Впрочем, довольно долго их путешествие продолжалось без особых проблем. Кварталы старой застройки кончились довольно быстро, и они прошли мимо лампового завода, чтобы очутиться в зоне складов и оптовой базы. Илья поначалу строил догадки, куда приведет его черный проводник, но вскоре это занятие ему надоело, и он просто выключился, автоматически переставляя ноги.
Один раз на светофоре совсем рядом с ними притормозил джип патрульно-постовой службы. Илья с одеревеневшей спиной встал у «зебры», ожидая окрика, но ничего не произошлотолько вместо красного загорелся зеленый. Собака, а за ней человек пошли по белым полосам. Изредка в окнах домов, в боковых проулках или на противоположной стороне улицы шевелилось что-то человекоподобное, но стоило Илье повернуть голову, и эти существа ящерицами исчезали в неровностях городской текстуры.
А потом им навстречу из-за угла вышли трое дружинников ГИ. Сверкнули фосфором нашивки со знаком Восхождения, бледно-восковая плоть под шапками, дыры глаз. Черный пес просто пробежал мимо, а те, черные, даже вида не подали, что заметили его. И когда они поравнялись с Ильей, три пары угольков равнодушно прошили его насквозь. Зажав рот от нового приступа, Илья побежал прочь, но мазутная ночь уже приняла дружинников обратно в свое чрево. Илью согнуло пополам, с невыносимой болью исторг он из себя новую порцию бурой мокроты, а черный пес стоял поодаль и равнодушно наблюдал за ним.
Ох, братец Илья вытер рот; от усилий, температуры и перенапряжения он взмок. Как же мне хреново
Пес мотнул обрубком хвоста и побежал дальше. Оскальзываясь на тающем льду, Илья поспешил следом. И они продолжили путь, и шли еще с час, пока не достигли железнодорожного вокзала, квадратное архаичное здание которого торчало посреди покосившихся лачуг, как старый гнилой зуб посреди ровной стариковской десны. Когда они подошли к парковке, пес впервые проявил признаки нетерпения и тихо гавкнул.
Иду, задыхаясь, шептал Илья. Его сильно знобило.
Пес подбежал к наружному табло, возле которого толпилось с десяток мрачных личностейкакие-то угрюмые женщины и мужчины, все обвешанные тюками. Почти все смотрели вверх; кто-то курил. Пес сел и тоже уставился на табло. Механический голос пропел:
Заканчивается посадка на 331-й поезд УфаСанкт-Петербург, до отбытия остается пять минут. Поезд уходит со второго перрона, выход на платформу справа.
Из тьмы вырулило такси, на ходу распахнулась дверца, и из машины выскочил всклокоченный мужчина в обнимку с чемоданом.
Уехал? возопил он.
Никто ему не ответил. Мужчина вбежал на крыльцо, бессмысленно повел глазами и скрылся в недрах вокзала. Мимо прошли двое полицейских, о чем-то мирно беседуя. Илью они не заметили. Механический бог из динамика снова пробудился, чтобы провозгласить:
Объявляется посадка на поезд «Челябинск-Москва». Посадка начинается в 1 час 20 минут
И тут черный пес впервые разразился глухим лаем. Подпрыгивая на передних лапах, он лаял на меню, и поглядывал на Илью. Пара лиц повернулась, испуганно уставилась на собаку. Кто-то забормотал, в сторону: «Развелось тут, куда смотрит начальство?». Голос закончил объявление и как по команде черный пес умолк. Илья продолжал стоять и тупо смотреть на табло. Через минуту последовало объявление о другом рейсе, потом еще одно. Скорый до Казани, фирменный до Минска. Пес молчал. Но когда диспетчер по второму разу стал объявлять о рейсе до Москвы, пес снова подал голос.
Илья присел на корточки, пес подошел, дал почесать уцелевшее ухо.
Ты хочешь, чтобы
Два желтых глаза внимательно изучали его.
Но зачем?
Пес вскочил и куда-то ускакал. Илья топтался в растерянности, не зная, пойти ли искать его или наконец исчезнуть в мутной каше этой ночи. Вскоре собака вернулась, зажав что-то в зубах. Уронив предмет перед ногами, пес гавкнул. Один раз. Илья поднял вещь с земли, в свете фонаря это оказались наручные часы. Стекло на циферблате треснуло.
Илья оторвался от изучения вещицы. Собаки нигде не было.
25
Прошла минута, как тепловоз сдвинулся с места; перрон уплывал назад, словно пристань. Потом исчез, и мимо потянулся изрисованный граффити забор, который вскоре тоже кончился. Очень быстро проползли жилые высотки, уступив место одноэтажному пригороду. По улицам сновали автомобильчики, человечки-прохожие спешили по своим делам. Чем больше они отдалялись от города, тем «игрушечнее» тот казался.
Кто-то оттер Илью бокомпассажиры продолжали рассаживаться по местам. В плацкартном вагоне царила давка. Спорили о местах, смеялись, визжал ребенок. Как обычно. Илья смотрел на свой билет и дивился, как хватило денег, и паспорт оказался в кармане.
Ваш билет? женщина-проводник смотрела в пространство куда-то над его головой.
Илья бережно вложил бумажку в протянутую руку, с нанизанными на пальцы кольцами. Рука бесцеремонно распотрошила билет, вернула обратно с комментариями:
Ваш комплект белья, на колени ему бухнулся сверток белого полотна, Чай, кофе, сладости можете приобрести у меня.
Женщина повернулась к нему массивным задом, чтобы обработать остальных пассажиров. Илье попалось боковое место. Сиденье напротив пустовало. Он так и просидел в обнимку с упаковкой белья, пока все не расселись, и началось броуновское движение в оба конца вагона. На сиденьях у противоположного окна сидел маленький мужичок, девочка-подросток, очевидно, его дочь, и две женщины: одна молодая, с малышом, вторая постарше, обветренная и с протезом ноги до колена. Илья украдкой наблюдал за ними в отражении своего окна: как они по очереди застилают свои лежбища и один за другим ложатся на боковую. За окном воцарилась ночь. Город стал воспоминанием, страшным сном, уродской железобетонной карикатурой. Город давно остался там, исчез в океане полей и лесов, которые с гипнотической размеренностью тянулись в окне под дробный стук колес и людской говор. Илья чувствовал, что скоро уснет. На часах было около двух ночи.
Через полчаса поезд сделал первую остановку. В вагон забралось два или три пассажира. Большинство уже спало, прилежно расстелив простынки вдоль сидений. Через отделение по вагону разносился могучий храп. Пассажиры с основной секции давно улеглись.
Напротив Ильи уселся мужчина лет пятидесяти на вид. Усатый, худенький, с головой, присыпанной пеплом. Серые невыразительные глаза прятались за стеклами очков в устаревшей оправе.
Здравствуйте.
Здравствуйте.
Его место было верхним.
Уже ложитесь?
Пока нет.
Можем поменяться.
Мужчина сухо улыбнулся:
Не нужно, спасибо. Я не инвалид.
Ладно, Илья пожал плечами.
Ефим, мужчина протянул руку. Илья представился.
А скажите, приятель, еще не поздно организовать чаю? Как вы думаете, гражданка-проводник пойдет нам навстречу в этом вопросе?
Почему нет, хмыкнул Илья. Ему вдруг тоже захотелось чаю. Обжигающе крепкого кипятка, чтобы щипало на языке.
Не прошло и десяти минут, как оба дули на свои стаканы. Усатый Ефим с удовольствием крякал. Возник разговор, как в таких случаях бывает, про род занятий, политику и все, что может интересовать современного мужчину в возрасте от тридцати до шестидесяти лет. Илья в общих фразах сказал, что работает по связям с общественностью и едет на повышение квалификации. Ефима это, похоже, удовлетворило, потому что он сразу стал рассказывать о себе. А был он электрик, специалист высшего разряда, и ехал он на заработки. Сезонно.
За следующий перед рассветом час Илья узнал все, что только можно об электричестве и работе под высоким напряжением. С магическим блеском в глазах его попутчик рассказывал случаи из жизни, подкрепляя слова резкими движениями. Илья вежливо вставлял междометья. Наконец Ефим иссяк.
Женат? внезапно спросил он.
Был, почему-то сказал Илья.
Дети?
Да, сказал Илья, но не стал развивать.
Ефим помолчал, по-тараканьи шевеля усами.
Что ж, бывает.
А вы? спросил Илья.
Что я?
Ну, есть у вас семья?
Само собой. Сын взрослый уже, в городе работает, Ефим вынул мобильник, покопался там и показал Илье фото. Илья сразу узнал лицо.