало. Плохо. Хорошо только, что Родима молодые вои любят.
Волки не умеют бить строем, шагнул наконец вперёд седой вой, и голос его, вроде негромкий, тут же перекрыл щенячий гул. Посты можем выставить, верно. А пешие ратаи строятся плотно. На открытом местекак с ними сойдёмся? Задавят числом Да и неужто Своерад на полечей же пойдёт?
Всё ты верно сказал, Кола, кивнул старому вою Нетвор. С Колой рубились спина к спине, да прошли времена, когда умением, а не числом брали. Теперь на одного воя, годами ученного, выставляют ватагу ратаев, вот и вся слава. Может, и не пойдёт Своерад против нового кмеса. Но коли пойдёт, сожжёт городище, тогда и нашим сёлам смерть. А селище не защитишь. И против рати на ровном месте не встанешь. Только и осталось полечам, что бросать нажитое да в лес, под защиту стрел наших Столько лет строили, обживали А сколько теперь умрёт непривычных к голоду да морозу? Оттого я и привёл на сход побратима Родима, теперь воя нашего рода Темелю. В его земле умеют бить конным строем. Против конного строя и рать не выстоит.
Родим подтолкнул в круг на лобное место Темелкена, который замешкался бы, да не вышло.
Кони волков боятся! выкрикнул тут же Ярко в лицо ему.
Темелкен промолчал. И взгляда на крикуна не бросил. Двое или трое молодых, проследив, куда глядит Темелкен, обернулись. Потом и другие.
Темелкен смотрел на коня своего, которого звал на свой лад Ар-кин (огненный конь), а побратим, шутник такой, за повадку дикую кликал Яшей-Ящером. Конь уже совершенно освоился со звериными запахами военного лагеря и объедал неспешно траву, разросшуюся у частокола.
Темелкен свистнул тихонечко, и Аркин, вскинув красивую голову, неторопливо, но бодро порысил к протянутой хозяином руке. Ткнулся мордой в ладонь, замер. Цокнул Темелкен, и подогнул Аркин передние ноги, задние согнуллёг.
Тихо стало. Молодые вои как на волшебство смотрели.
Иди садись, сказал Темелкен Ярко.
Мог ли отказаться молодой вой? Неловко обошёл он Аркина, знал, с какой стороны сесть, но не Родимне скакал вдогон на степняцких. Жеребец легко встал вместе с седоком. И тут же, чуя неумелую руку, взвился на дыбы. Клубком скатился с него Ярко.
Все видели, сказал Темелкен. Усидеть сумеете ли?! А биться строемтоже наука. Может, лето на зиму сменится, и тогда не научу, как надо. Да и конь не всякий подойдёт. Если времени у нас многоможет, и сгодится учёба. Если мало сколько?
Может, и до осени, осторожно сказал Нетвор, а может, и зима пройдёт. Одно ясно, что в зиму не полезут, а раньше чем к грязнику рати им не собрать. А переход между городищами малый. Могут и перед зимой двинуть, чтобы ратаев по весне от пашни не отрывать, да если в победу быструю поверят.
Если бы волки на конях были биться обучены, хватило бы времени, сказал Темелкен.
Можно союз воинский с конным племенем заключить, сказал тихо Родим, вышедший из круга за спину Темелкену. Тогда отобьём городище. И признает Своерад нашего кмеса. Надолго ли мир будетне знаю, но детей вырастим.
Степнякам оружие в руки дадим? По наши же головы? поднял голос Нетвор.
Не к степнякам пойдём. К врагам ихсклатам. Видел я их городище и стоянки, когда через степь ходил. Теснят их степняки. Жён и детей в полон берут, своим богам дарят. Бог их кровавые жертвы любит. И оружие у склатов лучше, и доспех есть конный. А степняков больше, бьют их, как и нас, волков, числом.
Кобель ведь ты, бродячий да бестолковый! кричал Старый.
Не принято у воев было спорить с отцом. Молчал Родим, вбок глядел. Ожидал он, что взъярится отец. Видно, опять видали сородичи Родима на росалиях с девками. Отец же ждал, что вернётся в селище сын, женится, внуки пойдут. Вон младший, Провор, двоих уже белобрысых Хотя, если разобраться, от кого у Провора старший Родим улыбнулся чуть, чем вызвал новый всплеск родительского негодования.
Всё с волками в лесу! Гнёт тебя сила, так иди к новому кмесу в рать! Хоть хлеб в дом! Ратнику земли долю отрежут, одёжу справишь.
Родим скосил глаза вниз, на подол своей латаной-перелатаной льняной рубахи, вспомнил ратников кмеса, коих на одного Родима руки четыре, если только спустить да ждать, пока числом задавят или измором возьмут, нагнул к земле голову и стал молиться Маре, чтобы обнесла его смертной чашейот братьев волков да в рать.
То ли молитва помогла, то ли стар совсем стал отец, но вскоре уже махнул он рукой на непутёвого сына и пошёл в хату. «Пригнулась совсем хата, отметил про себя Родим, пора подпоры менять».
Жалко отца. Ну так ему в утешение есть Провор да сестра Вася, хоть девичьих гульбищ и сторонится, так, может, не время ей ещё, а может, для одного кого зреет. Да и попробуй ею тронь, улыбнулся про себя вой. Сестру он любил, вниманием не обижал. Из леса меха редкие приносил, на серебро менял. Всё поселение знало, что Родим сестрёнку в обиду не даст.