Поклонился тогда капитан низко-низкоа что ему делать оставалось-то? Поблагодарил за милость великую. Тут кракен-чудище объятья свои разжал, кораблю дале плыть дозволил, а Десислава в пучину морскую опустилась. Слово своё, госпоже данное, сдержала, никого на корабле, кроме братьев окаянных, не тронула.
Корабль тот семь лет ещё по морю ходил, как и было обещано. И удача с ним была неслыханная. А только забыл капитан предупреждение, взял груз, когда седьмой год истёк, на авось понадеялся, и развалился корабль его прямо в море-окияне, доски за единый миг гнилью взялись и на труху изошли. Никто из команды не уцелел, всех акулы-рыбы на зуб взяли. Такова она, милость Холодной госпожи: что от неё взялто к ней и вернётся.
* * *
Не любил купец Боган на пристань морскую ходить, на воду пенную глядеть! И жене то делать запрещал. Хлопала глазами Йованка, на мужа сурового обижалась, да только запрет нарушить не смела. Подруженькам жаловалась, подруженьки на то охали да ахали, глаза большие делали да плечами пожимали. И то сказать: живёт Йованкакак сыр в масле катается, в храм ходитровно лебедь белая плывёт, украшенья на ней звенят, каменьями самоцветными поблёскивают. Ни в чём Йованка от мужа грозного отказу не знает, кроме этой блажи малой, а уж как сын родилсятак Боган и подавно жену на руках носить стал, пылинки с неё сдувать. И думала каждая из подруженек, что некоторым и жемчуг мелок да сахар несладок. Уж они-то бы мужа уважили, не стали на повеления его жаловаться!
Оно конечно, Йованка не девкой босоногой замуж выходила, не бесприданницей, кавалерам своим в ножки не кланялась, воды попить не подносила. А только везёт же некоторым беспричинно! И отец её берёг, и муж вон теперь
Молчали о том подруженьки, да только Йованка о мыслях их завистливых догадывалась, перестала с ними разговаривать о муже своём и повелении его беспричинном. Другое измыслила: когда море замёрзло, позвала мужа на коньках кататься. Не к морюна реку, к городской ратуше. Ну что там плохого может случиться?
Известное дело: ночная птица поёт слаще. Ластилась Йованка к мужу, улещивала его, да и не смог Боган ей отказать. Хоть и смурной был, а пошёл с ней на реку.
В ту пору на реке народу много каталось, и всё, что там стряслось, люд городской видал своими глазами. Храмовые Смотрящие пытались потом рты-то позатыкать, да куда! Сами, когда без лишних ушей оставались, только о том и трещали, а ведь все знают: где двоетам и третий. Так что поди-ко, накинь платки на чужие ротки!
Видели люди, как вспучился лёд на реке, как трещинами изошёл. Одна трещина хитро так протянуласьБогана и жёнку его от обоих берегов отрезала, а прочих не тронуло, дало с реки убраться.
Люди, конечно, в криккак? что? посередь зимы да ледоход? а только всплыла в полынье гигантская зверь-рыба: усатая, мордатая, глаза выпучены, шерсть заместо чешуек, а посередь лба фонарь на удочке болтается. Разинула зверь-рыба пастьподнялся на реке вихорь страшный, людей во все стороны пораскидывало. Ухнула зверь-рыбаи сошёлся лёд, ни единой трещиночки не осталось, кроме полыньи да льдины посередь неё, на которой Боган с женой да сыном.
Йованка, понятное дело, за сына цепляется, на мужа глазами жалобными смотрит. А тот на жену и не глядит, всё на загривок зверь-рыбе. Там девка сидит, вся чешуёй обросла, лишь глаза человеческисверкают грозно, всю душу вынимают. Йованка от страху обмерла, сына к себе прижала, на колени упала.
Смилуйся, говорит, государыня, отпусти ребёнка моего, меня взамен возьми, если уж провинились мы чем перед тобой. Он-то дитя невинное!
Глядит девка, не мигает. Долго смотрела, затем головой покачала:
Так вот за кого я смерть приняла, вот на кого ты, Боган, променял любовь нашу. А скажи-ка мне, Боган, купец тороватый, богами обласканный: вот стоишь ты передо мною, видишь, что смерть твоя пришла. Если предложу живым уйти, а взамен жену да ребёнка твоих на дно уволокусогласишься ли? Тебя отпущу честь по чести, другую жёнку заведёшь да детишек других
Йованка охнула, запричитала:
Государыня, смилуйся, отпусти дитя! Если я перед тобой виновнаменя убей, будь милостива!
Он со мною милостив не был, девка на то отвечает.
Думал Боган, думал, да и кивнул:
Забирай их, говорит, а на меня зла не держи.
Охнули люди, Йованка зарыдала, а Десислава хохочет, слёзы вытирает.
Ну ты и гнида, Боган! Гнидой жил, гнидой и умрёшь. Вот согласился бы за жену свою умереть, так отпустила бы тебя, а таквсё потеряешь!
Раскрыла зверь-рыба пасть жуткую с зубами острыми в три ряда и схватила ребёнка невинного. Йованка за сына цепляласьтак ей руки откусила. Закричала Йованка, зашаталась, кровь на белый лёд хлынула, да и упала в студёную полынью, только круги по воде пошли. А ребёнка зверь-рыба пополам перекусила и половинки выплюнула, они к ногам Богана упали.
Десислава хохочет, руками машет.
Помнишь, ты меня обманом всего лишили чести, и света белого? Вот теперь и я с тобой поступлю по справедливости!
Рухнул на колени Боган, а зверь-рыба плавником льдину поддела. Перевернулась льдина, оказался Боган в ледяной воде. Шуба тяжёлая вниз тащит, вода зимняя кровь холодит. А Десислава вокруг вьётся, обнимает руками колючими, в глаза заглядывает. Из последних сил Боган вынырнул, хотел было к берегу погрести, а только Десислава рядом объявилась, спросила ласково:
Хорошо ли тебе теперь? Сладко ли на моём месте быть, любый?
Сказалаи вниз за шубу дёрнула. Барахтается Боган, пытается воздуху глотнуть, а не выходит. Тут и умер Боган, камнем тяжким на дно пошёл.
А Десислава на зверь-рыбе уплыла. Встретила её Холодная госпожа неласково, брови нахмурила, глазом на короне костяной сверкнула.
Ты пошто, девка окаянная, слово своё не сдержала? Пошто забрала души невинные?
Голову Десислава опустила, на колени встала. А Холодная госпожа к диаволам морским повернулась, ручкой белой махнула:
Вот вам, говорит, и слова людские, и благодарность людская. Нельзя людям верить, они и хотели бы слово сдержать, да натура их подлая верх берёт. Уберите эту проклятую с глаз моих, чтобы больше никто о ней никогда и не слыхивал.
Тут диаволы морские к Десиславе подлетели, стали её когтями острыми на части мелкие рвать. Закричала Десислава, рванулась прочьда куда там? Так и не стало Десиславы-Десины, только молва чёрная о ней ещё долго в народе ходила. Потому как что бы Холодная госпожа ни давалавсё к ней в свой черёд вернётся.
А сына её мёртвого Холодная госпожа честь по чести воспитала, как родного. И вырос он в пучине морской, и служил госпоже своей верой и правдой.
Ну да то другая история.