Завря вскидывает обе ручки вверх, и сияющий куб вместе со стайкой голубей в нем начинает подниматься вверх, да так и зависает под куполом, и в нем тихой снежной стайкой вьются голуби.
Остолбеневший Ивасик перевел взгляд на Лилю. Конечно, Лиля могла изобразить что угодно, но Ивасик слишком хорошо знал свою сестру, чтобы понять: она не притворяется, она поражена так же, как он. А за нею стоял Сергеевон был тоже глубоко поражен, это Ивасик увидел совершенно точно. И тогда Ивасик прислонился к барьеру, возле которого простоял, не шелохнувшись, все это время, сполз по барьеру на корточки, сел на пол, зная, что на него сейчас не смотрит ни одна живая душа, и почему-то расплакался.
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ
В тот вечер Сергеев ни о чем не расспрашивал их. Зато Вова и Глеб набросились с расспросами на Ивасика и Лилю.
Что такое? Что за номер был у вас с Заврей? Почему вы меня не предупредили?спрашивал Глеб.
Это чтостеклянный был ящик, что ли? А как Завря вдвинулся в него? Наверное, ящик не стеклянный, а целлофановый? А на чем ящик кверху поднимался? На веревках, да?На Вову даже и не похоже было, чтобы он столько вопросов задавал.
Между прочим, Ивасик и Лиля молчали, и отвечать на вопросы Во вы стал Глеб:
Эх, Вовик, тебе всё веревки! А самолет, по-твоему, тоже на веревках вверх поднимается? А ты видел, как в передаче об изобретателе вёдра выше дома прыгали? Как говорится, невероятно, но очевидно. Этоя имею в виду Заврин цирковой номермог быть тот же электромагнитный удар, правда же?И Глеб, что уж совсем было на него не похоже, смотрел при этом вопросительно на Лилю.
Но Лиля ни на кого не смотрела.
Какая я циркачка!сказала она вдруг с болью. Только реверансы и умею делать да юбку в блестках за краешки держать!
Ну, циркачкой сразу не становятся, сказал разумно Глеб. Учиться же надо. Всему учиться надо.
А Завря!сказала Лиля. Он вот ничему не учился. Сидел-сидел в закрытой комнате... Ты говоришь, Глеб, электромагнитный удар. Но у Заври-то он откуда? И не было никакого ящикани стеклянного, ни целлофановогоэто был просто свет, куб из света, вот что это было.
Это был гипноз, определил Вова.
Ну уж только не для меня!сказала гордо Лиля. Я, может быть, нуль без палочки в цирковом искусстве, но загипнотизировать меня пусть кто-нибудь попробуетя сама кого хочешь заморочу!
Кто стал бы с этим спорить! Все молчали. Молчал и Завряне свистел, не щелкал, не скрипел.
Фокус такой должен был быть, продолжала Лиля, с черным кубом и голубями, но обыкновенный: знаете, как фокусник прячет или глотает, а потом все это совсем в другом месте оказывается. Вот, мол, смотрите, здесь было, вы сами видели, а теперь ничего нет. И свечки, и голуби должны были из куба исчезнуть. И вот свечки-то исчезли, а свет остался. И поднялся. И голуби не могли из него вылететь и поднимались вместе с куском света.
Бррат, что это было?обратился уже к Ивасику Вова.
Ивасик, потупленный, только плечами пожал.
Завря, расскажи нам, что ты сделал!сказал строго, как старший брат, Глеб, хотя уж он-то как раз почти совсем не различал свистящей речи Заври.
Все уставились на Заврю. Он медленно поднял голову и звонко щелкнул два раза.
Не знает!хором перевели его ответ Ивасик и Лиля.
Ивасик думал, что уж ему-то, наедине, Завря все объяснит. Но и ему тоже Завря сказал свое удивительно короткое, не то задумчивое, не то настороженное «не знаю». А потом и вообще перестал отвечать на этот вопрос.
Да и некогда было. Представления в цирке давались каждый день, иногда и по два раза в день. Достать билеты в цирк в эти дни было труднее, чем на французскую эстраду, которая как раз гастролировала в городе. Мало того, сами французы в день, свободный от выступления, попросили у администратора цирка контрамарки и остались представлением очень довольны, только были уверены, что Завряэто клоун, переодетый человек. После представления они обнимали Сергеева, Заврю и Лилю, похлопывали по плечу:
О, сэ бье, прэкрасно, уи, травести, камуфляж, завр, клоун!
Многие взрослые тоже так считали, Вова и Глеб сами слышали:
| Пусть они детям голову морочат! Мартышки, и то так не могут. Это переодетый карлик, лилипут. Но вообще очень зрелищно!
А вот дети и слышать не хотели разговоры, что Завря переодетый человек. А главное, кроме немногих, капризных, избалованных или запуганных, теперь уже никто из них не боялся, а считал за честь, если Завря бросался их обнимать. А делал он это, как уже известно, с величайшим удовольствием.
Вообще, в цирке Завря был очень веселый и очень изобретательный. Только вот того номера своего с кубом света, в котором вились голуби, никогда не повторял. Вообще отказался от номера со свечами и птицами. И Сергеев не стал настаивать.
Легенда об этом номере ходила по всему городу, но, так как Завря этот номер больше не повторял, то постепенно очевидцам, которые рассказывали о нем, перестали верить. Расспрашивали, любопытствовали, пересказывали, но не верили.
А Завре было все равно, верят или нет. Он вовсю веселился сам и веселил других в цирке.
Но вот дома Завря стал часто, ну, что ли, задумываться. Иногда вдруг просил Ивасика вечером после цирка не идти домой, а погулять.
Ну и пойдемте все вместе, говорила Лиля.
Завря в ответ выдавал какую-то щелкающую трель и нежный свист, что означало: «Один Ивасик». Ивасик знал, что мама будет переживать, а когда они с Заврей вернутся, пересчитывать их и ругать, но отказать другу не мог.
И они уходили с Ивасиком, и забредали на окраину города в холмах и рощах, и спускались в старые кварталы, где были узкие, темные улочки. Завря иногда останавливался и подолгу разглядывал все вокруг и вдали, если даль была открыта. И молчал, даже когда Ивасик его спрашивал о чем-нибудь, не то не слыша вопроса, не то не желая отвлекаться от своего созерцания.
Потом они возвращались домой. И от этих непривычно поздних прогулок Ивасик спал как убитый. И он не заметил, когда однажды ночью Завря пропал. Пропал и все. Проснулись, а его нет. Думали, он шутит, спрятался. Звали, искали. А потом обнаружили, что наружная дверь открыта. И записку нашли: «СНРВ». Прочли, как и положено, справа налево, получалось, может быть, «ВЕРНОСТЬ», но скорее всего«ВЕРНУСЬ».
А может, «ВЕРНИСАЖ», сказал умный-преумный Глеб, который недавно водил Заврю на художественную выставку и объяснял ему, что они попали на вернисаж.
Никакой не вернисаж, сказал тогда Вова, которого иногда раздражало многознание старшего брата, я бегал, смотрел название: просто «Художественная выставка».
Вернисажем, Вова, выставка бывает только один деньдень ее открытия.
И Завря так раздельно, что понял даже Глеб, повторил тогда по-своему: «Вернисаж».
Бросились Гвилизовы-младшие в музей, кое-как объяснили сторожу, что они ищут Заврю, циркового артиста, дрессированное животное. Тот долго не хотел понять, потом не хотел пускать, потом вызвал кого-то из работников, хотя было еще не-
рабочее время. Их впустили, но Заври в музее не оказалось. Вернулись, мрачные, домой. Вова пытался всех успокоить.
Написал «вернусь», значит, вернется. Долго ли он без своих тюбиков просуществует? Вернется как миленький.
Но Ивасик не слушал его.
Я знал! Я знал!рыдал он. Ваш проклятый цирк! Я говорил: не нужно! Сдался он вам, этот цирк! Завря такой доверчивыйего кто угодно мог увести, запереть где-нибудь! Пропадет Заврятогда я вообще не хочу быть вашим братом!
Хватит кричать, сказала Лиля. Искать надо.
ПРОПАЛО ТО, НЕ ЗНАЮ КТО
А где искать?
Обегали те места, где любил гулять с Ивасиком Завря. Даже расспрашивали во дворах и у ворот, не видел ли кто зверушку в штанах. На них смотрели, как на шутников. «Обезьяна, что ли?»переспрашивали. Но не то что Заври, даже и вообще никакой зверушки в штанах не видели.
Вернулись домой, спорилиобращаться к кому-нибудь за помощью или искать самим. Но Ивасик в этих спорах участия не принимал он был в отчаянии. Спорили остальные. Лиля не хотела никого вмешивать, считала, что сами найдут.
А Сергееву что ты скажешь? У него представление с Зав- рей объявлено,резонно замечал Глеб. И потом, Сергеев умный человекон понимает загадку Заври. Он ведь обещал в Москве показать Заврю такому профессору, который не станет, как Густав Иванович, говорить, что это курица-петух и вообще ошибка мутации.