Чарльз побледнел. Он напряженно слушал, то и дело поглядывая в мою сторону. А Блэкстоун продолжал:
- Я быстро нашел дворец Рейнсхольдов. Члены семьи меня, конечно же, не приняли. Но я не отступал! Побродив по городу и окрестностям дворца, мне удалось найти более-менее приемлемый источник информации,Генри слегка улыбнулся,у них есть своя кузница, представляешь? На кой черт она им нужна, даже и не подозреваю, но дряхлый кузнец, на вид которому как минимум сотня лет, прожил в замке почти всю жизнь, и, что самое удивительное, он охотно делился со мной своими знаниями об этой древней семье.
Мужчина замолчал, упрямо смотря на Чарльза. Генри теребил в руках трость, заметно перевалив вес на здоровую ногу.
- И-и-и-и-и-и И когда я начал расспрашивать его об Оливии Рейнсхольд, женщине лет сорока, покинувшей фамильное гнездо пару десятков лет назад, старик-кузнец с забавным именем Бругге совершенно не понял, о ком идет речь. Он перечислил всех ныне живых членов рода, и Оливии среди них не былоГенри громко кашлянул.Более того, он сказал, что никто из Рейнсхольдов никогда не покидал Франкфурт, вообще никто и вообще никогда. Забавно, правда?
- Этот Бругге,голос Чарльза дрогнул.Кхм. Этот Бругге, должно быть, решительно не в себе. Ты сам сказал, что он очень стар, а у стариков с памятью бывают проблемы.
- Или же,я решил принять участие в разговоре,За ее отъезд в Британию, семья грубо отреклась от нее, повелев всем слугам забыть имя Оливии и никогда его не вспоминать.
- Поразительно!Генри хлопнул себя по здоровой ноге.Вы сразу назвали два самых первых предположения, что зародились у меня в голове еще во время разговора с Бругге. Второе, увы, я проверить не смог. Но, если оно верно, то влияние Рейнсхольдов на прислугу впечатляет,Он холодно посмотрел на меня и продолжил.Я нашел еще парочку слуг, готовых поболтать. Пятидесяти восьми летняя повариха дворца, буквально рожденная в стенах замка, также отрицала существование некой Оливии. Как и шестидесяти трех летний отец нынешнего конюха, который сам раньше занимал этот пост. Я долго не мог понять, как такое вообще может быть. Вероятно потому, что самый простой и очевидный ответ я не желал принимать. Ведь все твои истории, Чарли, твое переживание о судьбе местных Фронсбергов В общем, поэтому я и оказался сегодня здесь.
- И чего ты хочешь?спросил МакУэйд.
- Увидеть сходящую с ума Оливию. Если вы не против, конечно. Я бы хотел пообщаться с ней. Сделать вывод о ее состоянии. Проводите меня к госпоже?
Он испытующе уставился на меня одним из тех взглядов, которые как бы говорят: «Ну, давай, давай. Покажи мне еще что-нибудь. Попробуй меня убедить. Давай же, я жду».
- Послушай, Генри,Чарльза заметно трясло,Мы тебе все объясним
- Замолчи, Чарльз,резко приказал я.Мистер Блэкстоун, я прошу у вас прощения.
Генри удивленно смотрел, переводя взгляд то на меня, то на МакУэйда.
- Прощения? За что?
- За вашу нелепую смерть.
И тогда я убил Генри Блэкстоуна. Я видел, как испуганно расширились зрачки нашего хромого гостя, как Чарли, онемев, раскрыл рот на полуслове, как я, совершенно на автомате, мощно пнул калеку по больной ноге. Завопив от ужаса и боли, Генри упал на пол, беспомощно барахтаясь в приступе нечеловеческой агонии, а я наклонился над ним и крепкой хваткой сжал его горло. На протяжении долгих секунд лицо Блэкстоуна хаотически меняло цвет, из красного став бледным, а из бледного мертвенно синим. Чарльз скакал вокруг меня, нечленораздельно крича, и смотрел, как я убиваю его друга. Убиваю любопытного ублюдка. Вскоре Блэкстоун затих, я разжал окоченевшие пальцы и выпрямился над бездыханным телом.
- Дерьмо.
- ВЫ! ВЫ УБИЛИ ЕГО! ЗА-ЗАЧЕМ?! ОН-ОН-ОН
Я схватил старика за его изрядно поредевшую гриву и посмотрел в наполненные слезами ясные глаза.
- Мы потратили годы на создание нашего наследия. И раз уж такова его цена, мы должны ее заплатить.
Старик резко освободился от моей хватки.
- БОЖЕ МОЙ! ГОСПОДИ!
- Прекрати.
Чарльз упал на пол возле еще теплого трупа чересчур любознательного психолога.
- Он был моим другомстарик горько плакал, роняя крупные слезы на деревянный пол.И что нам теперь делать?
- Мы отвезем тело к нему домой. Подстроим все так, будто бы он повесился.
- Боже! Боже мой
- Поедем ночью. Сегодня. Сделаем дело и забудем о том, что здесь произошло.
Чарльз поднял на меня заплаканное лицо.
- Как все просто. Кто бы мог подумать, как же все чертовски просто. Но у него же есть сосед. Врач. Шертон.
- Будем надеяться, что его мы не встретим.
- А если встретим? Скажем, что мы приехали повесить труп его старого приятеля?
- Нет. Убьем и его.
Той ночью мы снарядили фургон, погрузили в него тело Блэкстоуна и отправились в Честер. Я, Чарльз и два моих верных берга. Я был готов к худшему, но худшего, к нашему счастью и к счастью Стивена Шертона, не случилосьврача не оказалось дома. Мы решительно и без промедлений вошли в дом убитого Генри, воспользовавшись найденными у него ключами, занесли труп в небольшую комнатку на первом этаже, перекинули крепкую веревку через потолочную балку и вздернули мертвое тело мистера Блэкстоуна, словно на публичной казни.
Меня совершенно не заботило, выдержит ли Чарльз пережитые ужасы, сможет ли он спокойно спать по ночам, зная, что его единственный честерский друг стал невинной жертвой нашей истории. В конце концов, мы создавали легенду, достоверную и пугающую, а не забавную детскую сказку, которую либо ради веселья, либо со скуки может состряпать любой малограмотный пьяница.
* * * * *
В конце осени 1747 года настало время хоронить Элизабет. К тому моменту ночные кошмары, истязающие мой разум на протяжении долгих месяцев, окончательно прекратились. Последний ужасный сон, в котором зловещий голос приказал мне закончить гренсфордскую историю, приснился мне почти полгода назад. Я вновь обрел присущую мне стойкость и силу духа. Оставалось совсем немного до конца, и близость завершения затянувшейся выдумки виделась мне избавляющим и исцеляющим светом на горизонте мрачного мира. Но оставался один нерешенный вопроскак хоронить еще трех вымышленных людей? Я никогда не отдавал приказа убить женщину или ребенка просто для того, чтобы обеспечить достоверное наполнение для гроба. И уж тем более я не приказывал убить маленькую девочку. Вновь мне на помощь пришли берги. Я решил организовать похороны так, чтобы именно мои преданные войны занимались всеми делами, связанными с приготовлением тел к погребению. И они же должны были нести пустые деревянные ящики, аккуратно опускать их в землю и следить во все глаза за ходом действия похорон.
Дэниэл, старший из моих верных воспитанников, пришел ко мне с докладом едва небольшая группа людей во главе с Чарльзом вернулась с честерского кладбища. Со слов Дэниэла, все прошло как нельзя лучшегроб закопали, могильную плиту из светлого мрамора, с высеченными на ней буквами, олицетворяющими непродолжительную жизнь выдуманной девочки, установили, а священник местной церквушки уныло прочел молитву над свежей могилой. Но кроме этого, берг рассказал мне про Чарльзаво время похорон старик рыдал навзрыд, рыдал так, что в какой-то момент сам Дэниэл, в полной мере осведомленный о происходящих событиях, едва не поверил в реальность погибшей девочки. Судя по всему, старина Чарли оказался весьма неплохим актером В чем я лично смог убедиться в середине февраля 1748, в тот день, когда мы хоронили сразу два пустых гроба. Но до того дня предстояло осуществить еще один важный эпизод нашего плана. Наиболее интригующий эпизод для меняраспространение слухов об ужасающем детоубийстве Кровавой Матери, в котором я лично намеревался принять участие.
И принял.
Я ходил по ярким трактирам и злачным кабакам Честера, сверкая испуганными глазами и «украденными» из Гренсфорда драгоценностями, представляясь Дэвидом. Я рассказывал случайным путникам и шептал местным пропойцам о том, какой кошмар творится в древнем доме и какой ужас мне пришлось пережить. «Она искромсала мальчику, собственному сыну, лицо! Боже мой! БОЖЕ МОЙ! Эта кровавая картина останется со мной до конца моей жизни!» «Поверьте мне, я ничего не мог с собой поделать! Она молила о смерти, кричала и кричала, пока я не убил ее, совершенно не контролируя свои действия! Я отнял жизнь у этой некогда милой женщины, да простит меня Господь!» В ответ я видел, как набожный и темный люд Честера в ужасе закрывает рты руками, истово крестится или же понимающе и сочувственно кивает. Страшная весть, принесенная мной в город, распространялась быстрее неудержимого пожара.