Арджунде пришлось использовать каждую унцию своей воли, чтобы подавить собственное возбуждение, глядя, как член юноши проникает в потрясающее тело Софии. Его собственный пенис тоже набух, и он готов был уже поддаться желанию схватить его и заняться самоудовлетворением, когда вдруг услышал крик шлюхи.
- Он кусает меня! О, боже! Он кусает мне лицо!
Йог вскочил и увидел, что Джейсон вырвал довольно большую кусок из щеки Софии и теперь вцепился зубами ей в нижнюю губу. София колотила Джейсона своими крошечными кулачками, и это, казалось, возбуждало его еще сильнее. Оторвав ей нижнюю губу, он извлек из шлюхи свой член и принялся брызгать на нее семенем.
Дверь распахнулась, и в комнату вбежали родители. Мелани замерла на месте, руки взметнулись к лицу, рот растянулся в форме большой "О", в горле застрял крик. Джейсон, Арджунда и София боролись на кровати. Их голые тела были вымазаны в крови. Эдвард бросился к сыну, чтобы оттащить его от проститутки, у которой не было уже половины лица.
- О, боже! Что ты наделал? Что ты наделал?
Он схватил йога за горло и швырнул к стене. Проститутка кричала, а Джейсон улыбался. Очередной оргазм вырвался из него, забрызгав пол у ног матери. Крик Мелани, наконец, высвободился из ее парализованных голосовых связок, и присоединился к общему хору боли.
- Она же приятная? Боль? Она же чудесная, не так ли? - Джейсон таращился на держащуюся за лицо и рыдающую проститутку.
- Посмотри, что ты сделал с моим ЛИЦОМ! Ты, чокнутый урод! Посмотри, что ты сделал со мной!
Эдвард отпустил йога и повернулся к Софии, чтобы посмотреть, что натворил его сын. Губы у нее были откушены до самых десен, большая часть левой щеки отсутствовала. Когда она говорила, было видно, как двигаются мышцы и сухожилия. Глаза Эдварда переместились на сына, который был покрыт кровью и ухмылялся, как идиот.
- Господи! Арджунда, что вы наделали, черт возьми! Прочь от моего сына! Убирайтесь нахрен из моего дома! Убирайтесь! Убирайтесь! УБИРАЙТЕСЬ!
Арджунда заворачивался в свой халат, когда Эдвард снова схватил его за горло и потащил из спальни к входной двери.
- Вы не понимаете, Эдвард. Это было необходимо. Он должен был узнать, на что похоже наслаждение. Не знаю, что пошло не так, но я могу все исправить.
- Можете исправить? Мой сын только что разорвал лицо шлюхе в моей собственном доме! Что именно вы собираетесь исправить? Сможете склеить ей обратно лицо? Убирайтесь нахрен!
Он открыл дверь и вышвырнул человечка на крыльцо, а следом - его флейту и спальный коврик. Дверь захлопнулась, прежде чем йог успел что-то произнести.
Эдвард сделал глубокий вдох, после чего вернулся в комнату сына. Лица шлюхи продолжало стоять у него перед глазами, а ее крики заполняли воздух. Эдвард отчаянно пытался подавить панику и понять, что делать. Он должен защитить свою семью, во что бы то ни стало.
- Я звоню в полицию! Вы все отправитесь в тюрьму, я подам на вас в суд, ублюдки!
Шлюха ползала по полу, собирая куски своего лица, выплюнутые Джейсоном. Мелани сидела в углу, качая Джейсона на руках и плакала.
Эдвард смотрел на бойню в комнате своего сына, борясь с потоком мыслей и эмоций. Сперва он был поражен, что, несмотря на всю боль, кровь и отсутствие губ, женщина все еще может говорить. Затем он осознал, что она кричит во все горло, и это не причиняет Джейсону ни капли боли. Наконец, он узрел настоящее чудо. Джейсон обнимал свою мать.
Эдвард изумленно уставился на сына, а тот смотрел на него в ответ со слезами на глазах. Он много раз видел слезы своего мальчика, но сейчас они были другими. Эдварду потребовалось некоторое время, чтобы понять, что в них такого необычного. Когда до него, наконец, дошло, он едва не упал на колени. Это были слезы радости. Джейсон был счастлив впервые за то время, сколько Эдвард его помнил.
- Я люблю тебя, папа.
Эдвард опустился рядом с семьей на колени, и по щекам у него тоже потекли слезы, капая в широко улыбающийся рот. Он заключил Мелани и Джейсона в объятья, крепко прижал к себе и разрыдался. Шлюха продолжала кричать.
- Вы все чокнутые! Вас нужно посадить под замок! Этот мальчишка - гребаный монстр! Посмотрите, что он сделал с моим лицом!
- Ты не дашь ей позвонить в полицию, Эдвард. Мы только что вернули себе сына, а они заберут его у нас. - Мелани смотрела Эдварду прямо в глаза, желая увидеть ту силу, которой он обладал, когда они только поженились, и пока трагическое рождение Джейсона не сокрушило его.
- Не беспокойся, Мелани. Никто не заберет у нас Джейсона. - Когда он говорил, в голосе у него звучала сталь. Это вызвало у нее чувство гордости. Ее прежний мужчина вернулся.
Он поцеловал сына в голову встал, и повернулся к проститутке. София поняла его намерение по его глазам, еще до того, как он сомкнул руки на ее горле. Она боролась, пока ей хватало кислорода, но это продолжалось недолго. Вскоре сознание начало покидать ее, поскольку руки Эдварда передавили ей трахею. Перед тем, как угаснуть, ей показалось, что она слышит звуки флейты. Эдвард тоже услышал их. Все услышали. Эдвард уже представлял себе улыбку Арджунды. Это была та же жуткая гримаса, в которую превратилось лицо Джейсона. И было в ней нечто не совсем здоровое и не совсем человеческое.
19
Убить шлюху было легко. А вот избавиться от тела представлялось реальной проблемой. К счастью, Эдвард мог рассчитывать на помощь семьи. Мелани и Джейсон отпилили в ванне голову и конечности, а Эдвард завернул их в полиэтилен и отнес в мусорном мешке к машине.
Удивительно, но Эдвард не ощущал вины за содеянное. Он даже испытал мимолетное чувство гордости, наблюдая, как его сын разрезает пищевод женщины и пытается разрубить ей шейные позвонки, чтобы отчленить голову. Лицо и грудь у него были в кровавых брызгах, руки по локоть вымазаны в крови. Глаза горели не виданной ранее решимостью. До сегодняшнего дня Джейсон выглядел, как жертва. А теперь в его виде было что-то могущественное. Единственное, что тревожило Эдварда, это все еще эрегированный член, торчащий у сына между ног, и та не сходящая с лица ухмылка.
- Нам придется вскрыть ей грудную клетку, иначе при разложении тело наполнится газом и всплывет на поверхность озера, - сказала Мелани, отпилив проститутке последнюю оставшуюся конечность и бросив ее в ванну.
- Я думал, мы договорились, что похороним ее?
- Где ты собираешься хоронить ее, так чтобы никто не заметил? Даже если мы отвезем ее в пустыню, там постоянно разъезжают рейнджеры и офицеры дорожного патруля. Чтобы привлечь их внимание, достаточно лишь пары включенных фар посреди пустыни. И ты в полной заднице.
- Но то же самое касается и озера Мид.
- Да, но там есть места, где почти никто не бывает. И потребуется лишь пара минут, чтобы выбросить ее там.
- Но путь туда не близкий. Что если в дороге меня остановят копы?
- А что насчет твоей работы? Ты же занимаешься строительством, верно? Как часто у вас заливают фундамент?
- Каждое утро.
- Но площадку готовят заранее, верно? Ты можешь закопать ее там, землю разровнять, а утром они зальют сверху фундамент.
Эдвард долго смотрел на свою милую, любящую жену. В подобных делах она была слишком уж хороша.
20
Мелани запела дверь за Эдвардом, когда тот уехал избавиться от тела. В доме снова стояла тишина. Не было больше криков. Но кровь никуда не делась, она была на ней, на Джейсоне, в ванной. Комната сына была забрызгана кровью с пола до потолка.
Джейсон вышел из комнаты и уставился на мать. Он был все еще голый и явно все еще возбужденный. Его глаза жадно сверкали, словно у дикого зверя. Когда Мелани увидела его, всего окровавленного, он снова напомнил ей вампира.
- Иди сюда, детка.
- Извини, мам. Я не хотел доставлять нам неприятности. Я хотел, чтобы она почувствовала то же, что и я. Это было так приятно. Больно. Ужасно, ужасно больно, но все-же приятно. Не знал, что боль может быть настолько приятной. - Он снова улыбнулся, и его глаза навелись на мать, словно дула двустволки.
- Идем, сынок. Давай я тебя почищу.
Кожа у Мелани покрылась мурашками, когда она взяла сына за мокрую от крови руку. В момент соприкосновения он тихо ахнул. Но это был не мучительный стон, который он обычно издавал, когда она касалась его. Это был звук экстаза. Глаза у него закатились, улыбка стала шире. Что-то в этом его выражении вызвало у Мелани дрожь в бедрах, а между ног, к ее стыду, распространилась влага.