На обратном пути их колонна попадает в засаду. В вихре перестрелки его ранит осколком в голову, мир гаснет, как выключенная лампочка. Спустя какое-то время он приходит в себя в затхлом подвале. Рядом сидят боевики и внимательно рассматривают его. Он понимает, что разыграл самую худшую карту. Его будут пытать, морить голодом, пугать, издеваться. И только потом, когда им надоест, казнят. На камеру. Два месяца он гниет в подвале, пока ему не помогает сбежать тот самый мальчишка. Ночью, в конце декабря, по щиколотку в ледяной воде горной реки, он будет идти на север, к штабу. Еще несколько недель проваляется в военном госпитале с воспалением легких. И уже в общем коридоре, по телевизору увидит лицо того мальчишки, с навсегда открытыми от удивления глазамидеревню накрыли бомбами, пытаясь уничтожить боевиков. А вышло, что перебили мирных жителей.
Картинки наслаиваются одна на другую, перемешиваются как карты в ловких руках шулера перед раздачей. Кружатся, словно в хороводе, образуя цепь событий, из которых составлена жизнь этого человека по имени Влад.
Илья снова и снова вглядывается в них, внимательно просматривает. Пока не находит.
Вот оно, ключевое событие. Узловая точка, с которой все началось.
Он стоит посреди пыльной комнаты в московской квартире, стены которой увешаны пожелтевшими вырезками из газет. Заметки посвящены катастрофам, авариям, терактам, громким столкновениям. Каждый клочок бумаги помечен маркеромкрасные, желтые, синие значки и линии, соединяющие их и образующие на стенах квартиры причудливое переплетение геометрических узоров.
Пожар на Останкинской башне.
Взрывы в метро.
Столкновения националистов в Бирюлево.
Захват заложников в Норд-Осте.
Крушение авиалайнера над
Массовая автокатастрофа под Питером.
Поезд сошел с рельсов недалеко от Рязани.
Массовое отравление
Заметки устилают стены плотным ковром, тянутся от пола до самого потолка. Илья все быстрее и быстрее скользит взглядом по заметкам, следуя пальцем по линиям, от одного события к другому и шепча названия городов, номера машин, число жертв, их имена. У него кружится голова, его начинает тошнить, но сейчас очень важно сохранить рассудок, потому что ему потребуется свести все факты воедино. А ответ так близко, буквально под носом. Прорыв в сети. Еще прорыв. Ткань лопнула здесь, и там, и вон там. Нити разорвались. «Погибло ранено пропали без вести».
Он кричит.
Стены усиливают его крик, словно большой бетонный мегафон, направленный раструбом в небо. Он чувствует себя пульсирующим зубным нервом, который охватил кариес. Это дикая, ни с чем не сравнимая боль, помноженная на его личную трагедию и возведенная в степень. Его трясет, как в приступе сильнейшей лихорадки. Из глотки клочьями вырываются сгустки кровавой мокроты. В ушахпронзительный звон на слишком высокой частоте, на границе слышимости, способный выбить ему барабанные перепонки, как пробки в бутылках из-под шампанского.
Еще немногои конвульсии перекрутят его, как при эпилептическом припадке. Не стоило сюда приходить.
Прокусив кулак до кости, он сворачивается на полу, стараясь переждать приступ, дергаясь, как наркоман от сильной ломки. Спустя час приступ проходит. Отступившая судорога, словно отлив, обнажила обломки черных столбов. Это затухающие очаги боли. Они ноют, как сгнившие до основания зубы, которые давно пора выдрать с корнем. Он вытирает со лба обильную испарину и ставит себя на ноги.
Отпустило.
Шатаясь, он обошёл квартиру. Всюду лежал толстый слой пыли и царил запах старых газет. Кран на кухне долго кашлял, но так и не выдал ни капли воды. Илья исследовал шкаф в комнате, методично обыскивая каждый ящик, пока не обнаружил это в самом низу. Засунув это в карман, он понял, что больше ему здесь делать нечего.
Вечер наливался багровым, как созревшая слива. Времени оставалось малонужно спешить. Уличный воздух показался ему настоящим эликсиром по сравнению с духотой заброшенной квартиры. Илья быстро сориентировался, и уже двинулся было по своим делам, но его окликнули:
Мужчина, простите!
Никого другого рядом не было, а убегать было бы нелепо, и он хмуро оглянулся. Возле входа в подъезд стояла женщина с коляской.
Можно вас попросить поднять коляску?
Ладно, буркнул он, подошёл к женщине, взялся за оси и потащил коляску к двери. Женщина благодарно забормотала, засуетилась, размахивая руками, и побежала вперёд открывать дверь. Замок замурлыкал, дверь открылась, и Илья поставил коляску на площадку в подъезде.
О, спасибо вам большое, я так вам признательна! рассыпалась женщина в благодарностях, Вы так добры, иочень мне помогли
Не за что, сказал Илья и впервые посмотрел даме в глаза.
На месте глаз были темные очки.
Вы знаете, сказала она, очень неудобно просить, но всё же, если не трудно, не могли бы вы поднять коляску до лифта?
На этот раз Илья ответил не сразу.
Да, почему бы и нет, конечно, сказал он и снова взялся за коляску.
Спасибо вам огромное! Вы даже не представляете себе, как вы мне помогли! продолжала щебетать она.
Он послушно дотащил коляску до лифта и на пару мгновений замешкался, как бы проверяя, всё ли в порядке с креплениями на колёсах. Но этих секунд ему вполне хватило, чтобы сориентироваться и понять одну простую вещь: коляска пуста. А вот поза у женщины слишком напряжённая, и эти очки Женщина продолжала сыпать благодарностями вперемешку с историей своей нелёгкой жизни, повседневных забот, жаловалась на то, что сейчас очень сложно и всё приходится делать самой, и как бы плавно подводя к какой-то очередной просьбе, но Илья её уже не слушал. Время снова растянулось, стало вязким, как патока. Вот он сидит на корточках возле коляски, но спустя какую-то секунду всё приходит в движение.
Женщина надавила на кнопку лифта, и, пока раскрывались створки, энергичным движением схватила коляску, чтобы завезти её внутрь, но где-то на полпути у неё подвернулась нога и с удивлённым возгласом она полетела прямо на Илью.
О Боже мой, простите, захихикала она, я такая неуклюжая, наверное, каблук сломался!
Несколько мгновений продолжалась глупая заминка, после чего Илья аккуратно, словно фарфоровую, поставил женщину на место. Но цепкие руки продолжали стискивать его плечи, а черные линзы таращиться на его лицо. Женщина сказала:
Я хочу вас отблагодарить.
Не стоит, ответил Илья.
Почему нет? спросила она.
Илья понял, что этот пинг-понг может продолжаться до бесконечности. Решительным, почти грубым движением он вырвался из её объятий.
Подождите! воскликнула она и схватила его за руку.
Илье очень не хотелось снова смотреть на нее, но сейчас ситуация менялась. Пальцы женщины были холодными и цепкими.
Может быть, всё-таки задержитесь? спросила она, и в её голосе появилась насмешка.
Я очень спешу, как можно спокойнее сказал Илья, отпустите руку.
Но холодное, словно бы нечеловеческое объятие, только усиливалось, а затем он почувствовал, как кожу в месте соприкосновения начинает покалывать, словно туда впиваются десятки тонких иголок. Илья оглянулся, как раз чтобы увидеть, как в него летит большой, размером с кулак, клубок ниток.
Клубок ударил его точно в нос, отскочил в сторону, а руку сильно дернуло назад. От дружелюбия женщины не осталось и следа. Лицо её безобразно искривилось. Илья понял, что совершил ошибку с самого начала, но мысль пролетела на периферии сознания, и теперь всё его существо усиленно работало над тем, как бы выбраться из этой переделки. Женщина бросилась к нему в объятия, целя в шею. Он вывернул её руку, но вторая всё-таки дотянулась до подбородка. Что-то блестело в ней, что-то маленькое и острое. Он не почувствовал боли, только горячие капли, затекающие за ворот. Женщина двигалась очень быстро, а движения её были чёткими, отработанными. Вновь и вновь она дотягивалась до его шеи, но рост и сила всё же позволяли Илье уворачиваться.
Другая его рука казалась обмотанной нитью из того самого клубка. Нить, словно маленькая тонкая змея, обвивала руку до локтя и поползла вверх к его плечу, чтобы обмотать всё тело с ног до головы. Положение становилось очень опасным, поэтому Илья максимально сосредоточился и, когда женщина сделала новый выпад, сильным ударом сбил её с ног. Он рванулся было прочь, но руку ещё держала нить. Тогда он попытался её порвать, но нить оказалась очень прочной, словно из капрона.