У него шок, сказала я. Держи кота, а я позову кого-нибудь.
Не надо, сквозь зубы сказал Макс. Не надо, я сам.
Терпеть его не могу, но тут зауважала: он ни разу не застонал. Только со свистом втягивал сквозь зубы воздух и сквозь зубы же тихо бормотал что-то.
Не валяй дурака, Макс. Позвони домой. Ты же кровью истечешь. У тебя есть с собой телефон?
Да у него, как потом мне сказали, был сильный травматический шок, он еле смог подать мне мобилку. Я позвонила, и скоро на крышу выбрался его отец и ещё один сосед из нашего подъезда.
Пока Макса уводили, я и Гена молча смотрели. Но как только остались на крыше одни, я скомандовала:
Свети на прутья!
На какие прутья? не понял Гена.
Да на прутья же! Вот тут!
Когда-то часть крыши нашего дома была отгорожена решёткой. Не знаю, зачем. Год назад некоторые решётки срезали. Но очень неаккуратно, кое-где торчал настоящий лес прутьев. Из них получились очень острые пики. А следы крови, которая накапала из раны Макса, начинались как раз недалеко от прутьев.
Если нас спросят, скажем, что Макс наткнулся на прут, объяснила я. Никто его не кусал, понятно?
Да, кивнул Гена, только нам не поверят. Посмотри, ни на одном из прутьев крови нет. А рана была глубокая. Видела, как кровь текла?
Что же делать? Он может рассказать о том, что видел, понимаешь? Не нужно, чтобы ему поверили!
А кто ему поверит? Ты бы поверила, если бы всего этого не видела?
Гена, мне некогда объяснять. Но если спросят, то мы искали Ричарда Фаренгейта и нашли его на крыше. А тут вылез Макс и напоролся на прут. Так всем и отвечай.
Не понимаю.
Что не понимаешь?
А если он расскажет о грифонах?
Налетело много летучих мышейвот что будем говорить. Прилетели летучие мыши, Ричард Фаренгейт орал, мы кричали, и Максу что-то почудилось.
Не знаю, зачем тебе всё это враньё нужно, пожал плечами Гена, но до сих пор я тебе верил, и ты меня никогда не подводила. Ладно, согласен. Но если кто-то захочет проверить, то может и не поверить. На прутьях нет крови, говорю тебе.
С этими словами он поднял какую-то щепку, окунул её в лужицу крови и старательно вымазал один из самых опасных на вид прутьев.
Это единственная улика, которую я согласен сфабриковать. Но неужели так сложно объяснить, в чем дело?
Помнишь, с кем водится Макс? Не нужно ему ничего знать, потому что Слушай, поговорим завтра. Завтра после занятий. А сейчас спустимся в подъезд, пока сюда народ не набежал. И помни, о чём мы договорились: искали кота, а Макс напоролся на прут.
Судя по выражению его лица, Гене эта выдумка не очень нравилась, он не понимал, почему я ничего не хочу объяснить. Но я должна была все спокойно обдумать. У меня в кулаке была зажата немыслимая вещь, которая могла проделывать невероятные чудеса. Если о ней узнают, то отберут. А вещь эта опаснее атомной бомбы! Я, например, ничего плохого не хотела, и вот что у меня вышло уже два раза. А если кто-то вот именно захочет сделать плохое? Вот так и становятся Тёмными Властелинами!
Но когда мы спустились в подъезд, я переключилась на другие чувства. Было шумно и, как говорится, царил настоящий ад. Отец Макса ругался. Мама Макса кричала: «Порезали ребёнка!» Соседи обсуждали, почему и что произошло. Только врач Андрей Антонович (он живёт в нашем доме, и его зовут в серьёзных случаях до приезда «скорой») пытался весь этот гам перекричать:
Никто его не резал, рана колотая. Где это случилось?
Отец Макса заметил нас и тут же схватил за руки:
Вы были на крыше? Что случилось, вы видели?
Там было темно, сказал Гена. Мы искали кота. Он предъявил Ричарда Фаренгейта.
И мы принялись говорить всё так, как придумала я.
Понятно, перебил нас отец Макса. В темноте он по-идиотски напоролся на прутья.
Это не прут, слабым голосом ответил Макс. Там были такие с крыльями и клювами.
Я похолодела.
Бредит от кровопотери, сказал врач. Если он напоролся на прут, пусть введут парню противостолбнячную сыворотку.
Тут приехала «скорая», Макса увезли. И все разбрелись, оживлённо обсуждая происшествие. Я тоже ушла в свой подъезд.
А Гена на лестнице натолкнулся на своих родителей, которые уже были в курсе дела, но хотели знать подробности. Отбарабанив им сказочку о летучих мышах и прутьях, он заявил, что хочет есть и спать. Это лучший способ отвлечь наших мам от ненужных разговоров!
Так мы скрыли происшествие.
Но сами очень волновались.
Бедный Генка всю ночь просыпался. Ему снились окровавленные клювы и летучие мыши размером с большой самолёт. А когда он открывал глаза, то в лунном свете видел, что и Ричард Фаренгейт беспокойно ёрзает на своём тюфячке. Иногда кот даже тихонько мяукал. Наверное, он снились ему мощное рычание и полёты со свитой грифонов.
В конце концов, мама Генки вошла в комнату и спросила:
Ты заболел?
И Генке пришлось врать, что его кусают комары, а кот объелся.
К счастью, она поверила.
Что снилось мне, не помню. Я спала, как убитая. И всё-таки казалось, что сквозь сон слышу собственное пение, от которого меня начинало трясти. Хорошо, что родители и бабушка были на даче, и мне не пришлось, как Генке, притворяться.
Но с цепочкой что-то нужно было решать!
Глава 4. КТО ХОДИТ ПРОТИВ ЧАСОВОЙ СТРЕЛКИ?
По пути в гимназию и на уроках я все обдумала. Хотя Гене всего одиннадцать, но человек он разумный. И я рискнула ему всё рассказать и посоветоваться, что делать с волшебной вещью.
Для разговора я потащила его подальше от дома, в парк, и мы заняли самую уединенную скамейку. Потом я рассказала о своих превращениях и наших с Ричардом Фаренгейтом приключениях. Гена слушал, раскрыв рот.
Ну и дела! повторял он. Вот это да! Ты уверена?
Понимаешь, с горжеткой я ещё сомневалась. Ну, мало ли: потеряла сознание, или мне почудилось. Но грифонов ты видел. И видел превращение оборотня в своего котика.
Грифоны. Вот это да! Я и не знал, что они существуют!
Не знаю, точно ли грифоны, призналась я. Но очень напоминают. А кот был настоящим котогрифоном. Только на Земле нет грифонов!
Сегодня, почти сутки спустя, мне уже хотелось верить, что это был какой-то сон. Но Гена всегда отличался смелостью. Вот и сейчас он фыркнул:
Вот еще! Грифонов и котогрифонов с кошачьими мордочками во лбу не существует, да? И лисиц с человеческими лицами вместо морды? А где же ты вчера пропадала? И кого я видел на крыше? И кто клюнул Макса так, что его забрала «скорая»?
Я вздохнула:
Знаешь, такое бывает только в сказках. Но приходится поверить, что мы нашли магическую вещь. Интересно, где и у кого её украла сорока?
Наверное, стащила у волшебника. Вот здорово!
Ничего хорошего.
Почему?
Я достала цепочку с платиновой птицей из кармана:
У меня вроде бы получается этой магической вещью управлять. Если подвеску передвинуть влево по цепочкеобращаешься, если вправостановишься собой. Но это не просто превращение, в нем участвует и какая-нибудь вещь.
Молодец, научилась!
Теперь и ты знаешь. Но нашли мы это на свою голову.
Почему? Это же очень интересно, возразил Гена.
Пойми, эта штука ужасно непредсказуемая! Что она сотворит в следующий раз? Поэтому я и попросила тебя соврать отцу Макса. Макс мог догадаться о чём-то и отнять цепочку. С ним одним справиться можно. А его дружки?
Гена грустно покивал. Дружки у Макса разныеи по количеству и по качеству.
Да, ты права.
Одно мне непонятно.
Ну, молодец, только одно ей непонятно. Я вот почти ничего не понимаю. И что?
Время меняется. Когда мы с горжеткой превратились в лису, то было это не больше двадцати минут. А по часам прошло несколько часов. На Ричарде Фаренгейте я летала по городу и за городом, но когда мы вернулись, то оказалось, что прошло всего полчаса. Но не могли мы лететь со сверхзвуковой скоростью, меня бы сдуло ветром.
Ну-у, не знаю, опять пожал Гена плечами. Пока мне понятно, что у нас не украшение, а какой-то оборотитель. Его действие похоже на магию. Или на волшебство. Но их не существует, ведь так?
Я мрачно посмотрела вокруг. Да, мир был обычным и привычным. Здесь и пока. А вчера?