Тебя что-то не поймешь, проворчал Вова, то, чтобы нарушить программу, надо быть сильно развитым, то, наоборот, сумасшедшим.
Я читал в какой-то книжке у Глеба, вдруг вмешался Ивасик, который обычно в «научных» спорах участия не
принимал, что если, как ее, теорема, что ли, нет, теория не очень сумасшедшая, то, может, и неправильная.
Не сумасшедшая, а безумная, поправил Глеб. Это о физике. А циркне сумасшедший дом и не Академия наук.
Но Сергеев, хоть и говорил о неукротимом нраве Заври, доверял ему, кажется, больше, чем они, приемные родители. Он доверил Завре даже группу змей, с которыми вообще работал только сам, без ассистентов. И голубей доверил.
Дело в том, что животные прекрасно слушались Заврю, хотя он и говорил с ними не на языке дрессировщика, а своим шипением, щелканьем и свистом. Сергеев наблюдал с удивлением, и это очень обнадеживало Глеба, который согласно кивал, когда Сергеев строил планы, как бы и куда повезти Заврю на серьезное обследование, потому что Сергеев признавал, что даже для него, серьезно изучавшего зоопсихологию, или попросту говоря, психологию животных, Завря удивителен и необъясним.
ГОЛУБИ В КУБЕ
Очень нервничали они все перед премьерой. Кроме Заври. Ивасика и Лилю взяли ассистентами Сергеева. Но ведь они еще ничего не умелидаже Лиля. А когда на сцене были хищники, их вообще отгоняли в проход. Собственно, они были ассистентами не Сергеева, а Завриони нужны были на крайний случай. Но ведь и непонятно было, когда уже нужно вмешиваться. Завря часто придумывал во время репетиции что- нибудь новое, и Лиля с Ивасиком были как на иголках: нарушение это программы или нет? Глеб, который считал себя, хоть и сидел в зале, главным объяснителем да и руководителем, громким шепотом вразумлял их:
Это не нарушениеэто импровизация!
И вот наступил день премьеры. Афиши были вывешены за неделю, и на них был изображен Завря рядом с Сергеевым и дрессированными животными. У афиш останавливались,
спорили, что это за зверьЗавря. Даже в часы пик в транспорте говорили о новой цирковой программечто знаменитый Сергеев придумал что-то особенное, невероятное. Уже за три дня до премьеры билетов в кассах не оставалось. Было написано: «АНШЛАГ».
За пятнадцать минут до начала представления Дирк был полон. Все спешили занять места. Все боялись пропустить момент появления необыкновенного артиста. Наконец вспыхнули прожекторы, направленные на проход от кулис к арене и на саму сцену. Заиграл оркестр, и вдруг сквозь музыку послышался свист. Глеб, сидевший с Вовой в публике, весь подобрался, но нет, кажется, ничего: свист не вносил разлад в музыку, он как-то ловко в нее вплетался.
Начался парадвсё, как обычно, только рядом с артистами, обгоняя их, а иногда вскакивая на парапет, бежал Завря, изображая всех и каждого: гимнасток, идущих упругим шагом, гимнастов, кувыркающихся на ходу, даже слона, движущегося вперевалочку. Зал хохотал и аплодировал, и сквозь этот смех слышался пронзительный свист-смех самого Заври. Кто-то из мальчишек в зале свистнул в ответ. Завря откликнулся точно таким свистом. И покатились вперемешку аплодисменты, смех, свист. Вдобавок Завря то и дело соскакивал с парапета, подбегал к особенно понравившимся ему свистунам и обнимал ихособенно горячо тех, кто в испуге от этих объятий визжал. Так что, когда к аплодисментам, смеху и свисту прибавился визг, это уже было настоящее столпотворение. Ребята Гвилизовы были как на иголках: не пора ли вмешиваться? Но вот артисты, заканчивая парад, двинулись за кулисы, и Завря бросился за ними.
Да, никогда не думали Ивасик, Лиля и Глеб, что будут так волноваться за своего воспитанника. Но Сергеев, хотя тоже был настороже, считал, что все идет как надо.
На квадратном турнике вертелись и перескакивали гимнасты. Едва они заканчивали, к турнику бросался Завря и крутился на своих коротких ручках и, крутанувшись, вспрыгивал на перекладину и бежал по ней, и будто бы сваливался, и даже хвостом пытался цепляться, хотя хвост его совсем не
был приспособлен для этого, а потом все же взбирался на турник и снова бежал поверху.
Смотри, смотри, папа, кричал малыш, он на хвосте по турнику бегает!
А Ивасик вздыхал тяжело:
А меня уже в голове все вертится и мелькает.
А ты говорил, дома его держать, торопливо, чтобы не очень отвлекаться, шептала ему в ответ Лиля. Он же, как в тюрьме, был дома. Видишь, сколько ему движения требуется!
Четыре гимнаста держали на плечах шесты, а две гимнастки прыгали с одного шеста на другой. И Завря тоже прыгал. И на ходулях бегал вслед за артистами и даже свалился с ходулей, но так ловко, что и Лиля с Ивасиком не поняли, нечаянно или нарочно.
Эквилибристы выехали на арену, оседлав свои велосипеды, как вздыбившихся коней, на одних задних колесах и при этом не держась за руль. Что они только не выделывали со своими велосипедами! И так же мастерски, только очень смешно, катался Завря, приспособившись даже править ногами рулем, а руками вертеть педали. Зрители то и дело разражались аплодисментами и свистом.
Подошла очередь дрессированных животных. Сам Сергеев ушел в теньможно сказать, что он ассистировал Завре. Под свист Заври тигры выстраивали пирамиду, на которую легко взбегал Завря, посверкивая своей пупырчатой кожей и чешуйчатым, специально придуманным для него комбинезоном. Львы, притворно рыча и кровожадно зевая, прыгали на барабаны и, повинуясь свисту и шипению Заври, поднимали передние лапы, опираясь на задние ноги и хвост. Змеи- удавы, шипя и свистя, как сам Завря, свивались, вытягивались крученым столбом, опадали, проныривали в кольца друг друга, раскачивали Заврю, а в заключение он съехал по их спинам, как со скользкого холма, и сразу же рассыпалась змеиная горка, и змеи покачались, приподнимаясь на хвостах, как бы раскланиваясь, и уползли в свою клетку.
Но, оказалось, это еще не все. Под грохот барабанов на
арену выкатили огромный черный куб. Ивасик аж рот раскрыл. «А ты и не знал?»прошептала Лиля, прежде чем присоединиться к Завре. Она делала вид, что помогает Завре накрыть черный таинственный куб парчовым покрывалом, но больше раскланивалась, чем помогала.
Сергеев внес поднос с горящими свечами. Свет в зале погас. Зрители затихли. Раздавалась только быстрая дробь барабанов. И вот в руке у Заври горящая свеча. Завря обходит с нею вокруг куба, потом приподнимает покрывало и кидает свечу в куб. Кидает, как кидают какой-нибудь там мяч или камешек, словно это не горящая свеча. Вот в его ручке еще одна свеча, и она следует за первой. А грохот барабанов медленно нарастает. Лиля ввозит на арену клетку с голубями и делает реверанс. Однако никто не видит ее реверансавсе зачарованы странной игрой Заври со свечами. Одну за другой кидает Завря свечи в кубдесять, двадцать, может быть, тридцать. Барабаны умолкают. Розовый луч прожектора высвечивает Заврю так, что он весь сверкает и переливается. Завря взмахивает ручками и начинает стягивать покрывало. И что же? А ничего: черный куб как стоял, так и стоит, только щели на углах его светятся. И это удивляет больше всегонеужели брошенные свечи продолжают гореть, не потухли? Завря медленно-медленно начинает поднимать черный куб. Луч прожектора переходит на клетку с голубями, она открыта, но голуби не вылетают, они словно тоже прикованы взглядом к Завре; вернее, не к Завре, его ведь едва-едва видно, а к тому месту, где в это время Завря поднимает черный куб, а под ним проступает другой, светящийся. Завря опускает в сторону черный куб, который едва виден, а на его месте остается сиять светом собранный в куб свет погасших свечей. Да потому что это не свечи горятсвечей там уже и нет. И тут снимаются с места голуби, они летят в руки к Завре, и он опускает их в сияющий куб. Голуби порхают, но почему-то вылететь за пределы сияющего куба не могут. Или это стекло? Но вот Завря вдвигается в сияющий куб, и ровно половина его освещена, а половина во тьме. Потом он отодвигается, и весь уже в темноте. Голуби стайкой продолжают колыхаться в сияющем кубе. Ичто же это напоминает Глебу? Да вот же, рассказ Лили о «глазе» в грозовую ночь над моремсам «глаз» светился, но свет вокруг него не распространялся.