Да, прошептала она, там, откуда вы прибыли, царит чернота. Люди там очень несчастны, одиноки и запутались в своем страхе, как мухи в паутине. Не все, но большинство. Те немногие, кто сохранил силу воли, еще держатся, но им все труднее с каждым днем. Вера покидает их.
Она отпустила его руку. Посидела какое-то время, глядя в одну точку, словно в трансе.
Вы портной? не выдержал Илья.
Нет.
Простите.
Ничего. Вы почти угадали. Но это не так важно. Вот что, она поднялась, вышла в другую комнату, а Илья растерянно смотрел ей вслед. Однако женщина снова появилась, и он увидел в ее руках прежний сверток из белой бумаги.
Держите.
Стоп, это же ваше, запротестовал было Илья.
Это другое, она строго покачала головой.
Илья хотел открыть сверток, но она сделал резкий запрещающий жест:
Оно не для вас. Для другого человека. Там написан адрес.
Вы, конечно же, не скажете мне, кто он.
Да. Потому что сама до конца не знаю. Но вещь должна найти своего хозяина. Обязательно.
А какой мне резон везти ее? Мне нужно искать конец нити.
Женщина мягко и грустно улыбнулась, отчего Илья почувствовал себя идиотом. Заспешил:
О, понятно, понятно. Он встал. Пора идти. Я и так злоупотребляю вашим гостеприимством.
Вам есть, где переночевать?
Да.
Хорошо, сухо сказала женщина. Она вдруг стала резкой. Из ее манер исчезла былая мягкость, лицо потускнело. Теперь уходите. Сейчас же. Удачи.
Спасибо.
Лестничная площадка, щелчок закрываемого замка. Илья задумчиво поглядел на сверток и сунул его в карман. Адрес на бумаге совпадал с адресом, который она дала ему, чтобы обратиться за медицинской помощью. Звонить в дверь и переспрашивать он счел неприличным. Будь что будет, решил он и стал спускаться по лестнице.
27
Он отправился по адресу, отмеченному в паспорте.
Снова метро, набитое под завязку горожанами, следовавшими с работы. В вагоне царила духота, люди толкались и пихались. В пестром месиве ему как будто показались знакомые знаки на одежде у двух парней, но тех быстро поглотила толпа.
Параллельно охватывало чувство дежавю, которое росло по мере приближения Ильи к дому Зеро. Знакомые улицы, дома, вывески и деревья. Несомненно, здесь прошла значительная часть жизни этого человека.
Бульвар. Дом. Школа. Следующий дом. Уютная серость спального района.
Он входит, следуя отработанной схеме: лифт, площадка, дверь.
Он долго стоит возле двери, не решаясь позвонить.
Еще дольше ждет ответа, но никто не открывает.
В растерянности оглядывает лестничную клетку, и взгляд его цепляется за слегка выступающую из стены неровность. Наплывает воспоминание. Он подходит к этому месту у стены, запускает в провал ладонь и находит там ключ.
Возвращается к двери, вставляет ключ в замочную скважину, и мрачный зев прошлого распахивается перед человеком по имени Влад, который входит в пустую квартиру, и аккуратно закрывает за собой дверь, отгораживаясь от внешнего мира.
Ощущение напоминало внезапно возникший знакомый запах из детского воспоминания. Или словно после длительного перерыва взял в руки хорошо знакомую вещь, держишь ее, а пальцы помнят каждую неровность, выпуклости и впадины. Каждый штрих.
Влад снова примерил на себя прошлое. Как дедушкино пальто.
Картины-сцены.
Зима. Падает снег. Дети играют в «царя горы», избрав в качестве ключевой высоты кучу песка, что накидали строители летом. Сейчас эта горка плотно утрамбована снегом и ее штурмует с десяток школьников. Владик тоже пришел к горке, он наконец-то отпросился, и бабушка отпустила его погулять. Но местные пацаны постарше грубо его посылают, обзывая малолеткой. Упрямый Влад все равно возвращается и играет, пока те бегали в магазин за газировкой. Ему даже удается на короткий пьянящий миг стать на самом верху и удерживать эту позицию, но тут возвращаются они. Ребятня помладше рассыпается в стороны, потому что видит на лицах пацанов бешенство. Их лидер с белым лицом лезет на горку. Его друзья не отстают, замыкая горку в кольцо. Не доходя до верхушки, главарь останавливается и шипит: «Я же тебя предупреждал, говнюк!». Владик молчит. Ему страшно, но вида не подает. Тогда главарь одним прыжком оказывается на горке, хватает Владика за шиворот, но не спешит сталкивать, а берет полную пригоршню снега и пихает ему в рот. Влад упирается, орет от возмущения, но в рот ему набивается снег, колючий обжигающий снег залепляет ему под издевательский смех лицо, падает за воротник, оказывается в ушах и ноздрях. И только потом, под смех, крики и улюлюканье он катится с горки вниз, чтобы наполовину утонуть в сугробе. Глотая слезы, он молча уходит домой.
Следующие две недели он следит за обидчиками, хладнокровно подмечая каждую деталь, любую мелочь или факт. Он делает в тетради по математике карикатурным подчерком записи на каждого. По одной странице на человека. Этого хватает. Он анализирует, высчитывает и планирует. Проходит месяц. Однажды прекрасные лыжи, которые подарили самому младшему из врагов на день рождения, превращаются в дрова. Новенькое пальто второго хулигана находят разодранным на куски, с оторванным рукавом. А что касается третьего, самого старшего парня, того, что накормил Влада снегом Недавно отец привез ему из командировки щенка немецкой овчарки. Забавный такой маленький комок шерсти
Следующая картинка.
Выпускной класс школы. После ухода отца мать находит нового мужчину, который становится Владу отчимом. Это грубоватый мужик лет сорока, хорошо зарабатывающий, но с крутым нравом. Однажды Влад видит на лица матери синяк. Ему все понятно. За ужином отчим, перебравший на чьем-то дне рожденья, ковыряет вилкой в картофельном пюре, а потом внезапно замирает. «Зина!»орет он. «Зина, что это такое?!» Оказывается, в тарелке ему попался картофельный глазок. Пюре летит на рандеву со стеной. Тарелка вдребезги. Мать сжалась в комок у раковины. «А ты чего уставился?»говорит ему отчим. «Марш в свою комнату и чтобы носа оттуда не высовывал!». Влад уходит со своим ужином, но о том, чтобы есть, конечно, не может идти и речи. Весь вечер он, прижавшись к двери, кусая губы, слушает, как отчим с мамой выясняют отношения. А вернее, еще больше напившись, мужик начинает придираться к ней, грубо приставать, пока, наконец, дело не доходит до рукоприкладства. Крики, оскорбления, удары, звон разбиваемой посуды. Все это время Влад методично реализует созревший план.
Отчим уже готов насильно овладеть матерью, он уже надавал ей оплеух, когда дверь комнаты открывается и на пороге показывается Влад. В руках у него заряженное охотничье ружье. Отчим секунду смотрит на парня, потом дико смеется. Влад спокойно говорит: «Отпусти маму и уходи». «А не то что?», спрашивает отчим. Тогда Влад чуть отводит дуло ружья в сторону и спускает курок. Стоящая на столе ваза взрывается облаком осколков. Обезумевший отчим готов бежать, но Влад подскакивает к нему, заставляет лечь на пол, а потом прижимает горячее дуло к щеке мужчины. «Чем пахнет? Чуешь?», спрашивает он. «Ты не посмеешь», бормочет отчим. «У тебя кишка тонка». «Хочешь проверить?»Влад сильнее вдавливает дуло в лицо отчима, и на щеке шипит от ожога кожа
Когда все кончено, Влад чувствует внутри себя темную сладкую волну. Ему страшно. Его трясет от той бездны мрака, что открылась перед ним в момент, когда отчим валялся на полу, жалкий и мерзкий, а он мог бы одним движением пальца снести ему голову. Влад понимает: у него есть некая способность подчинять себе людей. Он может заставлять людей делать так, как он хочет. Он может управлять ими, вести и направлять их. Как фигуры на шахматной доске. Как марионетки на ниточках. У него есть способность, великая темная сила, основанная на страхе. Неприметный, скромный, молчаливый, он вполне может быть невидимым, до тех пор, пока ему это выгодно. Но если возникнет необходимость, баланс изменится, и он выйдет вперед, и скажет свое веское слово. Неважно, кто управляет ситуацией в данный момент, неважно, каков расклад. Он способен перекроить все под себя быстро и без лишних проблем.
Еще одна картинка.
Вторая чеченская. Их рота расквартирована в одном из сел. Приходит донесение об атаке боевиков: взорваны склады, сбита «вертушка», семь «двухсотых». Их поднимают по тревоге и отправляют на зачистку нескольких деревень. Стоит октябрь, по колено в грязи, они на БТРах утюжат чеченские аулы, шугая по углам кошек и старух с детьми, но, конечно же, никаких боевиков нигде нетвсе ушли в горы. Они с напарником заходят под прикрытием в каждый дом, в каждый сарай и нужник, готовые открыть огонь по всему, что движется. Нервы на пределе. Местные в открытую проклинают их. В одном из домов они находят брошенную амуницию и боеприпасы. Хозяйка визжит, как резаная. Лает цепной пес. Орут перепуганные дети. Пока напарник вызывает остальных, пока сослуживцы упаковывают вещи, Влад осматривает дом в поисках тайников. Пытается выяснить что-нибудь у мальчишки лет восьми, но тот молчит. Просто смотрит, грызет ноготь.