Практикуясь в стрельбе из лука, я чувствовал некое таинственное единение с отцом, я грезил, что в один прекрасный день стану ничуть не хуже него, мои стрелы так же точно полетят в цель, повинуясь моим рукам и моей воле. Все должно быть сделано правильно. Этот урок я усвоил как никакой иной и старался руководствоваться этими словами всегдая рисовал замок, думая о правильности его очертаний, целился посреди двора в чучело, думая о точности каждого своего движения. Однажды отец сказал мне, что честь, храбрость и желание поступать справедливо хранятся глубоко в сердце любого человека, что эти благодетели покажут мне правильный путь, как показали отцу его, если я буду действовать так, как велит мне мое сердце. Родословная, надменная гордость и излишняя сдержанностьискусственные пороги, которые могут возникнуть перед высокими и благими намерениями. Конечно же, в семь лет я неверно толковал слова отца: работая над картиной, я должен был думать не о том, насколько достоверно и аккуратно выглядит Вакернхайм на холсте, но о том, что значит это место для меня и для тех, кто увидит мое творение. Все должно быть сделано правильно.
Второго октября я трудился над картиной, установив холст посреди Башни Искусств, летая воображением над замком и рассматривая его с разных сторон. Мне оставалось совсем немногоналожить тени на общий пейзаж, добавить мелкие детали окон и крыш, поработать над светом. Я долго корпел над этим рисунком и не хотел испортить его в самом конце каким-нибудь небрежным мазком, помня о том, что Бальтес Кэрар обязательно увидит мои ошибки и укажет мне на них. Я хотел увидеть гордость в глазах учителя, а не скупое разочарование, которое мне уже довелось наблюдать при ознакомлении старого художника с успехами непоседливого Номреса. А точнее, с его неудачами.
Мои размышления и полет фантазии прервал скрипучий звук, доносящий с улицы. Выглянув в узкое окно, я увидел подъезжающую к крыльцу дома высокую карету, запряженную двойкой черных лошадей. Экипаж остановился, открылась его дверь и на твердый камень, которым была вымощена узкая подъездная дорожка, обрывавшаяся сразу же после главного входа в замок, вышел высокий темноволосый мужчина. Даже с внушительной высоты Башни я легко определил личность этого стройного визитера. Танкред ван Хоффе открыл вторую дверцу кареты и услужливо протянул руку своим спутникам. Вслед за ним появилась не менее высокая женщина с впечатляющей объемной прической. Смешно было подумать, как она умещалась в крытый экипаж с подобной пирамидой на голове. Женщина была одета в пышное и по-осеннему желтое платье, шуршание которого, казалось, доносилось даже до моей комнаты творчества. Отец вышел на крыльцо и широко развел руки, он закричал «Крэд!», а наш долгожданный гость в унисон ответил ему «Герри!», и их совместный вопль превратился в нечто наподобие «Геррэд». Из кареты появилось еще два человекадва мальчика, постарше и помладше, облаченные в дорожные камзолы темного синего цвета.
Происходящее за окном действие меня вовсе не интересовало. Я вернулся к картине, улавливая слухом отдельные громкие реплики и радостные возгласы Танкреда и отца. «Нельзя отвлекаться». Мне предстояло провести еще не один час в круглом помещении Башни, рисунок должен быть закончен как можно скорее, без огрехов и дрожащих рук. Я знал, что в скором времени отец пришлет кого-то за мной, либо поднимется сюда сам, чтобы наверняка прервать мои занятия рисованием. Но до того момента, я планировал
- Здравствуй.
Тонкий детский голос прозвучал буквально за моим плечом. Увлекшись собственными мыслями, я не услышал, как кто-то поднимается по каменным ступеням лестницы. Повернувшись в сторону неожиданного нарушителя спокойствия, я увидел того самого мальчика помладше, который приехал вместе с Танкредом. Только это была девочка, облаченная в неподобающий дамам наряд. Ее густые русые волосы обыденно покоились на плечах, порой подрагивая от легкого сквозняка, а яркие зеленые глаза с любопытством изучали картину.
- Здравствуй.
Игриво прищурившись, она посмотрела на меня.
- Это ты нарисовал?
- Да.
- Красиво
- Спасибо.
- Но так странно!вскинув брови, воскликнула она.
- Странно?я не понимал, что может быть странного в моей картине. Я потратил на ее создание десятки часов, кропотливо работая над цветами и мелкими деталями.
- Да. Странно,она вызывающе смотрела на меня, явно испытывая мое терпение.
- Что странно?
- У тебя есть замечательный талант, а ты рисуешь этот дом.
- Потому что Потому что он меня вдохновляет,неуверенно парировал я.
- Ты мог бы рисовать мечты!она точно издевалась.Представь только! Ты можешь изобразить все, что угодно. Летающих людей, плывущие по небу корабли, прекрасных русалок Что угодно!в ее чистой улыбке не было издевки. Она говорила искренне и открыто.
- Но Я никогда не видел летающих людей. Или русалок.
- А ты представь! Вот, например я,она сделала шаг назад и крутанулась.Прям в этом камзоле, но внизу хвост. Совсем несложно.
- И тебя я раньше не видел.
- И то правда,она задумчиво посмотрела в сторону, забавно нахмурив брови.Я Меридит. Меридит ван Хоффе.
- Я Риман. Риман Вакернхайм
- Фронсберг,она, улыбаясь, протянула мне руку.Рада знакомству.
Я неловко пожал ее нежную ладонь, на мгновение удивившись шелковистой мягкости ее кожи.
- Да, и я рад. Отец меня зовет?
- Что? Не знаю. Он сказал, что ты здесь, рисуешь, и я захотела посмотреть,она вновь взглянула на картину.Я не умею рисовать. Пробовала, но выходит не очень. Не так, как у тебя.
- У меня хороший учитель.
- Да и у меня был неплохой! Но рисование мне не далось. Отец хочет, чтобы я занималась музыкой, но в Базеле нет нужных учителей.
- Бальтес Кэрар учит моих сестер игре на клавесине,я пожал плечами.Но им не нравится.
- Бальтес Кэрар?
- Да. Мой учитель рисования. Он живет не здесь, а в Майнце,я задумался.Даже и не знаю, почему.
- А-а-а,протянула она,А где клавесин? Или твои сестры уезжают в город для занятий?
- За твоей спиной.
Она развернулась на каблуках, покрутила головой и, заметив стоящий за ограждающей решеткой лестницы музыкальный инструмент, направилась к нему. Меридит подняла крышку клавесина, открыв скрывающийся под ней широкий ряд белых и черных клавиш. Она нежно провела рукой по клавиатуре, слегка надавив в нескольких местах. Ее действия породили звенящий звук, щедрым раскатом заполнивший объемное помещение Башни.
- Так много клавиш.
- Да. Красиво, правда?она смотрела на музыкальный инструмент с нескрываемым восторгом.Интересно, почему вот эти, покрупнее, черные, а эти, поменьше, белые. И почему черных намного больше
- Не знаю. Бальтес наверняка знает, можно спросить у него.
- А когда он будет в замке?
- Послезавтра в полдень.
Она задумчиво дотронулась до кончика носа и вновь игриво прищурилась.
- Послезавтра. В полдень.
- Или ты можешь спросить у моих сестер
- Нет, уж лучше я дождусь твоего учителя,она подалась в мою сторону, резво кивнув головой, и сказала, улыбаясь.Он может научить меня азам, пока мы здесь. Только подумай, за этими клавишами скрываются волшебные звуки, способные в музыкальном соитии образовывать прекрасные мелодиивеселые и быстрые, вызывающие радость и смех, медленные и грустные, заставляющие думать и переживать.
- В музыкальном соитии?
- Здорово звучит, правда? Это я сама придумала!
- А что это значит?
- Ну-у-у-у,странная девочка вытянула указательные пальцы и нажала на две случайные клавиши.Это когда ноты звучат вместе, идеально сливаясь в одну.
- Получилось не очень.
- Ага,Меридит пожала плечами.Я не знаю, какие ноты образуют музыкальное соитие. Пока.
Она аккуратно закрыла крышку клавесина, пробежалась пальчиками по темному дереву инструмента, задумчиво оглядела комнату и направилась к окну. Я шел за ней следом, наблюдая за ее чарующей своей легкостью походкойМеридит, казалось, плыла внутри круглого помещения моей Башни, оставляя за собой нежно-сладковатый ароматический след.
- Тут так высоко. И вид открывается чудесный,она смело высунулась из окна почти наполовину.