К счастью, у Ивана Феликсовича сохранился товарный чек на сувенир из транзитного космопорта в поясе астероидов. Поэтому дело ограничилось конфискацией «Андромеды» без возмещения стоимости.
Выйдя на площадь перед космопортом, Иван Феликсович стёр с лица озабоченно-обиженное выражение. А устроившись в кресле экспресса, позволил себе злорадно улыбнуться.
Сувенир был приманкой. Отвлёкшись на кристаллы, таможенники не обратили внимания на три блока информации в мозгу самого Ивана Феликсовича.
Три заархивированных блока. Личности трёх нелегальных мигрантов, ожидающие перекачки в клонированные тела; теперь Иван Феликсович богат и навсегда расстанется с профессией «челнока». За границутолько в отпуск и только бизнес-классом
Он допил грейпфрутовый сок, смял в кулаке невесомую упаковку и запихал в жёлтое отверстие утилизатора.
Иван Феликсович Петренко? в проходе тут же соткалось из воздуха объёмное изображение контролёра, и Иван Феликсович похолодел. Вы нарушили правила пользования оборудованием. Упаковки класса «С» утилизируются зелёным утилизатором, а не жёлтым!
Прошу прощения, он даже засмеялся от облегчения. Информация о моём дальтонизме занесена в мою карточку. Я не различаю зелёного и светло-жёлтого, но привык бросать упаковки от сока в утилизатор справа!
В вагонах нового типа утилизаторы расположены по-другому, неохотно признал контролёр. По десятку инцидентов на каждом рейсе! Эти растяпы суют мусор по привычке, не глядя на цвета! Здесь хоть уважительная причина И всё равно, согласно процедуре, я вынужден задать вам несколько вопросов!
В руках контролёра появился цифровой планшет.
Ваше постоянное место жительства? С какой целью прибыли на Землю? Ваш текущий психологический статус? Назовите причину, по которой вы отказались корректировать дальтонизм. Медицинские показания? Религиозные убеждения? Что-либо другое?
Луч сканера окутал обомлевшего Ивана Феликсовича светом, будто коконом:
Какая объёмная у вас память, вы просто уникум Да, кстати. А что это за три внесистемных блока у вас в мозгу?
Сто
Утром четверга предлагаем вам последний эпиграф-минутку от четы Дяченко«Сто». Рассказ, как не сложно догадаться, был приурочен к сотому выпуску «Мира фантастики». В нём пойдёт речь о сакральном запрете некоторых слов и символов.
«Нас учили с первых дней, что слово из трёх букв нельзя говорить и тем более писать».
Ивана Федотова выставили с физкультуры за то, что он положил рядом бейсбольную биту и два больших мяча. А это ведь не преступление! Он даже не писал ничего! Мы все вступились и стали доказывать, что бейсбольные биты разрешены и мячи тоже, и что у Ивана случайно так вышло, и разрешённые предметы сложились в форму «100».
Но никого не получилось обмануть. Ивана вызвали на попечительский совет и, скорее всего, исключат из школы. А может, даже сошлют в машинное отделение.
Нас учили с первых дней, что слово из трёх букв нельзя говорить и тем более писать. И что за девяносто девять идёт сразу двести. Объясняли, что Это Словоругательство, унижающее достоинство человека и подрывающее веру в Большой Полёт.
А за спиной учителей старшие ребята говорили, что слово из трёх буквнеприличная кличка кого-то из Шишек, и он так на неё обижается, что велел запретить.
Я знал одну девчонку, её бабушка была ведьма и говорила, что Это Словомистический символ власти. Кто познаёт его, сможет открывать порталы в стенах и путешествовать без брони и реакторов. Но кто напишет его неверноможет погубить весь мир. Поэтому слово запрещено под страхом ужасного наказания.
Старики шептали, что это символическое слово, и когда на нашем корабле соберётся сто праведников, полёт наконец закончится и мы увидим впереди систему нашего назначения. А один странноватый парень, полжизни проживший в машинном, объяснял мне, что Это Словоключ, переводящий сознание в новое качество, и пока Слово будет под запретом, наша жизнь не изменится.
И ничего не меняется каждый день, мы всё летим и летим, живём и живём на орбите, и слово запрещено. Как сделать, чтобы вырваться из орбиты и уйти, наконец, к звёздам?
Я дождусь, пока все уснут и пока пройдёт ночной патруль по нашему коридору. Я залеплю пластырем камеру слежения в большом зале.
И я напишу на потолке, болтаясь на стропилах, как паук:
«100».
И будь, что будет.