Когда моя ладонь осторожно дотронулась до его подрагивающей ладони, он неожиданно резко замолчал, прервавшись на полуслове, такая реакция, словно не ожидал, что я соглашусь.
- Пойдёмте, - только и смогла выдавить из себя я.
Мужчина, не теряя времени и посильнее сжав мои пальцы, повёл меня вверх по лестнице, в свою квартиру. Металлическая дверь была не заперта на ключ, поэтому мы быстро вошли, не теряя время на поиски ключей. Оказавшись внутри помещения, я уж хотела начать разуваться, но хозяин квартиры решил не останавливаться в прихожей и повел меня сразу на кухню, где благополучно усадил за стол. Все эти действия происходили в гнетущей тишине и под покровом темноты. Я уселась поудобнее, откинувшись на спинку кресла. Странно, что у этого человека на кухне не табуретки, а именно кресла.
Вдруг он включил свет.
Мои глаза уже привыкшие к темноте не выдержали испытания светом, и я закрыла их ладонями, давая возможность зрачкам сфокусироваться, а выступившим слезам гордо удалиться. В это время кухня жила своей жизнью.
Я слышала, как мужчина включил электрочайник и в нетерпении начал доставать что-то с верхней полки кухонного шкафчика, предполагаю, что ту самую обещанную упаковку печения.
Глаза, привыкнув к свету, больше дискомфорта у меня не вызывали и я начала осматриваться вокруг. Кухня была небольшой, можно даже сказать что точно такой же, как и моя. Почему-то моё внимание привлекли полотенца и фартук, висящие у самого входа или выхода, это уж с какой стороны посмотреть. Не смотря на то, что они были, я почему-то сразу поняла, что женщины-хозяйки в этом доме нет ни постоянной, ни временной. Какая же хозяйка будет вывешивать такие красивые светлые полотенца, зная, что она их замарает рано или поздно? Моя мама, бабушка, в общем, все представительницы своеобразных домохозяек, всегда учили меня одной нехитрой истине - вывешивать красивые полотенца, фартуки, прихватки нужно лишь в том случае, когда ждёшь гостей, а в простые будни следует пользоваться обычными некрасочными полотенцами, которых не будет жалко испачкать и испачкать, возможно, навсегда.
Далее моему вниманию предстала лишь одна доска для нарезки продуктов. У каждой хозяйки их должно быть несколько: одна - для рыбы, вторая - для мяса, третья - для овощей с фруктами и перечислять можно бесконечно. Только не одна!
Что ж два ноль в мою пользу. В лидеры выбивается Зоя.
К великому удивлению, хочу отметить, что в этой холостяцкой кухне мне до скрежета зубов понравились обои. Кто б мог подумать, что я питаю такую страсть к ним? Да никто. Даже я об этом всю свою жизнь не подозревала. Мне понравилась бумага, приклеенная к стене, да ещё как понравилась-то! Все же эти обои не могли не нравиться. Они были коричневого цвета с изображением кофейных зерен и маленьких чашечек, кое-где было написано на английском 'coffee'. Казалось бы, что в этом такого? А вот я и сама не знаю, но смотря на эти обои, у меня внутри всё начинало теплеть от прекрасного и неповторимого чувства уюта. Моя родная и уже порядком поднадоевшая домашняя кухня никогда не вызывала во мне таких эмоций. Кухня - это место, где люди завтракают, обедают и ужинают. Именно так я всегда считала. А вот прямо сейчас сидя на этом стуле, до меня потихоньку начало доходить, что в этой кухне мне бы хотелось проводить много своего свободного времени, например, начать учиться готовить, испытывать кулинарные рецепты, испечь свой первый торт или какие-нибудь пирожки, позвать Настю и попить с ней чай и параллельно обсуждать интересную для нас двоих тему.
Сбоку неожиданно с громким звоном что-то упало. Я механически обернулась на звук. Оказывается у мужчины из рук выпала маленькая чайная ложка, которую незамедлительно отправили в раковину. Отвлекшись от своих мыслей, я продолжила изучать комнату. Большую часть кухни занимали кухонные шкафчики, которые были матового чёрного цвета, как позже оказалось, в одном из таких был замаскирован огромный двухметровый холодильник.
В целом кухня выглядела очень даже неплохо. Если уж судить по технике, которая там находилась, то эту кухню с нашей лачужкой и сравнивать нельзя.
От дальнейшего осмотра меня отвлекла рука, ставящая передо мной потрясающе пахнущий дымящийся чай. Затем на середину стола была поставлена железная коробка (или банка?) с печением. Мужчина со своей чашкой в руках сел напротив меня, почему-то боком, поэтому я могла видеть лишь его левую сторону тела.
- Это ведь Олеся? Женщина, у которой ты видела эту фотографию? Она? - спросил он, помешивая ложкой сахар в чае.
Я ответила не сразу, а воспользовалась моментом и начала рассматривать мужчину.
Да, сомнений и быть не может. Передо мной было то же лицо, что я и видела однажды: всё те же короткие тёмные волосы, правда, теперь слегка, словно паутинкой тронутые сединой у висков, всё тот же высокий лоб, тот же прямой, без единой горбинки или искривления, нос, те же голубые глаза (хотя, из-за его положения тут скорее глаз о втором судить не стану), те же высокие скулы, тот же тяжёлый, немного квадратный подбородок.
- Да, её действительно зовут Олеся, - кивнула я и потянулась к сахарнице, но хозяин квартиры вдруг закрыл сахарницу своей ладонью, я же в недоумении посмотрела на него. Сахара ему жалко, что ли?
- Почему я должен тебе верить? - с прищуром, спросил он меня, но так и не повернулся, продолжая сидеть боком. - Вдруг ты врёшь?
Я осторожно стукнула его ладонь, держащую крышку сахарницы, чайной ложкой. Мужчина сразу же убрал руку и даже вновь открыл крышку.
- Зачем мне врать? - пожала плечами я и наконец-таки насыпала две ложки сахара в свой чай.
- Не знаю, - пожал плечами он. - Может тебя Ирма послала ко мне?
- Роль заслонного казачка не для меня, - грозно потрясла я чайной ложкой в воздухе. - А кто такая эта Ирма? И вообще, что это за имя-то такое? Ирма?
- Немецкое имя, - автоматически меня поправили. - Докажи, что ты, правда, знаешь Олесю, - скорее просил, нежели требовал он.
Я, всё ещё откинувшись на спинку стула, помешивая чай, смотрела на этого мужчину. Как я докажу? Ну, не звонить же мне ей среди ночи?
И мне всё ещё интересно кто такая эта Ирма! Противное, противное имя. А противное имя не предвещает ничего хорошего.
Неожиданно в мою голову закралось доказательство. Неопровержимое доказательство.
- Вас ведь Владимир зовут, так? - спросила я, а заметив, что он кивнул, продолжила. - Олеся говорила, что лишь она одна называла вас Владом, а не Вовой. Ну, теперь-то мне верите?
Владимир сидел, уставившись в одну точку перед собой. Он верил и не верил одновременно.
- Только она меня так называла, - прошептал он, а затем обхватил голову руками. - Олеся попросила тебя отыскать меня?
- Нет, - с улыбкой покачала головой я. - Хотите - верьте, хотите - нет, но наша встреча была абсолютно случайной. Если бы вы тогда не повернулись ко мне лицом, я бы ушла, даже не узнав о том, кто передо мной стоял.
Мужчина начал раскачиваться из стороны в сторону.
- Как же ты тогда оказалась в моём подъезде?
- Стечение обстоятельств. Хотела сбежать от парня и побежала в первый же подъезд без домофона и консьержа.
Он наконец-таки вновь взглянул на меня.
- Неужели такие совпадения реальны?
- Сама поверить до сих пор не могу, - повела плечом я, отпивая чай.
- Невероятно, - едва слышно прошептал Владимир. - Как она?
- Жива, здорова, - говорила я, попутно беря печенье и перед тем как начать его жевать, спросила. - А вы чем именно интересуетесь? Поконкретней, пожалуйста.
Владимир, нет, пожалуй, пусть и вправду будет просто Владом, так вот он не проронил ни слова, лишь задумчиво тер губу указательным пальцев. Я ещё с нашей встречи в подъезде этот жест заметила и про себя отметила. Он так делает когда нервничает? Некоторые ногти грызут, а он губу трёт, так что ли? Эх, психология!
- Она замужем?
- Нет, не замужем. Никогда не была, - у меня был вопрос, который я давненько мечтала задать этому мужчине в лицо и желательно лично. - Можно вопрос? - он кивнул. - Почему вы тогда её бросили? Даже и слова не сказав? Не попрощавшись?
Он смотрел на меня тяжелым непонятным взглядом. Словно не смотрел вовсе, а сверлил.
- Я оставлял письмо, в котором расписал все причины моего отъезда, я написал, когда вернусь. Чёрт, да я даже написал, что когда вернусь, мы сразу пойдём заявление подавать! Но... вернулся я несколько позже, чем предполагал, но на то были уважительные причины. Так вот... когда, я вернулся, мне сказали, что она уехала, не написав мне ни строчки. Олеся меня бросила.
Не могла она его бросить. Вот не могла и всё тут. Олеся ведь до сих пор одна, а это что-то да значит. Мама всегда говорила, и серьёзно и в шутку, что эта женщина однолюбка и это её тяжкий жизненный крест - любить одного и страдать по нему.
Ведь это глупо сначала бросить, а потом всю оставшуюся жизнь никого из представителей сильного и прекрасного мужского пола к себе и близко не подпускать. Или это история из разряда 'имея не храним, а потерявши плачем'? Нет, не думаю. Впрочем, откуда мне знать наверняка? Люди, они двуличны порою.
Стоп. Письмо? Он сказал письмо?! Это же в корне меняет дело!
- Она не получала никаких писем и уж тем более ей их никто не передавал. Она сказала, что вы просто пропали. Олеся ждала вас, а потом, решив, что для вас это был лишь курортный, ничего не обязывающий роман, собрала вещи и уехала.
Влад ошарашенно смотрел перед собой и едва уловимо мотал головой из стороны в сторону.
- Всё было совсем не так. Ей должны были предать моё письмо.
- Кто должен был его передать?
- Арсений - мой хороший товарищ, - а затем, хлопнув себя по колену, он продолжил, - и по совместительству родной брат Ирмы.
- Вот мы и вернулись к моему вопросу. Кто такая эта Ирма?
- Она работала врачом. Мы даже работали вместе когда-то. Десять лет назад, кажется... да, точно.
- И как же она связана со всей этой историей?
- Эта история с самого своего начала ей покоя не давала, - загадочно произнёс он. - Ладно, начну с начала... Арсений был в то далёкое время моим сослужившем и его призвали на службу, а он никак не мог сорваться с места и поехать выполнять боевое задание. Я вызвался на подмену и поехал вместо своего друга. Именно тогда и было написано то злосчастное письмо, которое так и не дошло до своего адресата. Письмо, я отдал Арсению и попросил передать Олесе, как можно быстрее... Я поражён, что он так его и не передал ей... Меня призвали в Чечню. Вспоминать даже не хочу о месяцах проведённых там, среди крови чужих и своих людей... Отчётливо помню глухой взрыв, белый удушающий дым и как я заваливаюсь на бок, смотря на голубое небо. Хоть тогда и не понимал до конца, что именно произошло, но смотря на это небо, я начал прощаться с жизнью.... Очнулся в госпитале лишь на третьи сутки, когда все уже и потеряли надежду. Поначалу даже не понимал где я нахожусь, думал что и вправду умер... Лучше бы я и умер бы тогда.
Всю свою историю мужчина рассказывал негромким, даже несколько приглушенно-тихим голосом. Глаза его неподвижно смотрели на какую-то определённую точку в пространстве, казалось, словно он погрузился в свои мысли, и заново переживает все эти события. Он выглядел таким сосредоточенным, что я боялась, лишний раз пошевелиться или же слишком громко вздохнуть, чтобы тем самым случайно не помешать ему. Только он на меня перестал обращать внимание, вел себя, словно тут никого и нет, кроме него. Странное ощущение чувствовать себя невидимкой, призраком. Да, пожалуй, для него я и стала призраком. Призраком из прошлого.
Влад словно впал в какой-то транс, и не реагировал ни на какие внешние раздражители. Я же из всех сил пыталась вновь вернуть его из состояния задумчивости, даже вежливо покашляла в кулачок, но никакой реакции не последовало. Лишь когда я позвала его и по имени, раза со второго или третьего, он всё же вновь посмотрел в мою сторону.
- Почему вы считаете, что смерть зря прошла мимо? - приподняв аккуратную правую бровь осторожно полюбопытствовала я, следя за реакцией мужчины, чтобы ненароком не вызвать его гнев.
Он молчал некоторое время, но уже радует, что не столь долго как это было совсем недавно.
- Действительно хочешь знать? - горестно спросил он, прямо посмотрев в мои глаза.
От такого пристального взгляда у меня мурашки своей небольшой стройной колонной промаршировали вдоль позвоночника. Кое-как сдержалась, чтобы не передернуть плечами от внезапного холода охватившего меня. Я когда-то читала, что после войн, да и любых других, так называемых горячих точек, возвращаются совершенно другие люди. Меняются не только их характеры, но даже и внешность. Помню, к той статье были прикреплены фото нескольких мужчин. Со скептической ухмылкой я тогда осматривала их, а затем эта ухмылка очень быстро пропала. Изначально они были запечатлены с живым блеском в глазах и с неизменной жизнерадостной улыбкой. А потом..., произошли кардинальные перемены: их ранее живые искрящиеся глаза стали матово-мутными, а задорная улыбка пропала на её месте остались лишь плотно сжатые губы и опущенные вниз уголки. Поразительно, что с этими людьми стало за каких-то несчастных семь месяцев. Конечно, это, пожалуй, самое гуманное, что могло с ними там произойти. Некоторые просто сходили с ума и жить в обычном повседневном мире не могли, потому что в них была заложена программа по уничтожению, им нужно было кого-то убивать. Из этих мужчин сделали машины для убийства на долгие месяцы, а потом спокойно вернули обратно. Как думаете, они смогли бы продолжать жить своей старой беспечной жизнью? Нет, конечно, не смогли. Потому и становились сумасшедшими. Сердобольные родственники отправляли бывших солдат на принудительное лечение в психиатрические больницы. Некоторые кончали жизнь самоубийством, а в предсмертной записке писали, что не могут так дальше жить, потому что к ним по ночам то ли во сне то ли наяву приходят убитые им. Некоторые продолжали убивать, здесь в мирное время. Пожалуй, не стану отрицать, что некоторым всё же удавалось вернуться к своей размеренной жизни, но это были единицы.
Что же тогда произошло с ним? Психологическая травма? Чем же смерть лучше тогда? Он ведь не инвалид, у него есть и руки и ноги. Впрочем, инвалидность - это не приговор, такие люди живут и весьма счастливо, им даже удаётся находить свои вторые половинки. Что же тогда должно было произойти с ним?
Мои ладони, бережно обнимавшие кружку стали влажными и их начала сотрясать противная нервная дрожь, которую в данный момент я мысленно посылала к чёрту на кулички.