Она повела его обратно в ванную, чувствуя, как его глаза жгут ей затылок. Она включила душ и повернулась к Джейсону. Выражение его лица не вызывало сомнений. Мелани была приятно польщена. Давно уже никто не смотрел на нее с такой похотью в глазах.
Ее сын забрался в ванну, а Мелани села на край и принялась медленными, поглаживающими движениями смывать кровь с его рук и ног. Она зачарованно смотрела, как та превращается в розовые ручейки и сбегает по его бледной коже в слив. Стоны Джейсона стали еще более чувственными, когда гладкие намыленные ладони матери ласкали его кожу. Он начал издавать низкое гортанное рычание, когда она обрабатывала мыльной пеной ему бедра. На конце его возбужденного члена, покачивающегося в паре дюймов от лица матери, висела капля семени. Мелани пыталась не обращать на это внимание, когда начала мыть ему грудь. Но стоны, хрипы и охи мальчика заводили ее все сильнее. Она положила мыло ему в руки и сказала дальше мыться самому, а сама села на край ванны, чтобы отдышаться.
- Нет. Ты помоешь мне его. - Глаза Джейсона горели огнем. Он вложил ей мыло обратно в руки и направил их к своему налитому кровью, пульсирующему и вибрирующему от желания члену. Мелани казалось, что она чувствует, как это желание потрескивает у него под кожей, словно электрический ток. Это тревожило ее и одновременно возбуждало.
Но это же мой сын, - сказала она себе. Мой маленький мальчик.
Только он уже не был маленьким.
Мелани подумала о всех тех годах, которые посвятила ему. Пожертвовала своей жизнью и карьерой, праздниками и общественной жизнью за пределами этого дома, чтобы заботиться о нем. Она любила его, даже когда его глаза кипели ненавистью, даже когда она не могла ни обнять его, ни поговорить с ним. Теперь, когда он, наконец, может ответить взаимностью на эту любовь, почему она не должна принять все это? Почему бы ей не принять любовь, которую он однажды подарит какой-нибудь неблагодарной молодой шлюшке на заднем сиденье отцовской машины? Она имела на это право. Она это заслужила.
Мелани принялась мыть его. Стала массировать его член с тем же тонким, искусным умением, что и та проститутка до нее. Затем, точно также, как София, взяла член сына в рот.
Джейсон закричал, когда мучительное удовольствие распространилось огнем по его нервной системе.
- Да, мама! Да! Это так больно! Это так больно! Не останавливайся!
Джейсон кончил почти сразу же. Запустив пальцы матери в волосы и агрессивно трахая ее в рот, он стонал от нечеловеческой муки. Мелани тоже застонала, и когда сын эякулировал ей в рот, проглотила его теплое семя. Он продолжал кончать, пока она заглатывала его член все глубже в горло, высасывая из него все до последней капли. Крики Джейсона стали почти оглушительными. Казалось, будто кого-то режут.
- Это так прекрасно! Так чудесно! Это меня убивает! Я больше не могу!
Шатаясь, Джейсон выбрался из душа и упал в объятья матери, увлекая ее на пол. Мелани обняла его продолжающее содрогаться от отголосков мощного оргазма тело. Когда он поднял глаза на мать, они светились почти религиозным экстазом.
- Мне казалось, будто я умираю. Это чувство было настолько сильным.
- Все хорошо, детка. Ты не умрешь. Тебе понравилось? Тебе было приятно?
- Это было невероятно. Хочешь почувствовать это, мам? Хочешь почувствовать то же, что и я?
Возможно, дело было в чувстве вины, возможно, Мелани просто была застигнута врасплох, но она, не колеблясь, ответила:
- Да.
21
Мелани чувствовала, как рвется ее вагина, когда Джейсон с силой вгонял кулак вглубь нее. Играя языком с ее клитором, он разрывал ее плоть, и приятное покалывание смешивалось с жуткой болью. Его язык щекотал ее половые губы, а его рука почти по локоть проникала в нее. Ее прямая кишка уже выпала под давлением другой руки, засунутой ей в зад тоже по локоть. Мелани чувствовала, как два его кулака молотятся друг об друга внутри нее, разъединенные лишь тонкой стенкой плоти, отделяющей анус от родового канала.
Звуки были такими, будто кто-то прочищал засорившийся унитаз, Джейсон погружал свои руки все глубже, яростно пихал их в свою мать, одновременно разрывая кишечник и матку. Его кулаки, словно тараны, рвали вены и артерии, превращали в кашу ее половые органы. Кровь, моча и экскременты лились из матери непрерывным потоком, забрызгивая пол ванной и покрывая руки Джейсона до самых плеч, когда ее кишечник освобождался под его напором. Ее голосовые связки был в клочья разорваны от криков. Впервые в жизни Джейсон поверил, что по-настоящему понимает мать. И впервые предположил, что она тоже по-настоящему понимает его.
Джейсон сосал ее крупный, набухший клитор с такой же жадностью, с какой она сосала его член. Глаза у него по-прежнему горели той звериной похотью. Его алебастровые щеки были в красных пятнах материнской крови. Ее крики становились пронзительнее под напором непроизвольного оргазма, а ее влагалищные и сфинктерные мышцы сокращались и сжимались вокруг рук ее сына.
Боль была страшной. Но Мелани знала, что может быть и хуже. Она знала, что это по-прежнему ничто по сравнению с тем, что испытывал ее мальчик.
- Мне больно, детка! О, боже, это так больно!
И все же, она хотела большего. Она понимала, что может погибнуть, и все же хотела познать все муки, известные ее мальчику. Все равно она уже не сможет смотреть Эдварду в глаза, после того, как ее трахал ее собственный сын. Лучше бы она умерла в объятьях мужчины, которого любила всегда больше всего на свете, в объятьях своего прекрасного сына.
На мгновение она подумала о том, что скажет Эдвард, когда обнаружит ее труп, истекающий кровью на полу ванной, с разорванным анусом и вагиной, будто ее изнасиловало стадо бизонов. Подумала обо всех друзьях, которые молчали о ее прошлом, когда она впервые объявила о своей помолвке с "добрым христианином", и о том, как они расскажут ему все о ее былых "похождениях". Они скажут ему, что ему будет лучше без нее, и возможно, он им даже поверит. А, может, все равно будет немножко любить ее. Чуть-чуть.
Напоследок она подумала о том, что Эдвард сделает с их сыном, когда узнает, что тот сделал с ней. В следующее мгновение все ее мысли вытеснила боль, когда Джейсон вцепился зубами в ее половые губы и принялся отрывать от нее каждую нежную складку кожи. Боль усилилась, когда он прокусил ей клитор, остановился, чтобы в последний раз провести языком вокруг его выпуклой головки, затем тоже оторвал.
Кровь Мелани брызнула в рот ее сына, как семя, которое изверглось ей в рот незадолго до этого. Ее тело задергалось в странном сочетании экстаза и агонии, пытаясь сделать выбор между оргазмом и остановкой сердца, пока, наконец, не объединило одно с другим. Она улыбнулась, глядя в прекрасные темные глаза сына, и протянула руку, чтобы погладить его мокрое от крови тело.
Возможно, она была права насчет него. Возможно, Джейсон был вампиром или демоном. Возможно, ему нужна была лишь ее кровь, чтобы стать здоровым и сильным, потому что он уже не казался слабым и беспомощным. С призрачным белым лицом, вымазанным кровью из вагины матери, и с жуткой красной улыбкой, он выглядел прекрасным и могущественным.
- Сынок, - прошептала Мелани, гордо улыбнувшись, перед тем как Джейсон высвободил свои кулаки из ее ануса и вагины, вытащив при этом большую часть их внутренних стенок. Шок охватил ее, и сердце остановилось.
- Мам? Мам? Не уходи, мам. Ты нужна мне. Я люблю тебя. Мам, пожалуйста, не оставляй меня. Пожалуйста, не уходи. Я не хотел делать тебе плохо. Прости. Не уходи!
Когда до Джейсона дошло, что он натворил, он обнял мать, поцеловал ее безжизненное лицо и тихо заплакал.
22
На лбу у Эдварда выступил пот, глаза нервно метались из стороны в сторону. Всякий раз, когда полицейская машина проезжала мимо, он вцеплялся в рулевое колесо белыми от напряжения руками и смотрел прямо перед собой. Если б он был чернокожим подростком в "Эскалэйде", а не белым мужчиной средних лет в "Краун Викториа", то уже стоял бы на коленях в наручниках и с пистолетом у виска. И все же он понимал, что если не хочет потерять удачу, ему нужно поторопиться.
Эдвард завернул на стройку и медленно поехал по неосвещенной улице. Трансформаторы еще не были подключены к электросети, поэтому фонари дремали без света. Эдвард выключил фары. Он сомневался, что охранник, сидящий в трейлере через две улицы от него, будет делать обход, но решил, что лучше перестраховаться.