Возьми, а затем у неё пошла кровь изо рта, и я увидел, как её бездонные глаза навсегда погасли.
Я остался в комнате один, как на поле только закончившегося сражения, среди бездыханных тел. Нахлынувшее отрешенное успокоение сменилось чередой идей, которые наполнили сознание. Голос в мозгу не звучал, но все мысли были связаны с ним. Вот я, кажется, предотвратил неминуемую катастрофу, грязная бомба в центре Москвы завтра не взорвется, люди не погибнут, страшное заражение не наступит. Никто, скорее всего, так и не узнает, что это могло случиться. Даже если я сейчас просто уйду, забрав бумажник с документами, завтра ФСБ так или иначе обнаружит устройство и два тела и зачистит номер, а с учетом праздника даже побояться передать это в новости, дабы лишний раз не баламутить народ. Может быть, какой-нибудь чин из силовиков секретным приказом получит несколько звёздочек и орденов за блестящую операцию по предотвращению теракта в Москве, они это могут устроить. Но разве я сделал это для них? Для тех, кто ездит на «майбахе» с мигалками по специально перекрытым для них трассам, чтобы успеть на семейный ужин в свой трехэтажный особняк, а все другие в этот момент толкутся в созданной искусственно пробке, матерясь и строча сообщения в Яндекс Навигатор? Или же Злата и я рисковали сегодня жизнью для тех немногих избранных, кто покупает на спрятанные в офшорах налоги простых людей роскошные квартиры с прислугой, дизайнерским двориком и французскими окнами от потолка до пола в центре города? Ведь сегодня их бахвальная собственность была спасена нами от прихода в негодность от радиации и обесценивания до нуля. А может быть, спаслись от мучительной лучевой болезни мажоры, которые всю ночь тусят в модных московских клубах, попивая за папины деньги алкоголь по 500 евро за бутылку и собирая лайки своим фотографиям за рулем нового «Ламборгини»? Или те, кто снимают на новый АйФон и радостно постят в Инстаграм, как их глупенькие смазливые девахи танцуют тверк на мемориале героям Войны или жарят шашлык у Вечного огня? Или те, кто нагло зарабатывает миллиарды на ежегодной перекладке асфальта и плитки в центре города, платя копейки за эту работу тысячам мигрантов, которыми наполнен когда-то хлебосольная и патриархальная столица, все окраинные районы которой теперь задыхаются от смога и миазмов, идущих со свалок и очистных сооружений? Ведь можно, как раковую опухоль, вырезать все это, точечно облучить радиоактивной пылью от кобальта, взорвать это устройство со стержнем прямо сейчас, пока на улицах нет людей, не допуская жертв, разом решить кучу проблем социального неравенства и нетерпимости. Вот ведь как получается! И это могу сделать я! Яредактор истории, я тот, кто слышит голос наших далеких потомков и может, следуя ему, выполнить простое действие и навсегда все изменить!
Неужели упомянутый этим Лозинским банкир был сильно прав? Простые людиэкскременты, на которых наплевать власть имущим, тем, кто держит в руках всю собственность, все заводы, скважины, шахты, отели, магазины и стадионы, и тем, кто всеми ими управляет. А я сейчас разом лишу их самой дорогой части их состояния, той, что золотом огней пентхаузов и серебром хромированных дисков элитных автомобилей разлеглась вдоль широких московских улиц и проспектов. Стоит мне только аккуратно выложить взрывное устройство на балкон, как-нибудь его зафиксировав и накрыв, уехать куда-нибудь подальше из города и позвонить на прикреплённый к брускам С4 смартфон. И все! Если этот лежащий в углу в скрюченной позе с навсегда застывшим взглядом убийца и террорист Лозинский собрал бомбу правильно, над ночным городом взметнётся и сразу осядет облако невидимой радиоактивной пыли. Завтра, нет уже сегодня, ведь время без 15 минут час ночи, не состоится ни парад, ни шествие, ибо все вокруг будет фонить. Закроются торгующие по безумным недоступными для большинства москвичей шмотками и аксессуарами сверкающие магазины, дорого отделанные офисы компаний, смысл бизнеса которых состоит в основном в выкачивании ресурсов и переводе денег, прекратиться безумное и ничего не дающее простым людям монструозное строительство, перестанут работать министерства с жирующими на наши налоги чиновниками. Возможно, конечно, я утрирую и мощность устройства гораздо меньше, но все равно, Кремль рядом, такой удар может изменить историю города и страны. Итак, ведь и сам я такой же, никому не нужный обычный человек. И сейчас я сделаю это!
Кольцо Златы, которое я неосознанно все это время держал в закрытой ладони, вдруг резко стало заметно теплее. От неожиданности я разжал руку и чуть не выронил его на ковёр. Я рассмотрел перстень: обычный серебряный, явно старинный, без надписей и гравировок, темно-красный плоский полупрозрачный камень, с несколькими неровностями, неограненный, но излучающий внутренний свет и тепло. Почему девушка в свой последний миг жизни заставила меня взять это кольцо? И вдруг я почувствовал, буквально ощутил всеми клеточками мозга, как открылся канал связи. Их сигнал на сей раз был сильный и разборчивый:
Не делай этого! услышал я, и убеждение, подобно сверхновой, засияло у меня в сознании. Не надо, этого не должно произойти!
Ошеломлённый, как в тумане, я сел за стоявший тут же в номере стол, достал из ящика так кстати нашедшиеся там бумагу и карандаш и быстро написал:
«В номере 618 возле окна на полувзрывное устройство с радиоактивной начинкой. Террорист и гражданское лицо убиты во время захвата. Вызывайте срочно ФСБ».
Сложив записку, я упаковал ее в конверт, также лежавший в ящике. Потом ещё раз окинул взглядом номер, мертвого убийцу Лозинского, чёрный футляр у окна, девушку, бывшую редактором, и во имя этого отдавшую жизнь. Бросил взгляд на ее кольцо я подумал что оно, похоже, каким-то образом усиливает связь, вот вдруг, как только я его коснулся, сразу же показалось, что мысленный вызов стал сильнее и яснее. Дальше, вновь как в тумане, я закрыл дверь, спустился на лифте, в котором мы пол-часа назад ехали вместе со Златой, назад в фойе отеля, и, не говоря ни слова, только положив конверт на стойку перед вечно занятыми администраторамикстати уже новыми, а того парня, что назвал мне номер, не было на месте, аккуратно и нарочито медленно вышел на ночную Тверскую.
Идя пешком в сторону Кремля, я ещё раз сжал кольцо в ладони. Водоворот разных мыслей шел в голову, я слышал разные команды, принимал в себя разные идеи, череда разных событий, прошлых и, главное, будущих, потоком шла через мое сознание. Я, наконец, понял, что сейчас я сделал все правильно, но главное, осознал, сколько ещё мне предстоит сделать. Касаясь потеплевшей поверхности красного камушка, я, кажется, постиг предназначение, как и многие почтальоны и редакторы истории, владевшие этим перстнем задолго до меня.
Глава 30
1812 г., Дмитрий Неверовский
Неверовский уже в который раз нетерпеливо проехал вдоль строя, похлопал трепещущий бок своего боевого коня, затем приподнялся в седле, пытаясь разглядеть, что происходит на берегу речки. Там, правее, верстах в двух, за уже начавшим терять золотые и красные листья лесом, разворачивалась основная баталия этого октябрьского дня. Гром орудий доносился ясно и отчетливо, вдали, за берегом, виднелись очертания батальонов неприятеля, но команды наступать пока не было. Черт возьми, по диспозиции основной удар две русские колонны наносили по левому флангу Мюрата через лес, но основные силы должны были поддержать их, двигаясь по равнине прямо к реке. Два корпуса стояли в боевом построении, с развёрнутыми знамёнами, пушками во фронте и ждаличего? Дмитрий Петрович остановился, посмотрел вперёд, пытаясь разглядеть французские знамёна, а потом раздраженно махнул рукой. Передовой барабанщик, молодой безусый корнет, вопросительно посмотрел, полагая, что это сигнал к атаке, но генерал только покачал головой. Медлительность и неорганизованность его бесила. Успех сражения зависел от синхронности действий всех трёх наступавших русских колонн, но, когда первая из них, с правого фланга, ранним утром уже налетела на мюратовы аванпосты, войска центра даже ещё не подошли к густому лесу, который прикрывал французские позиции. А его дивизия только строилась для выхода из лагеря под командованием генерала Милорадовича.