Телевизор работает? спросил я.
Соня вздрогнула.
Что? Телевизор? Нет, не знаю. Давно не включала.
Олег протянул руку, не глядя нашарил тумблер. Раздался громкий щелчок.
Минуту мы смотрели на тёмный экран, потом он засветился голубым Пусто.
Ну, и где же мы находимся? спросил я как можно более беспечно, но голос меня подвёл: я охрип и закашлялся.
Трудно сказать, проговорил Олег и выключил телевизор. Нет внешних ориентиров. Во всяком случае, далеко: видишь, антенны брать перестали.
Далекоэто в каком смысле?
В самом прямом, ответил Олег и отвернулся к окну.
Ну, а лес, озёра?
Это всё, Андрюша, кино, сказала Соня. Видишь, даже самолёт тебе показывают.
В самом деле, высоко по белому куполу плыли, мигая, красный и зелёный бортовые огни самолёта.
С правым-левым у них непорядок, пояснил Олег. Мы давно уже это заметили.
Олег был прав: судя по огням, самолёту нужно было двигаться в противоположную сторону.
Да ну вас к чёрту! сказал я. А письма как же?
Письма приходят только с их марками, устало ответил Олег. Это проверено. В ящике сгорают твои письма. А мама твоя получает их копии.
Видимо, то же самое происходит и на Земле.
Слово было сказано, и я замер с открытым ртом.
Вот такие дела, Андрюша, сказал Олег и посмотрел на меня в упор. Собственно, прямых доказательств у меня нет: не хватает приборов. Так
кое-какие наблюдения. Отклонения от ускорения свободно падающего тела ну, и несложный расчёт. Кстати, двигатели, если они здесь есть, были включены буквально в момент твоего прибытия.
Я это помнил. «Вот так мы и живём», сказал тогда Дроздов.
Я обозлился:
На что они рассчитывают, подонки? Ведь нас же хватятся!
Навряд ли, возразил Олег. Они знали, кого выбирать. До тебя только Славка переписывался с двоюродным братом Кстати, о письмах. Кому ты пишешь? Маме? Так вот, во-первых, побереги свою маму, она ничем нам не может помочь. А во-вторых, в нашем положении нельзя делать резкие движения.
Последствия могут быть самые неожиданные.
Например?
Например, они прекратят эксперимент и отправятся набирать новую партию.
А мы?
Олег пожал плечами.
Они этого не допустят! запальчиво сказал я.
Ты же сам назвал их подонками, напомнила Соня.
Я умолк.
С нашей точки зрения они, безусловно, подонки, сказал Олег. Но они-то, возможно, уверены, что творят нам добро. Вся беда в том, что мыкак бактерии в запаянной колбе, и никакой аппаратуры связи здесь не предусмотрено. Что-то они недоучли, недооценили наши способности.
Хоть бы знать, проговорила Соня, где они прячутся!
Почему прячутся? возразил я. По куполу, наверное, ползают.
Соня передёрнула плечами:
Ты скажешь!.. Ночь теперь не засну.
Мы снова замолчали.
Господи, тихо-то как! вздохнула Соня. Слушайте, ребятки, в самом деле пора. Засиделись мы сегодня. Всё равно ни до чего не договоримся.
Мы ещё не слышали предложений Андрея, сказал Олег. Собственно, для этого и собрались.
Ну что тут можно сказать? начал я, подумав. Если всё правда, что вы говорите (Олег зашевелился.) Ладно, ладно, не дёргайся. Это я так Мне почему-то кажется, что нас благополучно отправят домой по первому нашему требованию. Не могу объяснить, почему: просто кажется, и всё. Другой вопросзахотим ли мы этого сами. В конце концов, такое случается не каждый день
Это уж точно! Олег усмехнулся.
В конце концов, ничего плохого нам пока не делают, продолжал я, приободрившись. Кормят, поят, одевают, учат Лично я никогда себе не прощу, если вернусь домой просто так, с чистыми ушами. Мы должны добраться до НИХ и поговорить с ними начистоту. В конце концов, имеем же мы право знать, что они затеяли! Не за тех они нас принимают. Слушайте, а через вертолётную площадку вы не пробовали?
Пробовали. Глухо, ответил Олег. Выхода наверх нет. У тебя всё?
Всё, ответил я и тут же уточнил:Пока всё.
Ясно, сказал Олег, вставая. Главноене падать духом. Интересно же, чёрт возьми! Он хлопнул меня по плечу, улыбнулся. Ведь интересно?
То ли ещё будет! отозвалась Соня.
Слушайте, сказал я нерешительно, давно хочу спросить: какая у вас специализация?
В смыслек чему они нас готовят? уточнил Олег. Это тебя интересует?
Я кивнул.
Видишь ли, Олег помедлил, об этом у нас не принято рассказывать.
Почему?
Ну как тебе объяснить
А свою специализацию ты уже знаешь? быстро спросила Соня.
Знаю.
Расскажи.
Я смутился: никакого секрета здесь не было, но рассказывать не хотелось, это было слишком это было частью меня самого.
Вот видишь, удовлетворённо сказала Соня, о таких вещах не говорят.
Но в целом проговорил я с запинкой, в целом это хорошее?
В целомда, ответил Олег. Верно, Софья?
Да, сказала она.
Это у вас, не унимался я. А как у Борьки, у Славки?
У них тоже, уверенно ответил Олег. Ты не думай, они неплохие ребята.
Притворяются больше.
Здорово притворяются, сказал я.
Мы попрощались и разошлись «по домам». Точнее, Соня осталась у себя, я пошёл в свою комнату, а Олег отправился на улицу подключать учительский домик. Я хотел было прогуляться с ним, но он предпочёл идти один, «на всякий случай».
Стоя в вестибюле, я долго смотрел Олегу вслед: он шагал неторопливо, вразвалочку, по-хозяйски. Ни дать ни взять монтёр или сантехник, совершающий обход ЖЭКа. От него одного теперь зависело, поднимется ли завтра «птичий базар», будет ли подан горячий обед в столовую, зашумят ли кондиционеры, имитирующие утренний ветерок
21
Придя к себе, я не стал укладываться спать: не хотелось. Я сел на подоконник, взглянул на белое «небо»и чуть не взвыл от тоски. Нет, мне не казалось, что я задыхаюсь, мне не мерещилось, что по куполу бегают мохнатые пауки. Умом я понимал, что мы все находимся внутри наполненного тёплым воздухом баллона, который, вращаясь, мчится в темноте и пустоте а может быть, стоит на месте, а вокруг вращаются звёзды. Как раз это меня не пугало.
И не только меня. Если б мы боялись этого, то сидели бы сейчас в одной комнате, тесно прижавшись друг к другу, как маленькие заброшенные дети. И проблема возвращения домой тоже меня не волновала. Как легко я попал в эту «школу», думалось мне, так легко и вернусь обратно. В парусиновой куртке, доставшейся мне от отца, в вельветовых брюках и уютно стоптанных кедах я появлюсь на пороге нашей комнаты и скажу: «Здравствуй, мама. Вот, я вернулся». Нет, всё это было не страшно. Страшно было оттого, что в какой-нибудь сотне метров отсюда, в слепом голубом домике, стоят, пусто глядя друг на друга, неподвижные Воробьёв, Скворцов и Дроздов. Мне казалось теперь, что у всех троих мёртвые глаза, механический смех, мелкие зубы из серой пластмассы Как я завтра посмотрю им в лицо, как заставлю себя учиться?
ЭТИ? ЭТИ меня не пугали. Я думал о них скорее с досадой. Чёрт их побери, как они не понимают, что нельзя оставлять семерых ребят наедине с тремя мёртвыми машинами! Неужели им в голову не приходит, что мы давным-давно всё поняли?
(Я-то понял только сегодня, но мне казалось, что это произошло давным-давно.) Или мы должны подать им знак? Но каким образом? Объявить голодовку? Собраться в столовой и застучать стаканами по столу? «Мы хотим знать всё! Мы хотим знать всё!» Глупости, разумеется. Им и в голову не придёт, что мы подаём им сигнал. Так же как и нам совершенно неясно, что им от нас надо.
Компрачикосы проклятые! прошипел я сквозь зубы.
Андрюша, тебе нехорошо? спросила сквозь стенку Соня. Хочешь, я буду с тобой разговаривать?
Да нет, ну что ты! поспешно ответил я. Спокойной ночи.
А что ты делаешь? не отставала Соня.
Письмо пишу, машинально ответил я.
И тут мне в голову пришла изумительная мысль. Я кинулся к столу, схватил ручку и на листе бумаги написал:
«Уважаемые товарищи!
До каких пор вы собираетесь держать нас в неизвестности о цели вашего эксперимента?
Мы не подопытные (хотел написать «кролики», но вовремя передумал: чего доброго, не поймут) микроорганизмы.
Мы требуем личной встречи.
Если это никому не во вред, согласны учиться у вас и дальше.