Сначала поздравили Уха. Потом перешли к поздравлению Аха.
Я рад, что ты успешный аскериец! начал папа.
Мы гордимся, что ты имеешь приличный рейтинг! добавила мама.
Купил себе новую модель клаера! поднял бокал Ух.
Главное, ты Достигаешь! поздравил доктор Знай.
Мы желаем тебе переехать в Золотой район! в один голос сказали родители.
Желаю купить вторую квартиру и отдать её на время по программе «Уступалка за гаверы»! сказал Ух.
Лицо Аха светилось счастьем, настоящим аскерийским счастьем. День рожденья удался. Провожая гостей, Ах посмотрел в зеркало. Уши аккуратно и плотно прижимались к голове.
Какой всё-таки умный, этот доктор Знай! подумал Ах.
Гус закрыл книгу. Сон брал своё. В голове вертелись мысли, возникало много вопросов. Гус решительно поставил книгу на полку.
Обняв спящую Линду, он радостно поднял глаза к окну. Тёмная, зимняя ночь подмигнула ему. Сны приняли Гуса в свой плен. Ух и Ах схватили его за руку и повели в тёмный лес.
34
Шёл третий день бесплодных скитаний Жафа по питейным заведениям Аскерии. «Пьяный аванс» был безвозвратно пропит. Взбесившаяся печень начала отчаянно бунтовать. А новость-бомба так и не находилась. В глубоком унынии Жаф сидел на лавочке под засохшим деревом в самой запущенной части парка. Холодный ветер покусывал помятое и отёкшее лицо журналиста, трепал его, прошивая морозной иглой насквозь до самых потайных уголков нижней одежды. В кармане пальто что-то выпячивалось и мешало. Скосив глаза, Жаф медленно вытащил смятый красный шарф и водрузил его на место, обмотав тощую шею. На душе скребли чёрные жирные коты. Журналист докуривал дешёвую папиросу, бормоча любимую поговорку про курение собственного сочинения: «Нет на свете радости, кроме этой гадости». Плохо слушающимися одеревеневшими пальцами он затушил папиросу прямо об лавочку, сплошь исписанную любовными формулами, ругательствами и прочей ерундой. Окурок тлеющей пепельной точкой впечатался в красную надпись «ГУСЬ ЖИВ!»
Эх! Жаф поднялся, разминая окоченевшие части тела, Гусь, гусь! Где же ты, гусь? пропел он под нос, сочувственно кивая несчастному дереву, тянувшему к нему голые сучья.
Журналист бесцельно двинулся по аллее парка к выходу, ощупывая несколько помятых гаверов у себя в кармане.
Ветер поддал в спину очередным порывом. Извиваясь, аллея петляла по парку и внезапно оборвалась выросшим на пути скромным одноэтажным заведением с выцветшей вывеской, содержание которой далось Жафу с трудом.
«Сено» прочитал он, прищурившись.
Название никак не вязалось с двумя пивными кружками по бокам вывески.
Нет, не «Сено», просиял Жаф, «Пена»! Вот это совсем другое дело!
В животе призывно заурчало. Присоединившаяся к этому «концерту» творческая грусть требовала свою порцию пенного напитка.
Тепло пивного зала разлилось сладостным ручьём, согревая озябшие конечности и возвращая журналиста к привычной жизни. Тёмное помещение гудело и тонуло в сигаретном дыме, размывавшем лица и голоса. Официантки в известном только им танце кружили между столиками, виртуозно собирая опустевшие кружки, меняя их на полные, с белыми пузырящимися шапками. Направляясь к барной стойке, Жаф заприметил знакомое лицо. Молодой бармен, искусно протиравший чистые бокалы и кружки, испуганно посмотрел на журналиста.
Жаф? Не думал вас здесь увидеть!
Хм Обстоятельства.
Бармен понимающе кивнул. Жаф взгромоздился за барную стойку, снова запихивая в карман красный шарф и продолжая мучиться вопросом, где он видел этого парня.
Что будете пить? Какое пиво? запинаясь, уточнил заказ бармен, Может, горячее? Сегодня всё свежее!
Жаф вспомнил. Около года назад он написал заказанную конкурентами разгромную статью про пивной ресторан в центре Золотого района. Материал «Сайгачий беспредел» изобличал нечестных пивоваров, в буквальном смысле слова травящих своих клиентов сосисками из сайгаков. Неприлично огромный обещанный гонорар вынудил журналиста лично выступить в роли наживы. Подстраховавшись завтраком из солёных огурцов и запив их прокисшим молоком, Жаф направился в ресторан. Изрядно удивленный с утра желудок, принявший в себя еще пару кружек пива, приличную порцию жареных сосисок и гору чесночных гренок не выдержал и попытался вытолкнуть всё обратно. Журналиста вырвало рядом со столиком. Сложившись пополам, он корчился на стуле и звал на помощь. При виде бегущих к нему официантов, он картинно рухнул в обморок. Весь персонал ресторана сбежался на зов и окружил неподвижно лежавшее на полу тело. В ожидании врачей молодой бармен зачем-то принялся делать Жафу искусственное дыхание, что чуть не сорвало устроенный спектакль. Жаф, пребывая в сознании, не выдержал жарких мужских губ бармена, дёрнулся, застонал и приоткрыл глаза. Инсценированные кишечные колики прямо в пивном зале были сдобрены быстрым приездом скорой помощи, состоящей из купленных студентов Театрального Климадоста. Сразу после автобиографической статьи пострадавшего журналиста ресторан закрыли, как нарушающий санитарные требования. Мясо сайгаков запретили для употребления по всей Аскерии. Жаф с отвращением вспоминал этот случай, садясь за руль нового клаера последней модели. Чтобы так высоко и комфортно летать, иногда приходится так низко падать.
Не бойтесь! Я сегодня не отравлюсь! глядя на знакомого по искусственному дыханию бармена, проговорил Жаф.
Бармен засуетился, принялся извиняться, периодически ныряя под стойку. Перед журналистом, словно из воздуха, материализовалась большая кружка янтарного напитка с норовящей сползти вниз густой пеной.
Это за счёт заведения! Точнее, за мой счётмолодой человек опустил глаза, ещё ближе пододвигая кружку Жафу. А сегодня у нас новинка от шеф-повара. Нежные сосиски с острым соусом, заученно начал он и осёкся.
Давай сосиски! журналист махнул рукой, Глядишь, дотравишь старину Жафа со второй попытки. Шучу, шучу! похлопал он по плечу бармена.
Бармен попытался натянуть улыбку, боязливо косясь в сторону Жафа. Страх выступал не самым плохим инструментом для выманивания информации. Хотя и выманивать-то особо не приходилось. Люди сами забалтывали свой страх, боясь остаться наедине со своими мыслями, переживаниями и болью. Страх рождал информацию, а информация множила еще больший страх. Главное, не перестараться. Жаф любил размышлять об информационной кухне. Он мнил себя настоящим шеф-поваром аскерийских новостей. Секреты новостевых блюд, как водится и на настоящей кухне, потребителям информации не раскрывались. Собирая факты, он очищал их от лишнего мусора, отделял самое вкусное, резал на кусочки, соединяя и перемешивая между собой. Для достижения необходимого вкуса новости приправлялись разнообразными соусами и специями. Блюдо делалось кислым, приторным, горьким, острым, вызывающим смех или слёзы, но ни в коем случае не пресным. Только жареные факты и самые свежие продукты! Жаф слыл мастером пропорций. Аскерийцы читали, плакали, плевались, сморкались, смеялись. Хорошее новостное блюдо рождало эмоции.
Очень скоро правда и ложь стали для Жафа лишь ингредиентами. Ложькак красный острый перец. Как без неё? Вкус не тот, но перестараешьсяесть никто не будет. Не подать сырым, не пережарить и не пересолить!
Бармен поставил перед Жафом тарелку с аппетитными сосисками, тушеной капустой и очередную кружку холодного пива. Журналист невольно вывалился из собственных раздумий.
Ваши сосиски и пиво!
Благодарю! Жаф достал из кармана одну из помятых бумажек. Держи! Плачу вперёд.
Здесь на несколько кружек пива с сосисками! купюра мгновенно исчезла в руках удивленного бармена.
Угу! Тебя звать-то как?
Моб.
Ёмкое имя. Хорошо звучит.
Говорят, что в переводе с древнеаскерийского означает «добрый».
Добрый Моб Поддерживаю древнеаскерийское толкование. Как вообще народ? Наработал постоянных клиентов, добрый Моб?
Я тут недавно. Клиенты разные. Кто на пару кружек забегает, а кто-то пьет по-чёрному, но для бара это хорошо. Вон тот, бармен указал на одинокого мужчину в дальнем углу зала, приходит каждый день.