Рокоссовский дал себе уснуть буквально минут на десять: сказывалось напряжение последних, решающих дней, упорство воли, с которым он вначале не позволил рассыпаться под ударом немецкого танкового кулака обороне, а затем перевёл свои потрёпанные, но несломленные дивизии в решительную атаку. Он не спал несколько дней до этого, постоянно объезжая наступавшие войска, и случай полтора дня назад, когда они чудом избежали смерти, уже почти стерся из памяти. Но только почти, очнувшись от сиюминутного небытия, в котором он пребывал, казалось, всего миг, Константин Константинович открыл усталые глаза и увидел вытянувшегося перед ним по стойке смирно молодого лейтенанта, с задорным взглядом и левой рукой на перевязи, в потрепанной лётной форме.
Товарищ генерал армии, младший лей, начал Женька, но Рокоссовский прервал его доклад отрывистым движением, резко встав и окончательно вынырнув из небытия сна, подошёл к нему и, по-солдатски, обнял, прижал к груди и несколько раз осторожно похлопал по плечу, стараясь не причинить боль раненой руке.
Спасибо, лейтенант, с чувством и искренне сказал генерал. Ты спас меня и моего начштаба, представление к Отечественной войне Первой степени для тебя я подписал. Спасибо, браток!
Но затем, отстранившись, и словно выключив взыгравшие чувства, два солдата, генерал и лейтенант, более пристально посмотрели друг на друга, как будто пытаясь в этом неловком молчании уловить некий, понятный лишь им обоим смысл.
Лейтенант Соболев, спросил, наконец, Рокоссовский. Вы не хотите ли мне что-то ещё рассказать?
О чем, товарищ генерал армии? удивленно спросил Евгений, но при этом чувствуя, что он уже заранее знает ответ.
Константин Константинович помолчал, качнул головой, и, наконец, ответил:
Послушайте, лейтенант, вот у меня отчёт о вашем допросе. Вы якобы в одиночку штурмовали немецкую колонну в самый нужный нам момент, затем удивительным образом угнали вместе с товарищем немецкий «тигр», расстреляв пару десятков эсэсовцев где-то в деревеньке и в конце протаранили другой «тигр», опять-таки, когда это было нужнее всего мне лично. Все это подтверждается донесениями от других офицеров, которые осмотрели уже упомянутые вами места, и он указал на несколько лежавших на столе листков бумаги, заполненных мелким убористым почерком. Я верю вам, и в тоже время понимаю, что на войне, конечно, случайности встречаются, но чтобы сразу с одним человеком и в таком количестве буквально за два дняэтого я никогда ранее не слышал.
Он помолчал немного, а затем задал ну совсем неожиданный, но при этом, такой ожидаемый вопрос:
Скажите, Соболев, все это время, вас никто, как бы сказать это, не вёл?
Женька посмотрел с изумлением и даже резко сглотнул, один лишь его взгляд дал ответ, и Рокоссовский как будто с легким облегчением кивнул.
Присядьте, и он указал Соболеву на стул, затем сам налил ему в жестяную кружку кипяток из пузатого чайника, бросил добрую щепотку заварки и спокойно продолжил:
Вы слышите некий голос? Он даёт приказы, команды, создает их у вас в голове, но не явно, а как будто некую идею, вдруг пришедшее озарение, так ведь?
Откуда вы это знаете, товарищ генерал? Евгений, наконец, обрёл дар речи и смог задать прямой вопрос.
На войне, лейтенант, бывает всякое. Здесь даже убежденные атеисты верить начинают, кто в бога, а кто и в сатану. Я сам, тут генерал остановился, как будто заколебавшись, говорить или нет, но через секунду продолжил. Я сам его, слышу. Старая бабка ещё в Варшаве рассказывала мне про зов Перуна, как будто легенду, что в древности воины иногда говорили про некий глас, который может помочь им в страшную минуту. Я тогда думал что это сказка, пока вдруг не услышал его, в первый раз, ещё в Гражданскую, когда колчаковский штаб захватывал. И вы, Соболев, его не бойтесь, лучше верьте тому, что слышите, это вам поможет, расскажите, как и когда это к вам пришло?
Тогда и пришло, товарищ генерал, медленно, и все также неуверенно, начал Женька. Когда летел на задание, мне будто кто-то сказал, где идёт немецкая колонна и как ее атаковать. А потом, когда в лес рухнул и там, нашёл странную записку. Потом в плен попал. Потом на «тигре» бежали вместе с танкистом раненым, он ведь погиб тогда? Он настоящий герой, а не я, товарищ генерал армии, он меня спас в плену, и в танк он врезался, на таран пошёл! значительно закончил свой рассказ Женька.
Какую записку вы нашли и где? неожиданно резко спросил Рокоссовский. Она ещё у вас, можете показать?
Она потерялась, наверное, при побеге, или в «тигре» осталась том сгоревшем. Но записка непонятная, будто бы офицер царской армии в восемьсот двенадцатом году ее написал. И ещё там мёд был, как бы в доказательство, чтобы я поверил тому, что написано, не знаю, как сказать, товарищ генерал. А где нашёл ее, наверное, смогу показать на карте вам.
Рокоссовский молчал, как будто мысли его были где-то далеко. Затем он сам как-то отрывисто посмотрел на Евгения, с напряжением державшего свою кружку израненной левой рукой на перевязи, и, глядя ему в глаза, задал уже совсем неожиданный вопрос:
Фамилия этого офицера, кто записку написал, случаем, не Берестов?
Соболев изумленно кивнул, а Константин Константинович вдруг улыбнулся, и сразу напряжение, висевшее в спертом и закопченном пространстве комнаты между двумя людьми, как будто улетучилось.
Все понятно, сказал генерал. Наверное вы, товарищ лейтенант, ждёте каких-то объяснений? Пейте чай, я вам ещё подолью. Слушайте, Соболев, то, что я вам скажувоспринимайте это как военный секрет. Я вам доверяю, но знайте: начнёте кому-то болтать, и мне придётся сдать вас трибуналу.
И сделав паузу, убедившись, что Женька понял его, Рокоссовский спокойно продолжил:
Мы ведь легко могли проиграть войну ещё в сорок первом. Немцы, что шли сюда, были мощнее, организованнее нас. Вы тогда, наверное, ещё в лётном были, а я видел, как наши армии рассыпались при отступлении, как все в панике бежали, как горели аэродромы, склады и эшелоны. Партия и товарищ Сталин, конечно, не паниковали, но и их колоссальных усилий тогда было недостаточно, мы теряли город за городом. Помните, фашист стоял у Москвы и Ленинграда, и казалось, что ещё неделяи всему конец. Но именно в этот момент что-то происходило: одна наша часть вдруг давала бой и останавливала движение целой немецкой группы на главном направлении, один наш танк геройски уничтожал полный немецкий панцер-батальон, несколько солдат поднимались и шли в атаку против полка противника и побеждали. Сколько было таких примеров тогда! Ведь это все не просто так, я знаю....
Я тоже знаю, товарищ генерал, тихо проговорил Соболев, начиная понимать. Они слышали такой же голос, и, ведомые им, шли в бой....
Там, где было нужно, и когда было нужно, закончил Рокоссовский за Женьку. Суть этого явления не объяснима, но про него знают. Даже на совещании Ставки, несколько раз, намеками, он прервался, как будто осознав, что сказал лишнее, то, что не нужно знать простому летчику-лейтенанту.
Помолчали. Рокоссовский сидел задумчиво, погруженный в свои мысли. Соболев во все глаза смотрел, боясь заговорить и побеспокоить генерала, потрясённый тем, что узнал только что.
Я тоже нашёл такую записку, вдруг сказал Константин Константинович, сказал так, будто выдавил из себя тайну, которую хранил ото всех на свете. Нашёл в самый страшный момент, в сорок первом, когда наш фронт за Смоленском был прорван, и я останавливал бегущую 16-ю армию, возвращая ее в бой, дабы защитить Москву. То, что там было написано, по-видимому, касалось только меня. Моего будущего, лейтенант. Тогда это окрылило и вдохновило меня также, как и вас, дало мне силы не сломаться, собрать в кулак всю волю и продолжать делать, что я должен и что умею лучше всего: воевать, бить ненавистного врага, гнать его с нашей Родины! И поэтому, лейтенант, мы сейчас здесь, а скоро, я верю, и до Берлина дойдём. Кто-то этим голосом, этими сообщениями, наверное, пытается поменять весь ход событий. И пока это получается в нашу пользу! А значит все, что случилось в нашей жизни: революция, войны, строительство новой советской странывсе это было правильно!
В дверь постучали. Вошёл молодой офицер с погонами майора, чеканным шагом, щёлкнув каблуками, вытянулся, отдал честь и протянул генералу папку с несколькими листами. Рокоссовский быстро просмотрел их, один за другим, поставил размашистую подпись.