Так, стало быть, Берестов предчувствовал свою гибель? спросил изумленно Неверовский. Он даже не шёл, а буквально бежал к ней, зная, что она суждена, гм, предсказана ему этим гласом? Он на моих глазах бросился на французские палаши! Да, он увлёк за собой солдат в атаку, но смерть его удивительно безрассудной и самоубийственной мне видится. Не знаю, по чьему велению он это сделал, но думается мне, что это была воля лукавого, то есть глас сей есть какое-то дьявольское явление и следовать ему опасно, с жаром закончил он.
Кутайсов засмеялся каким-то детским искренним смехом, затем дружески положил руку на плечо генерала, как будто пытаясь успокоить его, спросил:
Хотите ещё вина, Дмитрий Петрович? и, получив отрицательный ответ, аккуратно долил свой собственный фужер.
Уверяю вас, я мог бы прямо сейчас привести вам тысячи примеров доброй природы данного явления, как вы выразились. Но лучше всего послужит делу вот это письмо, которое я получил от Берестова только сегодня, хотя послано оно было вестовым четыре дня тому назад, и он вынул из-за пазухи свернутый вдвое аккуратный лист. Посмотрите, и, надеюсь, вы многое поймёте!
«Граф Александр Иванович!», прочел Неверовский красивые и ровные, крупными буквами написанные строки. «Намедни вечером глас вновь пришёл ко мне, когда вёз я его превосходительству генералу Раевскому походный приказ. Мы русские и судьба родины заботит нас более, нежели собственная, и посему был особо взволнован я, услыхав, что наши армии обречены. Послезавтра Бонапарт займёт Смоленск и не даст нам соединитьсяи тогда всему конец! Он разобьёт Барклая и Багратиона поодиночке и менее чем через месяц будет в Москве. В ночь отбываю я на Старую дорогу в 27-ю дивизию с важнейшим донесением, ибо только она на пути Бонапартовых войск сейчас стоит. Говорят, солдаты там совсем не обучены, и шансов француза удержать у них нет. Но попробую я пойти супротив предначертанного и сделаю все, что могу. А остальное меня уже не заботит, ибо путь мой почти что закончен. Прощайте, и да хранит вас Господь и глас грядущего!».
Так, сказал Дмитрий Петрович, отложив письмо, и, потрясённый прочитанным, пристально посмотрел на сидящего напротив графа. Итак, то есть, стало быть, он заранее все знал наперёд. Но как такое вообще возможно?
Вы правы, генерал! с жаром воскликнул Кутайсов, и, вскочив, начал расхаживать по светелке. Слушайте: с Берестовым я встречался всего дважды, но во вторую нашу рандеву он рассказал мне многое из того, что я ещё не знал и что меня поразило. Он был очень сильно осведомлён о гласе, возможно, даже, смог постичь его природу! Он говорил, что ведомы ему события грядущего наперёд на несколько лет, и, хотя все давно предначертано, но избранная персона, зная, как всему быть, может попытаться это изменить!
В этот момент за малюсеньким слюдяным оконцем послышался легкий шорох, но ни граф, ни генерал, не обратили на него ни малейшего внимания: один продолжал с волнением рассказывать, другой слушал с не меньшим волнением, слегка облокотившись на низкий стол с бумагами. Кутайсов продолжал:
Генерал, эти попытки изменить грядущеето, чему наш общий знакомец Берестов посвятил жизнь свою и карьеру. Он говорил мне ещё зимой о неизбежности нашествия Бонапарта, о том, что мы будем отступать и терпеть поражения, что француз будет в Москве и Петербурге, что смерть и кабала накроют нашу землю и это уже предрешено. Но ещё он искренне верил, что возможно все изменить, он писал мне, что нужно делать, чтобы это изменить. Якобы глас вещал ему о том, что можно заманить Наполеона вглубь нашей необъятной страны, заставить его потерять снабжение и взять измором, когда выпадет снег и придут морозы, когда он потеряется в наших диких лесах и полях, а мы будем вдвое, втрое сильнее его. Я постарался донести эту мысль до нашего главнокомандующего! И.
Кутайсов резко повернулся, продолжая свой монолог, но в этот момент раздался легкий щелчок и через мгновение в комнате оглушительно грянул пистолетный выстрел. Пуля, пролетев от окна через всю комнату, с треском ударила в лик иконы, висевшей в углу справа от фигуры графа. Неверовский вскочил и бросился в сени, на ходу вытаскивая шпагу, ошарашенный Кутайсов кинулся за ним, запнувшись по пути о порог светелки, но удержавшись на ногах. Оба они выскочили на затянутую гарью улицу и остановились, глядя то друг на друга, то по сторонам.
Тихо! прошептал Дмитрий Петрович, указывая шпагой в сторону угла покосившейся избушки, туда, где к ней привалился боком не менее покошённый, закопчённый сарай. Стреляли оттуда!
И два генерала, крадучись в темноте, двинулись туда, держа оружие наготове. Но за углом никого не было. Только далеко, уже в конце улицы, слышалось удаляющееся постукивание конских копыт.
Так, сказал Кутайсов. Стреляли явно в меня, упустили мы его уже, Дмитрий Петрович, увы! Но мне и не суждено погибнуть сегодня, кто бы это ни был, нет, еще не сейчас, задумчиво произнёс он, и как будто осекся в середине фразы, переведя взор на светлеющую на востоке полоску небаэто медленно и величественно поднималась заря, словно благословляя обугленный и заваленный трупами город, в котором до сих пор находились русские войска. Неверовский, пристально глядя на графа, нерешительно задал, почти выпалил из себя вопрос, который мучил его почти с самого начала их разговора:
Вам, Александр Иванович, стало быть, тоже ведомо грядущее? И погибель своя, также как и Берестову, известна?
Сказав это, он будто бы осекся, в ожидании глядя на Кутайсова и молясь о том, чтобы его ответ был другим.
Но граф спокойно молвил, гордо откинув кудрявую голову:
Ныне уберёг меня господь! Дмитрий Петрович, я рассказал вам многое сегодня, а остальное пусть пока при мне останется. Перстень поручика Алеши Берестова, если вас не затруднит, пускай с вами теперь всегда будетдабы мог узнать вас кто-либо ещё из тех, кого глас посылает. За сим имею честь откланяется! и протянул руку, как будто не желая более разговаривать и прощаясь. Их рукопожатие было долгим, Неверовскому даже на миг показалось что последним, но потом Кутайсов отпустил руку, и, резко повернувшись, пошёл обратно в свою избу.
Дмитрий Петрович возвращался на бивак своей дивизии быстрым шагом, почти бегом. События ночи захватили его полностью, но как человек военный, он сумел отбросить мысли об увиденном и услышанном от Кутайсова. Молодой офицер, адъютант Багратиона, со свежим приказом о немедленном отступлении из города ждал его, как только он переступил порог своей палатки, и, только отдав новые указания своим офицерам, он вспомнил о том, что сказал граф про смысл данного решения командования. А ещё о том, что на его последний и самый важный вопрос граф Александр Иванович Кутайсов так ему и не ответил.
В это же самое время шевалье де Кроссье, переодетый в форму русского донского казака, аккуратно озираясь по сторонам, медленно ехал в сторону от центра города, возвращаясь обратно к своим. На окраине русских аванпостов ему не попалось, было такое ощущение, что никто не позаботился даже о вероятности неожиданного нападения. Проклятая беспечная страна, проклятый беспечный народ! Глас не возвращался, и де Кроссье вновь мысленно отчаянно ругал себя за это. Ему дали возможность избавиться от главного противника в русском лагере, не простого офицеришки, а человека из командования, действия которого под руководством гласа могут не просто все изменить, а повернуть вспять, привести Великую Армию к катастрофе! Дьявол его побери, ведь этот русский генерал был у него на мушке! И в самый последний момент, неожиданно, он избежал своей участи быть им убитым! Как же так, думал де Кроссье, это был его шанс, а что же теперь делать? В тягостных раздумьях он с утренней зарей покидал догорающий Смоленск, чтобы лишь несколько часов спустя туда вернуться.
Глава 19
2019 г., Евгений Соболев
В течение нескольких минут, я излагал Евгению Ивановичу подробности обнаружения этого документа. Он слушал не перебивая, но я видел, как дрожат его нервные, белые как снег, стариковские руки. Затем он отставил в сторону чай, достал из потертого кожаного футляра и нацепил на нос старые очки с треснутой, перевязанной синей изолентой оправой, и начал медленно читать записку, поднеся её близко к белесым глазам.