Позднее к компании присоединились еще троеседой Вильгельм Гарофрид, промышлявший незаконной охотой в Королевском лесу, разжиревший Андгельм Гельбрет, продававший добытое Вильгельмом мясо, и рябой Отто Нодульфникчемный вор, способностей которого хватало разве что на кражи у пьяниц и слепых стариков. Вся семерка мечтала отомстить власть имущим, наложить свои грязные руки на богатства благородной семьи, обеспечить себе безграничное количество выпивки и драгоценного металла на корявых пальцах.
Они получили то, что хотели. Даже больше
* * * * *
Отец протянул руку
Виго Хеймраттер на удивление быстро выхватил постаревший клинок из ножен и наотмашь рубанул им перед лицом Гереона Фронсберга. Для меня время будто застыло. Секундой позже комнату заполнят громкие крики Эм, моей матери и Бирны, но в тот самый миг, когда плоский меч обрюзгшего ландскнехта описывал широкую дугу, время остановилось.
«Боже, спаси нас Этого просто не может быть. Неужели это и правда происходит?»
Виго отрубил протянутую руку моего отца до самого локтя. Тяжелая конечность с противным хрустом упала на пол, заливая все вокруг темной кровью. Отец, как и я сам, застыл в ужасе, тупо уставившись на багровый обрубок, щедро извергающий на стоявшего напротив Виконта Ватта густые струи крови. Женские вопли заглушили все, но мне казалось, что звучат они очень далеко. Хаго Хеймраттер решил до конца следовать за братомон тоже выхватил свой меч, крутанул его в руках и с воинственным кличем вогнал клинок в грудь моего отца. По самую рукоять, так, что добрая половина клинка торчала со спины Гереона, сочно сверкая красным в ярком послеполуденном свете.
Я вскочил со стула, отбросив Эм к окну, и тут же почувствовал резкую, слепящую боль в затылке. Толстяк Андгельм навалился на меня всем своим весом, опрокинул на пол и начал исступленно запинывать ногами, не давая мне ни единой возможности встать на защиту моей семьи. Не давая мне ни шанса уберечь тех, кто мне дорог, от жестокой и нелепой смерти. Кривясь от боли под ударами тучного мясника, изо всех сил цепляясь за остатки сознания, я отдаленно слышал предсмертные крики моих любимых. Я слышал, как отвратительный сброд убивает мою семью и желал лишь одногопроснуться от этого кошмара.
После десятого, а может и сотого удара, все поглотила тьма.
* * * * *
- Пам-пам-пам,знакомый голос.Открой глаза.
- Не хочу. Случилось что-то ужасное, Эм. Мне так страшно.
- Не бойся, глупый!она звонко рассмеялась.Посмотри, как вокруг красиво.
Я неуверенно открыл глаза и увидел, что мы сидели на берегу широкой, живописной реки, по обеим берегам которой богато раскинулся прекрасный город. Я видел арочный мост, блики солнца на воде, гуляющих людей и вальяжно плывущие лодки с разноцветными парусами, вьющимися на легком ветру. Я слышал звуки этого места и мне они нравились.
- Где мы, Эм?
- А то ты не знаешь!она игриво прищурилась.Обернись назад.
Я повернул голову и увидел странное сооружение, судя по всему еще незаконченное. Оно, насколько я мог видеть, полностью состояло из металла и непреклонно устремлялось в небеса. Сложно было представить, насколько большим оно будет в итоге, но увиденное откровенно впечатляло.
- Что это?
- Не знаю,Эм забавно пожала плечами.Какой-то исполинский флагшток! Его строят уже год, если не больше. Очень интересно, каким он будет в итоге.
- Да-а-а
- Пойдем, Эр!она вскочила и потянула меня за собой.Мы рискуем опоздать на концерт.
- Куда?
- Что с тобой такое сегодня?Меридит задумчиво посмотрела мне в глаза.Ты сам не свой, будто увидел призрак Концерт, Эр. Вспомина-а-а-айфортепиано, Шопен, сегодня, м?
Она испытывающее смотрела на меня, и мне не оставалось ничего, кроме как глубокомысленно протянуть «А-а-а-а-а» в ответ. Я поднялся на ноги, сделал пару шагов в ее сторону и застыл на местеобраз Эм, силуэт недостроенного флагштока за ее спиной и картина всего города начали постепенно тять прямо у меня на глазах. Через несколько секунд я видел мою милую Меридит словно через мутное стекло, она улыбалась мне и что-то увлеченно рассказывала, но я не мог слышать слов.
Все померкло И появилось вновь. Только не было ни реки, ни города, ни улыбок. Эм стояла во дворе Вакернхайма, запрокинув голову. Она смотрела на горящий факел, в который превратилась моя Башня Искусств и плакала. Повернувшись ко мне, Меридит тихо прошептала:
- Я люблю тебя, Эр. Я твоя. Навеки,на ее прекрасном пышном платье начали появляться кровавые пятна, стремительно увеличивающиеся в размере.
Она опустилась на колени. Я бросился к ней, упал рядом, заключив мою любовь в крепкие объятия, аккуратно приподнял ее голову, увидев тонкие ручейки слез, струящиеся по красивому лицу, и начал шептать, что все будет хорошо, что я рядом и всегда буду рядом, что я люблю ее, безумно люблю и не смогу без нее жить
Эм посмотрела в мои глаза. Ее прекрасные очи влажно блестели Но их цвет был не зеленым, а серым, и в глубине этой серости я видел боль и страх, видел всполохи кроваво-красного огня, уничтожающего все, что я когда-то знал и любил.
- Нет, дорогой Эр, не будет,едва слышно промолвила она.Отомсти за меня. Отомсти.
Совершенно неожиданно и потусторонне Эм начала петь.
Откроюсь тебе, поведаю тайну.
Прости, я умру у тебя на руках.
В том месте, где Рейн встречается с Майном.
Ты горе найдешь в моих мертвых глазах.
Меридит рассыпалась пылью в моих руках, оставшись раной в груди. «Отомсти за меня» все еще звучал ее голос.
«Отомсти».
* * * * *
Когда я очнулся, в комнате царил полумракбыл ли это закат или рассвет, я сказать не мог, но меня это и не волновало. Ужасная боль, постепенно затихая, резала затылок и грудь. Я с трудом открыл глаза и увидел лишь высокий потолок знакомой мне обеденной залы. Было очень холодно и мокро.
Мне едва удалось поднять руки до собственного лица, казалось, что это простое движение отняло у меня все имеющиеся силы. Я дотронулся до груди и затылка, посмотрел на онемевшие пальцы и понял, что меня словно искупали в кровивсе было красным, но кровь была уже холодной. Осознание ужасной неотвратимости случившегося могильной плитой легло на мой разум.
«Где моя милая Эм?»единственная мысль, которая удерживалась в моем мозгу. Кое-как подняв голову, я увидел ее. Она лежала недалеко от меня, слева, возле окна. Образ Меридит из сна, произносящий «Отомсти за меня» яркой звездой осветил спутанные мысли. С трудом перевернувшись на грудь, я пополз в сторону Эм, оставляя на покрытом кровью полу размазанные контуры моего тела.
Ее прекрасное лицо было не тронуто. Она лежала, неестественно запрокинув голову, а ее удивительные зеленые глаза, наполненные предсмертным ужасом, недвижимо смотрели в потолок. Ее густые, волнистые волосы утратили русый цвет, окрасившись в грязный багрянец. На груди моей милой Эм липкими сгустками блестела кровь, явно выделяя три открытые раны, нанесенные холодным железом.
Вонючие твари убили Эм.
Я с трудом приподнял ее холодное тело, скрипя зубами от боли, положил голову Меридит себе на плечо и замер.
Я рыдал так, что голова разболелась от собственных воплей, я орал на весь замок, выкрикивая проклятья и слова любви. Я говорил убитой Эм, что не смогу без нее жить, что онавесь мой мир, и без нее не будет этого мира. Не знаю, сколько я просидел там, обнимая мертвое тело моей любимой, но, когда я начал приходить в себя, мои щеки уже надежно задубели от слез, мой голос сел от постоянного ора, а в комнате угасала ночная тишина.
Из ужасного ступора меня вывело вовсе не чувство боли или утраты, ни физически истощающий холод или наступающее утро следующего дня. Меня оживила ненависть и жажда мести. Я обнимал мою милую Эм в один из последних разов, а в моей голове ярко сияли красным два противных слова.
Виконт Ватт.
Моя семья лежала там же. Все, кого я когда-либо любил, лежали в этой небольшой комнате, изрезанные и умытые в собственной крови.
Бирну изрядно порубили мечами, ее ноги, руки и бока в утреннем свете казались отвратительной алой бахромой. Моей матери перерезали горло, для надежности истыкав ее грудь клинками. Но хуже всего обошлись с отцом
Гереону Фронсбергу отрубили голову и обе руки. Его обезглавленное тело посадили обратно за стол, уперев обрубками в гладкое дерево кресельных ручек. Голова моего отца покоилась на столе перед ним, а отрубленные руки домиком сложили поверх макушки, сцепив пальцы в замок.