В комнате потемнело; я увидел это в щель меж подушкой и одеялом. Быть может, кто-то другой на моём месте тотчас выглянул бы наружу, но не я. Я знал, что в «домике», то есть под одеялом, стократ безопаснее. Ни одна тварь не посмеет тронуть человека в домике.
Тишину нарушали только мои дыхание с сердцебиением. Слышались ли отсюда раньше голоса людей, оставшихся внизу? Я не мог вспомнить. Если бы сейчас кто-то из них окликнул меня, даже отчитал за так и не начатую инвентаризацию, я был бы только счастлив.
Может, белесые тучи сменились чёрными, и скоро прольются дождём? Смогу наконец помыться
Но нет, я позволю себе покинуть домик только заслышав капли дождя. Это может быть их уловкой. Кто такие «они», я до сих пор точно не знал, но имел ещё до смерти достаточно с ними дела, чтобы начать бояться. То ли галлюцинации, то ли настоящие монстры из других миров. Даже Кали, разломавшая стену, была не самой страшной из них. Всё-таки это была не настоящая богиня; а лишь то, как я эту богиню представлял.
Не хочу о них думать Хочу о хорошем Что-нибудь необычно-приятное, как пирожное из манго с маракуйей.
Почему, если заставить себя думать о хорошем и нужном, выходит какой-то бестолковый картон? Зато стоит случайно вспомнить какую-то гадость вроде червивого клубка, так появится сразу?
Бл&дь!
Я выскочил из постели, как ошпаренный, метнулся к двериеё не было. Сплошная стена с прибитыми полками, а на полкаххлам, как и всюду на полу Гостиничный номер превратился в подвал из дома моего детства. О старой комнате напоминала только неуместная на подземном складе кровать, и на её обнажившейся простыне клубились они. Да.
Что ж у меня мозги-то такие червивые, господи?! Меня всего трясло; а тело бросало в жар и холод поочерёдно. Я бы прыгнул в окно по совету язвы-Анны, но оно уехало вслед за дверью в небытие. Я оказался узником в кирпичной коробке с полками, ящиками и кишащей гадами кроватью, по щиколотку в тёмной воде.
За что Ну почему я вырвался стон из моей груди.
Надо было схватить что-нибудь тяжёлое и начать давить червей. Или стряхнуть простыню в коробку, а потом накрыть её чем-то тяжёлым. Надо, надо, надо. Я знал, что надо. Но мог только стоять и смотреть на кровать, что волей моего дурной, необузданной памяти превратилась в отвратительнейшее ложе в мире. Ну, и ещё молиться, чтобы крошечная лампочка под потолком не погасла. Остаться наедине с этим кромешной тьме, что может быть ху Не смей думать об этом! А-а-а!
Лампочка взорвалась с громким хлопком.
Я закричал, заколотил в стену, мгновенно сбив себе костяшки в кровь.
В воде тоже могут быть гады Не думай!
Чёрт, ну это бесполезно. Мои мысли, стоит им зацепиться за что-то неприятное, начинают катиться по склону дурноумия как снежный ком, всё разрастаясь и разрастаясь.
Жар начал уходить, оставляя только знобящий холод. Вода, в которой я стоял, скручивала пальцы ног. Какой-то паралич, у меня часто так бывало от холода. Будто бы кто-то схватил невидимой рукой мои большие пальцы и резко тянул их вверх и в стороны, пытаясь наложить поверх указательных.
Пожалуйста, выпустите, выпустите меня, ну чего вы от меня хотите, запричитал я. Что-то трогало мои голени в воде, и я боялся даже подумать, было ли то очередное барахло или новые твари. Змеи, например.
Ты там? вдруг послышался голос за стеной.
Да, да, зашептал я. Я бы крикнул, но голос вдруг резко сел и перестал слушаться, так что я мог выдавить из себя только еле слышимый хрип.
Данте!
Я тут, прохрипел я. Меня не услышат!
Колоссальным усилием воли я подчинил себе правую руку и смёл ею утварь с полки. Думал, она загремит, свалившись, но вещи лишь хлюпнулись в воду. И тогда я опять застучал.
Сейчас мы тебя вытащим, отойди от стены!
Как же мне отойти-то, родименькие, там же змеи, там же червяки, я на них наступлю, упаду, захлебнусь, они залезут мне в рот и в нос, пусть я умер, но я боюсь, они всё равно измучают меня, они пролезут внутрь, они поселятся во мне, они
Мощный удар обрушился о стену прямо рядом со мной. Ломают кирпичи. Согнувшись и дрожа, я мелкими шажками двинулся к противоположной стороне комнаты. Лишь бы не наткнуться на кровать в темноте, надо её обойти
Я наступил на что-то скользкое, когда прогремел второй удар. Чуть не упал господи
Как часто я начал поминать Бога. А его ведь точно нет, ведь как иначе объяснить всё это?
С третьим ударом мне в плечо прилетел осколок кирпича, но я испытал только облегчение: в комнатушку хлынул спасительный свет.
Глава 2
Я снова брёл по городу, воплощённому лабиринту моей памяти. Вон памятник, возле которого меня в том году облили пивом. Чуть дальшелавка, на которой я в первый раз поцеловалсяприметная, со спинкой из витых железных цветов. Стоит эта лавка напротив банка, в котором я брал кредит на машину. В реальном мире все эти места рассеяны по разным городам, здесь же собраны на одной улице имени Данте. Идеальное измерение для тех, кто любит ностальгироватьто есть, не для меня. Я всегда искал новые возможностиступеньки для лестницы в будущее; и бесконечное копание в прошлом быстро мне надоело.
Но, мне бесконечно встречались здания, фонари, деревья, лавки и вывески, случайно врезавшиеся при жизни в память, и ничего, что намекало бы о том, как отсюда выбраться.
Простыни, в которые сектанты помогли мне завернутьсяодежда ведь бесследно сгинула вместе с гостиничным номеромпостоянно съезжали, норовя оголить то плечо, то бедро. Я был словно древний римлянин в тоге, и с удовольствием ловил своё отражение в витринах. В очередной из них вдруг угляделись знакомые марионетки. В прошлый раз я ведь наткнулся на этот дом в другом месте?
Любопытство пересилило отвращение.
Я же говорил, вернётся, буркнул тот вместо приветствия. Сегодня у него был, по всей видимости, выходнойДоктор сидел на раскладушке и смотрел в никуда. В прошлый раз этой лежанки здесь не было. Я решил растормошить своего нового знакомого.
И вам доброго денёчка! Знаете, сколько нужно ваших клонов, чтобы вкрутить лампочку?
Ну?
Достаточно и одного. Он введет лампочку в депрессию, и та, в попытке свернуть себе шею в суицидальном порыве, вкрутится сама!
Доктор посмотрел на меня как на идиота.
Где логика? Если бы я был лампочкой, желающей покончить с собой, я бы вертелся в обратную сторону, чтобы выпасть из патрона и разбиться.
Я ничуть не смутился, плюхнулся на перевёрнутое пластиковое ведро кислотно-жёлтого цвета (от него тянуло каким-то неприятным запахом, надеюсь, Док не в качестве ночного горшка его использует) и сказал:
Не печальтесь, чувство юмораэто наживное. У нас впереди вечность.
Жестокое заблуждение. Когда-нибудь мы оба закончимся, как песок в часах. Потом я исчезну, а вы родитесь снова еще несколько раз, и тоже испаритесь в ночное никуда.
С чем вы пришли? Я чувствую невысказанный вопрос.
Как отсюда выбраться?
А вам тут не нравится?
Тут очень мило, правда. Это я вам говорю как бывший дизайнер. Ответ прозвучал так искренне, что, повтори я свои слова на камеру, несомненно получил бы Оскар. Но в гостях хорошо, а дома лучше. Я буду так благодарен, если вы просветите меня, как вернуться в мир простых смертных!
Одной благодарности мало
Я воодушевился.
Значит, способ вам все-таки известен.
Конечно. Как-то и они отправляются наверх, сказал Доктор, похлопав один из живых кожаных мешков, растущих из пола. Поверхность мешка мягко пружинила, когда рука Доктора касалась ее. Внутри что-то зашевелилось, и я отвернулся.
То есть, мне и самому придётся родиться заново?
Взрослые тоже проходят через врата. Иногда.
Чего же вы от меня хотите? Ну, в обмен на информацию, где найти эти врата.
Да вот не знаю, что попросить, Доктор вздохнул и опять поправил съехавшие очки. У вас же ничего нет, кроме прошлого. Не самый дорогой товар, но что ж, им и расплатитесь.
Я могу поработать тут у вас, сказал я и тут же ужаснулся своему предложению. Одно делоприйти сюда на короткое время, чтобы переговорить, и другоерегулярно возвращаться в мерзопакостный инкубатор. К счастью, Доктор не согласился.