Марина и Сергей ДяченкоБУТОН
Когда мне было лет двенадцать, я увлекался тяжелым роком и экзотическими растениями. Непонятно, каким образом две эти привязанности уживались друг с другом. Однако вполне уживались; в нашем классе половина мальчишек увлекалась тяжелым роком, потому что это было круто. А возиться в земле, проращивать семена в стеклянной пробирочке, потом закапывать их в песок пополам с черноземом и ждать, когда появится росток, мне было просто приятно.
Мы плохо разбирались в музыке. Тяжелым роком у нас называлось все, что гремело, ревело, бряцало и угнетающе действовало на психику родителей. Кассеты переписывали друг у друга; обмену и общему изучению подлежали также сопутствующие материалы - картинки, плакаты, фотографии. Стены вокруг моей кровати (а я был единственным ребенком в семье и у меня была собственная маленькая комната) были оклеены масштабными изображениями рогатых личин, выражавших крайнюю ярость. Родители, конечно, ворчали, мама даже изорвала в сердцах пару особо паскудных плакатов, - однако я был упрям, и они в конце концов смирились, уверив друг друга, что я перерасту.
Родители в то время хорошо зарабатывали и не скупились, когда речь заходила о моих карманных расходах; прежде всего они радели, конечно, о том, чтобы я покупал ростки, семена и луковицы в большом цветочном магазине на углу и таким образом мое мирное увлечение составляло конкуренцию агрессивному. И я действительно покупал ростки, семена и луковицы - однако по случаю купил и черную футболку с изображением торжествующей рогатой рожи. Картинка была такая выразительная, что даже мне становилось не по себе, когда я долго ее разглядывал. От родителей существование футболки пришлось скрывать - я хранил ее в ящике письменного стола, куда мама, время от времени потрошившая мой шкаф на предмет грязных вещей, никогда не заглядывала. И, конечно, выходя в ней из дому, я всегда набрасывал поверх футболки куртку или ветровку.
Однажды в конце апреля, в субботу, я вернулся из школы после пяти уроков, пообедал, переоделся и отправился в цветочный магазин на углу - поглазеть на проспекты, прицениться и, если повезет, что-нибудь купить.
Продавец был новый - толстый и очень косоглазый. И проспект был тоже новый: хризантемы, цикламен, нолина, монстера, азалия, бегония, диффенбахия, сциндапсус, драцена маргината, юкка Взрослая юкка выглядит как ложная пальма и подходит для украшения холла или большой комнаты. Крупная юкка - дорогое растение, которое заслуживает соответствующего обращения. Юкке требуется глубокий горшок с хорошим дренажом. Юкка взрослая может зацвести белыми колокольчатыми цветами
Продолжая мечтать о взрослой юкке, я перевернул страницу - и наткнулся на цветную фотографию изумительного по красоте растения. Аннотация уверяла меня, что цветок с красивым и замысловатым названием не только живуч и долговечен, но и крайне неприхотлив.
Один глаз продавца с интересом косился на мою футболку, другой равнодушно смотрел в окно. Я спросил, есть ли в продаже луковицы чудо-растения; с некоторым презрением продавец сообщил, что есть. Я справился о цене; продавец долго рылся в тетрадях с прайс-листами и наконец огорошил меня суммой, которую я заплатить при всем желании не мог.
Сам не знаю почему, но неудача расстроила меня куда больше, чем можно было ожидать. Еще полчаса назад я не знал о существовании этого цветка - а теперь готов был умереть из-за того, что не могу выложить за него половину зарплаты моего отца; я стоял на углу, у стеклянной стены магазина, апрельский ветер теребил меня за полы расстегнутой куртки, а у входа в подземный переход, где полдюжины старушек обычно торговали сигаретами, тюльпанами и чахлыми розами, теперь стояла только одна, зато очень дряхлая. Перед ней на пластмассовом ящике из-под бутылок помещались разнообразные мешочки, пакетики и пучки.
Я подошел.
Старушка заговорила - что-то о цветах, которые она выращивает и семена которых за бесценок продаст мне. Я просмотрел ее раскладку сперва мельком, потом внимательнее; кроме стандартных пакетиков с семенами обыкновенных летних цветов, которых полно в каждом палисаднике, ничего не увидел и хотел уже было отойти, когда старушка вдруг оборвала болтовню и сказала совсем другим, очень серьезным и значительным голосом:
- Я знаю, что тебе надо, мальчик.
Сунула руку в карман своего черного осеннего пальто и вытащила полиэтиленовый сверток - то был особый, пупырчатый полиэтилен, в который обычно пакуют бытовую электронику, тот самый, чьи пузырьки так приятно нащупывать пальцами и плющить, пока они не лопнут с хлопком.
Я смотрел как завороженный. Старуха развернула сверток, внутри оказался еще один - из обыкновенной бумажной салфетки. А внутри второго свертка была луковица - очень большая и темная, похожая на куриное сердце из старой бронзы.
- Это тебе, - сказала старуха. - В магазине он стоит
И она назвала сумму, которой четверть часа назад огорошил меня продавец.
- У меня нет, - сказал я машинально.
Старуха улыбнулась, и я увидел, что, против ожидания, все зубы у нее на месте. Что они желтые и крупные, как у лошади.
- Это тебе подарок, - сказала старуха и ловко сунула заново собранный сверток мне в ладонь.
*
Разумеется, я не поверил старухе. Однако в том, чтобы посадить дареную луковицу в землю, не видел никакого вреда. Может быть, вырастет что-то путное, а если и вылезет какой-нибудь сорняк - некому будет смеяться над моей доверчивостью.
В свободных горшках и ящиках у меня не было недостатка. Я притащил земли из палисадника, разбавил ее песком и по всем правилам посадил луковицу.
В воскресенье мы с родителями жарили шашлыки в лесу. В понедельник у меня была контрольная; во вторник мне притащили новую кассету с металлической музыкой, и я, надев наушники, долго наслаждался, лежа на диване, чьим-то ревом и воплями.
В среду я вдруг обнаружил, что старухина луковица проросла. Росток был жесткий, уверенный, фиолетового цвета. Я возликовал.
Наступил май; в воздухе отчетливо пахло каникулами, а контрольные - четвертные, итоговые, годовые - валились одна за другой. Я немножко отвлекся от музыки и цветоводства, а росток тем временем лез и лез, выпускал листья, они были замечательной рваной формы и прекрасного пурпурного цвета. Мне казалось, что я узнаю растение, в свое время оказавшееся мне не по карману.
В цветочный магазин я зашел с тех пор всего раз или два. Продавец снова поменялся - вместо косоглазого толстяка за прилавком стоял тощий юноша; знакомой старухи на углу не было.
Наконец, цветок выбросил бутон - черный как сажа. Внешняя сторона лепестков была покрыта нежным велюровым пушком. Я ходил вокруг него, будто кот вокруг ведерка со сметаной.
К тому времени школьная четверть, а с ней и учебный год подошли почти к самому концу. В классе вовсю обсуждали планы на лето; мы с родителями собирались в июле на море. Уже можно было купаться в речке, мы с пацанами часто бегали после уроков на пляж - освежиться тайком от родителей
Бутон на старухином цветке будто дразнил меня. Никак не хотел раскрываться. Я готов был разжать его ножом, хоть на секунду, и посмотреть, что внутри. Какого он хотя бы цвета. Будь это обыкновенный цветок - я так и сделал бы, но это было единственное в своем роде растение, и я боялся его повредить.
В день последнего звонка мы с ребятами допоздна гоняли в футбол на школьном стадионе. Когда я вернулся, мама слегка меня поругала, а я слегка обиделся и для внятного обозначения этой обиды решил запереться у себя в комнате. А так как спать не хотелось, принялся пролистывать альбом.
Такие альбомы были у всех мальчишек в нашем классе. Или почти у всех. Мы рисовали - чаще всего перерисовывали с плакатов и друг у другаразнообразных чудовищ и страшилищ, с хвостами и без, волосатых и голых, с языками раздвоенными и цельными, шипастых, покрытых слизью и злобных до чрезвычайности. Был у нас такой Колька, который считался художником и производил монстров из головы, с помощью одной только шариковой ручки и собственной фантазии; так вот как раз у Кольки я перерисовал накануне длинномордого мосластого урода и теперь взялся раскрашивать его фломастерами.
Помню - окно было открыто. Был тот замечательный вечер, когда хочется небудничного. Под окном шевелились, как живые, тополя. Мимо пролетела летучая мышка из тех, что жили на чердаке в соседнем доме. Осененный идеей, я пририсовал Колькиному монстру крылья, как у нетопыря.