Это нити. Сеть дрожит, нити натягиваются и сразу видно, когда и где они порвутся. В последнее время разрывов все больше. Сеть трясет, идет рябь, волны длиннее и выше. Что-то происходит. Да и вокруг тебя много узлов. Даже парочка гнусов.
Гнусы? Илья осмотрел себя, но не нашел никаких насекомых. Не понимаю.
Расскажи, что ты видишь, попросил Эдик.
Илья рассказал про лучи, исходящие от людей, про их хаотическое переплетение, разную толщину и цвет.
Вот это и есть нити. Все люди связаны ими. Я, ты, папа Римский, президент США, все. Чем больше у тебя друзей, врагов, родственников, бывших жен, тем больше нитей. Рождается человек, появляется нить. Человек умирает, и связующая нить обрывается. Знакомство, разлука, все это тоже создает и разрывает ниточки между людьми. На протяжении всей жизни. И вот из всех этих нитей образуется одна большая сеть, потому что человек связан со многими другими людьми, хоть и не знаком с ними напрямую. Понимаешь?
Кажется, да.
Ну вот. Нити существуют, но их не все могут увидеть. Для этого нужно особое зрение, Эдик показал на свои черные кавказские глаза.
Ты не местный? внезапно спросил Илья.
Эдик впервые широко улыбнулся.
Я из Еревана, дорогой. А почему спрашиваешь?
Да так Илья смутился. И что же, получается, все мы связаны, но эти нити может увидеть не каждый человек.
Ну да. Я могу, ты тоже иногда. А другие не могут.
Ладно. А что за гнусы?
Паразиты, сморщился Эдик. Вампиры. Сосут энергию, питаются страхом, гневом, злобой. Особенно страхом, на нем они просто жируют. Увидишь еще.
Илья сглотнул; сделалось гадко.
Иногда у человека появляется зрение, продолжал Эдик, прихлебывая пиво. Бывает так, что и пропадает. У тебя почему-то появилось. Обычно это означает, что на тебе завязаны какие-то важные нити, по ним уже пробежала дрожь, и они усилили в тебе колебание. Внутреннее колебание, и ты стал более чувствительным. Понимаешь?
Илья кивнул.
Ты пока видишь частями, как будто смотришь сквозь замочную скважину. Потом будешь видеть больше, и дальше и так, пока голова не перестанет болеть. Это придет со временем.
Но почему это произошло со мной?
Откуда мне знать! Эдик развел руками.
Николай Михайлович говорил, что у него это появилось после аварии с поездом.
Потому что порвалось много нитей. Сразу. А он оказался на линии пересечения.
А у меня ничего такого не было.
Это ты так думаешь. В жизни много чего случается, о чем со временем забываешь и предпочитаешь вообще никогда не вспоминать. А потом вспыхнет в памяти, и все сразу поймешь четко. Человек сам по себе ничего не значит. Только в связке с другими.
Илья поразмыслил.
И что же делать?
Да ничего, Эдик пожал плечами. Жить дальше. Это тяжело, но я тебя научу, как справиться. Это как хроническая болезнь. Сначала мешает, потом привыкаешь, и уже не замечаешь.
А у тебя это давно?
Эдик рассказал, что с подросткового возраста. Отец погиб на войне, одной из тех бессмысленных и скоротечных, которые полыхали на границах между кавказскими государствами. Мать с тремя детьми уехала из провинции в столицу, пришлось поднимать их в одиночку. Эдик как старший сразу пошел работать, голодал, часто болел, но это тяжелое время они пережили, и стало легче. Помогали знакомые, друзья, родственники. С тех пор он убедился, как прочны и вместе с тем хрупки бывают нити, связывающие людей. Он женился, родил сына, переехал в Россию, закрепился здесь благодаря тем же связям со знакомыми и друзьями. Появилась дочка, новые друзья. Сейчас работает, имеет кусок хлеба и не жалуется на жизнь.
Все это очень занятно, но верится с трудом, признался Илья.
Конечно, согласился Эдик.
Магия какая-то. Сказки.
Индейцы на Аляске тоже думали, что северное сияниеэто магия. Но мы знаем, что нет. Эдик оглядел заведение. Поздно уже. Пора домой идти.
Они расплатились и вышли. Возле входа курили трое парней. Один из них, заметив Эдика, крикнул:
Как дела, черномазый?
Двое других сразу развернулись. Илья сжал было кулаки, но портной потянул его прочь. Обидчик крикнул что-то еще, и в спину им хлестнули взрывы смеха. Эдик молчал. Выглядел он очень спокойным и шел с достоинством. Стало зябко. Лужи схватились коркой льда, грязная каша превратилась в рассыпчатый ледяной песок. Март показывал свою непостоянность. Они прошли несколько кварталов в молчании, когда Эдик сказал:
Видел этих?
Ну, Илью запоздало трясло, хотелось вернуться и да неважно, вернуться, что-то изменить, поставить гадов на место.
Я на них не злюсь, если ты об этом думаешь. На людей вообще глупо злиться. Особенно на таких. Один из них помрет еще до конца года, а другой сядет, лет на семь.
Как ты об этом узнаешь? По нитям?
По морде! Верится с трудом, да? Похоже на прогноз погоды, только чем дальше, тем меньше четкость.
И прошлое тоже видишь?
Прошлое как круги на срезе дерева. Помнишь, в школе говорили, что по кругам можно определить, сколько дереву было лет. Ну вот, я также определяю прошлое. Оно не меняется.
Получается, ты видишь человека насквозь.
Не всегда. Человекмутный сосуд, и порой в этой мгле появляется такое, чего лучше бы никогда не видеть. Никаких чисел или имен, ничего такого. Образы, картинки, ощущения. Ты током обжигался когда-нибудь?
Илья кивнул: один раз он забыл выключить светильник из розетки и когда менял лампочку, сунул палец в патрон.
Вот. Нитьэто как ток слабого напряжения. Тронешьи всего тебя накрывает. Очень чувствительно. Поэтому я стараюсь без надобности не видеть.
То есть этим еще можно управлять?
Разумеется. После тренировок.
Илья вспомнил про случай с уволенным работником и красочно описал Эдику, как час просидел в изоляторе в компании двух алкашей, цыгана и бомжа, прежде чем его соизволили выпустить на волю. Эдик смеялся.
На самом деле не стоило вмешиваться. Ты просто оттягиваешь нить, но как в струне, она снова натянется.
Но я думал, что поступил правильно, растерялся Илья. Что же делать?
Ему вспомнилась красивая теория про то, что взмах крыльев бабочки на одном конце земного шара способен вызвать ураган на другом его конце.
Теперь уже ничего. Но мы, видящие, стараемся не вмешиваться в ход событий. Нить, которая должна порваться, рано или поздно лопнет. И ты ничего не сможешь здесь поделать.
Они подошли к остановке.
Ну вот. Мне на ту сторону переходить, Эдик протянул руку. Счастливо.
Спасибо. Я только хотел еще спросить
Заходи ко мне в будку. Не найдешь, так пиши записки, Тигран передаст. Он надежный. И не надо телефонов, от них все искажается.
Илья открыл было рот, но Эдик уже махал руками, завидев в дальнем конце улицы свой автобус:
Все, дорогой, до встречи! Пей больше мятного чаю, от головы помогает.
Илья беспомощно наблюдал, как коренастый Эдик вперевалочку бежит через улицу к остановке, чуть ли не грудью тормозит маршрутку и запрыгивает внутрь. Вопросов оставалось больше, чем ответов. Он вдохнул мартовский воздух и посмотрел на розовое, подсвеченное городскими огнями небо. На ветках деревьев каркало воронье.
Илья поехал домой. Почти все пассажиры в маршрутке уткнулись кто в телефон, кто в планшетный компьютер. Двое или трое ехали с закрытыми глазами, с заткнутыми наушниками ушами и в бледном освещении салона напоминали покойников. Тетка в самом дальнем углу монотонно бубнила в телефон. На ее неподвижном лице шевелились лишь ярко накрашенные губы, как у ожившего манекена.
По дороге Илья думал о нитях, своем детстве и Ленке.
5
Заголовок рубил с плеча: «Количество суицидов увеличилось в полтора раза». По данным статистического агентства, что люди стали чаще добровольно уходить из жизни. В основном молодежь, причем без видимых причин. Прыгали с крыш, ели таблетки, вешались, топились. Вскрывали вены. Одна девочка скончалась от анорексии. Смерть пожинала и другихстариков, детей, взрослых граждан. Илья пролистал сводки: выдалась свободная минутка, и он залез в Интернет. Ниже висела статья о крупной автокатастрофе на федеральном шоссе. Рядом можно было прочитать о надвигающемся экономическом кризисе, о напряженности в международных отношениях.