Сорока минут вполне хватает, чтобы озвереть. И тут я впервые за эти дни не выдерживаю, и принимаюсь на Лина орать, причем вслух.
На проспекте Андропова.
При всем честном народе, которого, слава Богу, не очень много ввиду того, что уже одиннадцать вечера.
Что?.. Нет, ты мне скажи, что я могу сделать?! Вот что я могу отсюда сделать?! Что ты сказал?
Ты можешь как-то помочь...
Как я могу еще помочь?! Кретин, идиот, ты только сам смотрел все показатели, ты что, ослеп? Что я ОТСЮДА могу сделать? Раз ты такой умныйдавай! Сделай мне дорожку, я приду, запросто!
Посмотри...
На что я опять «посмотри»?! Что ты еще от меня хочешь?!
Бука, по-моему, слегка оторопел. Разозлилась я так, как не злилась уже несколько лет. До Лина это тоже, кажется, стало постепенно доходить.
Вместе с Букой мы идем к метро, он уезжает, а я останавливаюсь около магазина и говорю Рыжему следующее:
Если я тебе еще нужна, то говори. Пока ты не ляжешь спать, я не пойду домой. У нас полный район хулиганов, мне по дороге свернут шею и вы лишитесь той последней связи, которая у вас пока что еще осталась. Ну, выбирай.
Блаженная тишина.
Как ты прекрасна.
Впору писать хокку.
18.
Не помню, кажется, всё-таки на второй день Пятый обмолвился о том, что из 18 экипажей, которые вышли, и которые он лично знал, шесть уже умерли. Всё-таки это был второй день, точно.
Почему мне не страшно?
19.
На следующее утро мы отправляемся с Букой копать грядку на дачу. Ночью мне спать всё-таки не далиЛин пару раз просыпался, мы снова смотрели показатели, которые были стабильными и нормальными, и Лин отрубался. Однако истерик больше не закатывал. Что ж, и на том спасибо.
Поскольку выспаться у меня не получилось, свой утренний кофе я проспала.
Пью минералку.
Бука:
В пьянстве замечен не был, но по утрам жадно пил холодную воду.
Я:
Зарррраза...
Впору ставить смайлик. Вот такой:
:)
785 спит, как убитый. В электричке пытаюсь потормошитьменя посылают с двух сторон. «Отстань, уйди, дай поспать, надоело всё, ДОСТАЛА».
Ладно, хорошо, молчу.
Это еще вопрос, кто кого достал.
На дачеблагодать. Тепло, солнце не злое, клубника цветет. И море, буквально море одуванчиков. Буке в руки выделяется лопата, мнетриммер. И начинается копание/косьба, плавно переходящие в жарку шашлыка, которого мало, и который, скажем так, неважнецкий. Максимально прибираю звук, который через меня идет на канал, и принимаюсь косить.
Проходит какое-то время.
На каналетишина. Гробовая.
Я начинаю потихоньку волноваться.
Во время перекура стали считать, сколько ж времени народ у нас там уже спит? Сколько?! Одиннадцать часов? Это вместе с ночью или нет?
По-моему, Лин всё-таки сумел заразить меня паникой. Я нервничаю, чем дальше, тем больше. В конце концов, нервы у меня не выдерживают
Я беру свой верный триммер, снимаю с канала ограничения по шуму, и врубаю косилку. Килловатник. Никаких вам интеллигентских штучек.
Ж-з-з-з-зж-з-з-з-з-з!!!!!!!!!!!!
Подъем! А ну просыпайтесь! Сколько можно, так и до смерти заспаться недолго!
Нет, ребята, ничего-то вы не понимаете в колбасных обрезках. Триммерэто самый лучший будильник. Несчастных моих Сэфес сносит по полной программе.
Прекрати это немедленно!орет Лин.
Фашистка,мрачно заявляет Пятый.
Вы есть собираетесь?не прекращая косить, интересуюсь я.
Пока ты не выключишь, я ничего есть не стану,категорично отвечает Пятый.
Хорошо,соглашаюсь я.Перерывдесять минут.
Оба очень недовольны, что их разбудили, но я почему-то уверена в том, что права. Лин последовательно демонстрирует мне:
а). тарелка чем-то там наполненная, две штуки.
б). тарелка пустая, чуть не вылизанная, тоже две штуки.
Ты меня разбудила, и теперь я спать не хочу,высказывает гениальную мысль Пятый.
...Мы едим шашлык. Добрый Лин моими глазами внимательно разглядывает Буку. Потом вежливо просит меня:
Ты можешь спросить, какого он роста?
Интересуюсь.
176,отвечает Бука.
А встать можешь?
Бука встает.
Понял, рыжий?говорю я.Ты проиграл. По всем статьям. И потом, у Буки есть борода, а у тебя ее никогда не было.
Лин молча вздыхает. Пятому на разговор явно плевать, он уже чем-то занят.
Бука замечает на перилах веранды тоненькую веточку с приставшим на конце кусочком пакли и начинает этой веточкой лениво размахивать в воздухе. На том конце провода начинают ржать, Бука улыбается в бороду.
Я сижу дура дурой, ничего не понимая.
Чего вы ржете-то?через минуту обиженно спрашиваю я.
С трех сторон мне объясняют, что веточкаэто фаллический символ, потому что она длинная.
...угу. И тонкая,я тоже могу разозлиться, кстати.
Десять минут прошли. Беру триммер...
Что ты делаешь?!Лин в ужасе, хотя только что вроде бы всё было нормально.
А ты не видишь? Кошу траву.
Ты что! Это же одуванчики, их нельзя косить!!!
Это еще почему?
Они же желтые!!!
Хороший аргумент, но если я не буду коситьмы утонем в траве на этом участке. В том числе и в одуванчиках, которые желтые не так уж и долго. Потом они белые, летучие и размножаются.
Однако Лину этого не объяснишь.
Чтоб ты себе провод этого триммера перерубила им же самим!в сердцах говорит он.
Опятьнадо знать Лина. Всё, что этот гад говорит, сбывается. Нос некоторыми купюрами. Леска тут же запутывается. Чертыхаясь сквозь зубы, разбираю катушку. Ну, спасибо, рыжий! Век не забуду!
Ну и как?ехидно интересуется Лин.
Вашими заботами,едко отвечаю я.
Общими усилиями собираем катушку, я включаю машинуи леска тут же заматывается.
Ну, Лин...
Так, спокойно. Меня переполняет тихая ледяная злоба. Я разматываю леску и мрачно иду с триммером по участку, снося головы ВСЕМ попадающимся мне на пути одуванчикам. Лин горестно комментирует мои действия, но мне всё равно.
Меня можно разозлить.
Еще как можно.
20.
По дороге домой они со мной не разговаривают. Они говорят друг с другом, и я понимаю, что не имею представления о том, как же на самом деле они общаются. Разговор идет на повышенных тонах и на такой скорости, что я не различаю ни слова. Сижу, пытаюсь понять.
Минут через двадцать Бука спрашивает:
Говоришь?
Что? А, нет. Слушаю.
Вечер, поезд, небо и провода. Это реально. Это правильно. А вот то, что «на другом конце провода»
Они не могут определить, где находится катер, объясняет позже Лин. Пятый всё еще злится за триммер, поэтому я разговариваю с Рыжимон отходчивый.
Совсем не можете?
Не можем. Сил нет.
Сил действительно нет. Они постоянно засыпают, то один, то другой. Лин сумел перетащить койку у нише, которую сделал для Пятого, и теперь я смотрю на нелепую эту картинку то одними, то другими глазами. Серо-зеленые стены, матовая полоска света, которая не гаснет ни днем, ни ночью. Нет дня или ночи, есть какая-то частичная синхронизация со временем канала, а что такое время канала?
Что вообще такоеканал?
...Лин предлагает сдвинуть катер с места, Пятый возражает. Аргумент простойэто опасно.
Почему?
Не знаю.
Nothing really matters,
Anyone can see,
Nothing really matter, nothing really matters to me...
21.
Следующий день проходит в бытовых хлопотахя пытаюсь постирать свои джинсы (у нас вот-вот выключат горячую воду), Лин, видя мои постирушки, решает, что они, оба два, тоже нуждаются в стирке. То есть в мойке.
Он организует неподалеку что-то типа моечной кабины, одни вид которой вызывает у меня нервный смех.
А что?спрашивает Лин.Что тебе не нравится?
Да всё нормально... это я так...
Пятый опасается вставать. Пока он сидит у себя, в этой самой нише, машина его тянет, помогает дышать и жить. Впрочем, сегодня он оттуда всё же выходил. На целых полчаса. Поесть, размяться. Но вернулся быстро.
Боишься?спрашиваю я.
Да,признает он после секундного молчания.Пожалуй ты права. Боюсь.
Но Лин намерен всерьез провести свою помывочную акцию и отступать не намерен.
Это никуда не годится!заявляет он.Ничего с тобой за час не сделается. И потом, я там такую сделал эту... в общем, ты там будешь лежать.