Господин цайс-советник!
Голос прозвенел струной, но Лёшке показалось, что Гейне-Александра сейчас расплачется. В ее темно-синих глазах дрожала влага.
Алек
Я не могу сбежать от людей, которые мне верят!
Сказав это, принцесса отвернулась щёлкнули по плечу стянутые в хвост волосы.
И она осталась, вздохнул Мёленбек. Я не смог спасти её, Алексей. Хотя желал этого всем сердцем.
Белый туман затопил комнатку, растворил в себе стены и стол, но тонкая фигурка, обиженно отклонившая, одинокая, какие-то мгновения ещё стояла у Лёшки перед глазами.
А теперь я покажу тебе Скрепы, сказал Мёленбек.
Земля проступила сквозь дымку и понеслась под Лёшкой, вспухая холмами и коричнево-зелёным, с пятнами полян и вырубок лесом.
Через горы Лёшку перекидывало как через барьеры, речки посверкивали лентами. Но красноватый песок скоро рассыпался, разлетелся повсюду, перемежаясь с каменистыми участками и узкими трещинами ущелий.
Нитки дорог, грибки круглых крыш, тонкие, прерывистые линии защитных стен, полузасыпанных, погребенных.
Это Шамигха, сказал Мёленбек. На давно забытом древнем языке Кровь земли. Мы уже пролетали эти места. Но теперь возьмём севернее.
С высоты казалось, рыжий океан катит куда-то бесконечные волны.
Словно из пучин поднимались скалы, темнели перекаты и дикие берега. Караваны мохнатых животных плыли по пескам медленными, неуклюжими, нагруженными кораблями. Несколько крепостей башенками обступали оазисы.
Затем песок кончился, и, вся в щетине черного кустарника, потянулась каменистая равнина. Бурная река, извиваясь, пересекала её наискосок.
Скрепы, сказал Мёленбек.
Гигантские дуги, уходящие в небо и смыкающиеся с землей где-то далеко за горизонтом, Лёшку ошеломили. Они были словно бивни или рёбра издохшего исполинского мамонта, а, может быть, и слона, на котором когда-то держался этот мир. Лёшка насчитал их пять, равноудалённых друг от друга, но, возможно, Скреп было больше.
Каждая диаметром метров в пятьдесят.
Приблизившись, Лёшка различил трещинки и выбоинки, усеявшие поверхность. Некоторые трещины ветвились. Повеяло теплом. Воздух зашипел, забрызгал искорками.
Скрепам около пятисот лет, произнёс Мёленбек. Когда разделяющий слой прохудился, и чуждый нам мир врезался в Ке-Омм, великие цайс-мастера, не чета нынешним, возвели их здесь, чтобы не дать мирам совместиться. Все пятьсот лет Скрепы исправно предотвращали эту угрозу, а в Замке-на-Краю отшельником жил цайс-мастер, наблюдающий за состоянием слоя. Их было пятеро за всё это время. Ганнум, Сигвар, Эйтвир, Оммат, Телеплавк. Шестым в свой срок отправился Береванн Мёленбек вздохнул. Тогда-то и появился Шикуак. Возможно, Береванн поддался его образу и впустил Шикуака в Замок. Возможно, Шикуак проник в Ке-Омм сам. Так или иначе, это существо обосновалось в Замке. Скрепы держали и его, но по одной, по две, а то и небольшими группками к нам стали перебираться твари из чуждого отражения. Они сеяли смерть и беды. Чёрно-рыжие, худые хъёлинги казались непобедимыми, белоглазые, увешанные колокольцами цоги бессмертными.
В Замок-на-Краю отправился отряд во главе с цайс-мастером Роделингом Иво и сгинул, как не бывало. Первый, Второй и Третий кнафуры по воле Кристофа Твёрдого спешно выступили к ослабшим Скрепам, чтобы предотвратить прорывы.
Шикуак, хоть и не мог покинуть Замок-на-Краю, всюду рассылал свои образы, и те пугали людей или шептали им, смущая умы и души. Те, кто принимал его, становились его орудиями. В окраинных кошалях, совсем недавно замирённых, начали зреть бунты. В Голубых горах появились ассаи и кровавые алтари, на которых людей стали резать во славу Тьмы-Ольванги
Мёленбек замолчал.
Лёшка медленно обогнул Скрепу. Земля под ним стала похожа на сложенную уступчиками чёрную плитку.
Так, Алексей, и пал Крисдольм, сказал Мёленбек. Не сразу, нет. Десять лет мы как-то продержались. Скажу даже, не самые плохие это были времена. И хъёлингов научились бить, и цогов приноровились замыкать в кристаллы. Ладно, я думаю, ты хочешь, чтобы я показал тебе Замок-на-Краю. Что ж, я видел его однажды. Я помню его. Мой учитель однажды показал его мне, как я показываю тебе сейчас.
Земля под Лёшкой слилась в сплошную черноту, изредка, будто изморосью, прорезаемую белыми изломами, и понеслась назад.
Лёшку качнуло.
Редкие скалы проскакивали пулями. Чудовищные складки вздувались и опадали. Свистел ветер, бросал в глаза снежную крошку и скукоженные коричневые листья. Земля дыбилась, поднималась вверх, и Лёшку тоже поднимало выше. Языки льда, изломанные, серые, поползли ему навстречу. Скоро лед накрыл землю сплошным панцирем, из которого, как оперения застрявших стрел, торчали голые ветви мертвых деревьев.
Смотри, сказал Мёленбек, это здесь.
Лёшка повис над серыми, холодными льдами. Они тоже шли складками и уступами. Неведомая сила сжимала их, как и землю внизу.
Выше, Алексей, сказал Мёленбек.
И задрал Лёшке невидимый нос.
Над грязным льдом на головокружительную высоту, ныряя в густую облачную пену, стеной вырастала ледяная громада чужого мира. Прозрачная, синеватая, вся в белых прожилках и сколах, она казалась исполинским айсбергом, нависшим над берегом. Или, наоборот, носом заблудившегося, вмерзшего ледокола.
Отражение солнца, дробясь, желтым пятном плыло по прозрачным граням.
Несколько минут Мёленбек не тревожил Лёшку, позволяя до холода в иллюзорном животе, до мурашек на несуществующей коже насмотреться на жуткую картину. И чем дольше юный секретарь вглядывался в переливы прозрачной стены, тем больше ему хотелось очутиться как можно дальше.
От проломившегося в Ке-Омм отражения веяло ужасом. Необъяснимым, глухим, иррациональным. Полным шёпота и ледяного звона.
А вот и Замок-на-Краю, сказал Мёленбек.
Стена приблизилась, и каменный домик, замерший на заснеженной скале, на ее фоне казался крохотным серым пупырышком.
Дом совсем не походил на замок.
Здесь
Договорить Мёленбек не успел. Заряд ледяной крошки вдруг ударил Лёшку по глазам, молочная мгла, накрыв с головой, закрутила и вздёрнула его вверх. Свирепо рыкнул ветер. Раздался треск. Мгла поредела, распалась на нити. В вышине появились точки и пятна, они укрупнялись, расползались в стороны, обрастали деталями, и скоро Лёшка понял, что вовсе не летит вверх, а падает, падает, падает, блин
И едва не свалился со стула.
Яркий электрический свет брызнул в лицо, из него кое-как вылепились обеденная комната и Мёленбек, озабоченно навалившийся на край стола.
Алексей, ты в порядке?
Чёрные навыкате глаза глядели с тревогой.
Я это Лёшка зажмурился, несколько раз моргнул, прогоняя прилипчивое фиолетовое пятно в форме каменного домика, застывшего перед ледяной стеной. Наверное. Наверное, да.
Кристалл сдох, пожаловался Мёленбек. В вашем отражении артефакты приходится использовать с большой осторожностью.
Значит, это правда?
Что именно?
Ке-Омм, Крисдольм, Гейне-Александра
Я думаю, я тебя убедил.
Лёшка ковырнул вилкой остывший рис.
А она осталась жива? с дрожью в голосе спросил он.
Мёленбек вздохнул.
Вряд ли, Алексей. Очень мало шансов. Почти нет.
Лёшка отбросил вилку.
А вы сбежали! зло выкрикнул он. Вы же могли спасти ее, но сбежали!
Мёленбек странно улыбнулся.
В какой-то мере. Между гибелью и продолжением борьбы я выбрал второе.
Где? Здесь? С кем вы здесь боретесь?
Лёшка вздёрнулся из-за стола.
Сядь, Алексей, попросил Мёленбек. Я всё объясню.
Вы, вы
Лёшка отвернулся.
Сядь, устало повторил Мёленбек. Ты секретарь или мальчишка? Снова хочешь уйти? Тоже сбежишь?
Лёшка, вспыхнув, мотнул головой.
Нет. Не сбегу.
Наверху вдруг что-то грохнуло, и ему подумалось, что Штессан в боевом раже завалил на пол тяжеленную «грушу».
Играется, вперив глаза в потолок, произнес Мёленбек.
Лёшка шмыгнул носом, повозил ладонью по столешнице и сел.
Я это простите, господин Мёленбек.