В тот сентябрьский день 1499 года Бальтес Кэрар прибыл в Вакернхайм не для того, чтобы меня обучать. Пару недель назад он дал мне первое серьезное заданиенайти вдохновение в окружающем мире и написать совершенно произвольную картинуи приехал лишь для того, чтобы оценить мои успехи в его выполнении. Мы поднялись на верх Башни и подошли к стоявшему у окна холсту; рисунок еще не был закончен, но я намеревался завершить его к концу месяца. Я рисовал Вакернхайм, красивый и впечатляющий дом, толстые стены и широкий внутренний двор, неглубокий ров, заполненный мутной водой, принявший в себя сотни маленьких опавших листьев, пунцовое осеннее небо и нежно-красные старые деревья, плотно обступавшие замок со всех сторон. Бальтес долго смотрел на картину, задумчиво потирая седой подбородок, затем серьезно кивнул, похлопал меня по плечу и промолвил, хмыкнув, «Неплохо». Старый Кэрар задал мне пару вопросов о рисунке: почему я нашел вдохновение в собственном доме; что мной двигало, когда я определял основной цвет композиции; какая часть будущей картины дорога мне больше остальных. Я с готовностью рассказал ему все, что мог, а учитель не сводил глаз с холста, кивая в такт моих ответов. Номрес стоял за спиной отца, восхищенно слушая, ошарашено вперив взгляд в мое неоконченное творение. Он то и дело удивленно качал головой, переводя взгляд с одной части рисунка на другую. Когда мы закончили, довольный Бальтес попросил меня позвать в Башню Лорен и Бирну.
- Я могу пойти с Риманом, отец?
- Искать сестер? Конечно, но не задерживайтесь.
Рэс утвердительно кивнул, развернулся на пятках, весело мне подмигнув, и ринулся в сторону спуска. Я побежал следом, чувствуя поднимающуюся волну детского веселья. Мы уверенно и ловко проскакали вниз по лестнице, вылетели на улицу и направились в сторону дома. По центру двора Рэс неожиданно остановился и развернулся ко мне. Я едва не налетел на него, от удивления раскрыв рот и замахав руками.
- Ты и правда сам это нарисовал?
- Да.
- Это нечто, Эр! Я никогда так не смогу,Номрес весело затряс головой.Когда это ты стал великим художником?
- Наверное, тогда же, когда ты смотрел в окно, пропуская мимо ушей уроки отца.
- Эй! Я всегда его внимательно слушал. И пытался рисовать, ноРэс выставил передо мной руки, сжимая и разжимая кулаки.Эти пальцы не созданы для такой тонкой работы. Зато я могу оставлять прекрасные и вычурные кляксы!
- Да, в этом тебе нет равных!
Весело смеясь, мы забежали в дом, выкрикивая имена моих сестер. Лорен и Бирна сидели с матерью в огромной кафедральной зале, слушая, как мать читает Слово Божье.
- Здравствуй, Номрес!сказала Эдит, оторвавшись от чтения.
- Доброго вам дня, миледи,Рэс глубоко поклонился.
- Бальтес попросил нас позвать Лорен и Бирну.
- В таком случае, дамы, прошу вас проследовать на занятия. Не заставляйте учителя ждать.
Сестры недовольно поморщились, но повиновались воле матери. Едва они покинули зал, мама обратилась ко мне.
- Они не очень довольны занятиями. Музыкой. Лорен откровенно скучает, а Бирну угнетают собственные неудачи,она скучающе вздохнула и отложила Библию в сторону.Ты показал ему рисунок?
- Да.
- И что он сказал?
- Неплохо.
- Неплохо?мать, прищурившись, посмотрела на Рэса.Твой отец не особо богат на похвалу.
- Это так, миледи. Он старый и сдержанный, но я думаю, что картина ему очень понравилась. Уверен, по пути домой он начнет восхвалять своего юного ученика.
- А ты что скажешь?
- Риман создал нечто Серьезное,Рэс старательно копошился в памяти, извлекая из нее оценочные слова Бальтеса.Выбор цветов поражает, у рисунка есть глубина и шарм. А! И атмосферность! Риман определенно лучше меня, мне так писать не дано.
- Похоже, твой друг впечатлен.
- Впечатлен, миледи, еще как!Номрес интенсивно затряс головой.
Мать задумчиво, прислушиваясь, посмотрела в сторону раскрытого настежь огромного окна, выходящего во внутренний двор.
- Кажется, твой отец вернулся,я тоже услышал оживление на улице.Беги к нему, Риман, у него для тебя кое-что есть.
Когда я вышел во двор, отец покидал конюшню замка, держа в руках продолговатый деревянный ящик. У пустой стены Вакернхайма, сразу возле Башни, несколько слуг устанавливали соломенное пугало, облаченное в грязную мешковину.
- Риман!отец с серьезным видом шел к нам.Здравствуй, Номрес,Рэс поклонился в ответ. Риман, у меня для тебя подарок. Это очень важный подарок, сын,его глаза возбужденно блестели. Отец опустился на колено возле меня.Смотри, Эр.
Он раскрыл драгоценный ящик. Внутри на мягкой подкладке лежал новый лук, выполненный с изяществом и мастерством. Рядом с луком покоились аккуратно смотанная тетива, небольшой колчан, обшитый мягкой кожей и десяток прямых стрел.
- Он твой, Риман. Это составной лук, он сделан из нескольких слоев тиса и ясеня, а тут и тут,он указал на рукоять и плечи,роговые вставки. Дуга прочна и упруга, тетива выполнена из оленьих сухожилий, а компоновка материалов обеспечит его долговечность. Попробуй.
Я неуверенно посмотрел на Рэса и увидел совершенно глупое выражение на его лице. Номрес стоял, восторженно выпучив глаза, открывая и закрывая рот.
- Давай я тебе помогу,произнес отец.В первый раз натягивать тетиву непросто.
Гереон извлек лук из его прекрасного хранилища, достал тетиву и уверенным движением накинул ее на плечи оружия.
- Этот лук небольшой. Не двухметровый лонг, но бьет он не хуже, поверь.
Отец выхватил стрелу из ящика, наложил ее на рукоять и сразу же послал в полет, едва прицелившись в сторону копошащихся возле чучела слуг. Стрела сверкнула в воздухе и гулко воткнулась в мишень, пятью сантиметрами левее лица одного из крепостных.
- У-у-у-у-у-у,выдохнул Рэс,Где вы так научились, милорд?
- Я половину детства и практически всю юность провел в фамильных лесах, охотясь на всю возможную дичь бок о бок с Танкредом ван Хоффе,он улыбнулся, придаваясь воспоминаниям.Мы редко возвращались без добычи.
Отец протянул мне лук. Я аккуратно принял его, сомкнув пальцы на гладкой рукояти, все еще теплой от хватки Гереона. Другой рукой потрогал тетиву, легонько щелкнув ею перед собственным носом.
- Тугая.
- Ты привыкнешь. Вот,он достал стрелу из ящика и посмотрел в сторону чучела.Ребята, я бы отошел на вашем месте! Аккуратно положи стрелу на древко рядом с рукой. Да, вот так. Теперь вытяни лук перед собой, прицелься и стреляй.
Я сделал так, как сказал отец. Стрела вылетела из-под моих пальцев, звонко свистнув у меня в ушах. Левую руку обожгло больютетива хлестко прошлась по коже, оставив широкий красный след.
- Ай!
- Левую руку полностью не выпрямляй. Ты почти попал в чучело. Мой первый раз был менее удачливым. У тебя получится, сын, обязательно получится.
Я смотрел на отца, на его улыбающееся лицо, чистые глаза, наполненные надеждой и любовью, и знал, что он прав. У меня получится.
*
До конца сентября того года я жил двумя вещамирисованием моей неоконченной картины и стрельбой из лука. Каждый день я выходил во двор и тренировался, будто от этого зависела моя дальнейшая судьба и мое счастье. Пальцы правой руки, которые я про себя называл «тянучки», задубели и отказывались разгибаться, что серьезно замедлило процесс рисования Вакернхайма.
Первое время стрелы непреклонно отказывались следовать моей воле. Я представлял себе, как стою в тени высокого дуба на небольшом холмике, напряженно наблюдая за королевским оленем, на выслеживание которого потратил несколько долгих часов. Тишина, не звука, только биение сердца. Я стою с подветренной стороны, затаив дыхание и практически не моргая. Целюсь ему прямо в сердце и благодарю Господа за столь великую добычу. Выпущенная мной стрела должна моментального оборвать жизнь этого гордого и прекрасного создания, не причинив ему мучений. Но вместо этого мои стрелы стабильно летели мимо, со звонким ударом отскакивая от каменной кладки внешней стены, либо глухо втыкаясь в упругий грунт неподалеку от воображаемого оленя.
В последние дни месяца мне удалось наконец-то поразить мою цель. Стрела проткнула соломенную ногу чучела и полетела бы дальше, если бы не пернатый хвостик смертоносного снаряда. Моей радости не было предела, я скакал возле сраженного противника, любуясь плодами тяжелого труда. После того дня выпущенные мной стрелы все чаще попадали в цель. Не каждая, конечно, но штук пять из восьми точнодве стрелы к тому моменту я уже сломал.