Вы делите ложе друг с другом, ты, бесстыдница?
Вопрос был прямее некуда и не оставлял места для маневров.
Не то чтобы я была инициатором замялась Рин. Хотя Да, именно я и была.
Альберта всплеснула руками.
Все пропало! Ты зря разбазариваешь свое время. Он на тебе не женится.
Рин подавилась морковью. Откашлявшись, она посмотрела на Альберту. Очень снисходительно так посмотрела.
Дорогая моя, тебе тут голову напекло у печи? Ты не забыла, кто я такая? Я вообще за него замуж не собиралась никогда. Живем рядом, пока есть возможность, и то хорошо. Могло и такого не быть.
Глупая ты, Рин. Восьмой десяток лет, а ума, как у слизня.
Альберта как южанка никогда не отличалась холодностью темперамента. Рин, в свою очередь, понимала, что сейчас у подруги взыграли былые эмоции, ей наступили на больную мозоль, и нужно было на кого-то вылить свое недовольство и накопленные обиды. Но это же не повод переходить на личности!
Ну ты на оскорбления-то не переходи.
Альберта только вздохнула.
В наши дни трудно сыскать достойного мужчину. И работящего, и заботливого, и любящего Тебе досталось все и сразу, а ты этого не желаешь принимать. На твоем месте я бы схватилась за него, как за спасательный круг.
Рин с неудовольствием подумала, что уже слышала эту песню раньше. Женщины с ума сходят от Анхельма. Действительно: быт с таким мужчиной превращается практически в сказку. Щедрый, любящий, красивый, делает все, что ни попросишь
Сердцу не прикажешь, сказала Рин, надеясь, что это остановит подругу, но та и не думала закончить разговор!
Все-то тебя на страсти неведомые тянет. Не вечная ты! Брось думать, что где-то там, за зарей, ожидает великая любовь. Смирись и прими обычную человеческую жизнь. Семьявот, что важно.
Рин долго думала, прежде чем ответить. Перед глазами вставали образы разных людей, в ушах звучали их слова, сказанные ей когда-то. Родители, старейшины, герцог Кимри, Рошейл, Варданис, Анхельм, Фрис
Я не того помола, Альберта, сказала она, прогоняя навязчивые видения. Я не могу принять обычную человеческую жизнь, потому что она не примет меня. Война не вокруг меня, она внутри меня. Все, к чему я прикасаюсь, обращается в кровь, прах и слезы. В моей судьбе нет места таким вещам, как семья. У меня нет дома, я неприкаянная.
Потому что ты так для себя решила. Ты не пыталась.
Ты не имеешь ни малейшего понятия о том, кто я, Альберта, и что я пыталась в этой жизни делать, сказала Рин тихо. Мы с тобой очень долго не общались, если помнишь.
Она наполнила кувшин вином и вернулась к гостям. Вопреки ее ожиданиям, обстановка была вполне приятной: Де Врис рассказывал забавную историю из времен службы в армии, все улыбались. Рин еще раз обновила бокалы, забрала грязную посуду и унесла на кухню. Альберта возилась с пирогом, Рин сочла за лучшее не продолжать разговор с ней.
Ты прости меня, Рин. Я со своей колокольни по-другому мир вижу. Все время забываю, что ты старше, опытнее и мудрее меня, сказала Альберта, подойдя.
Я не опытнее и не мудрее, у меня просто другой опыт, ответила Рин. Все хорошо, я понимаю. Как думаешь теперь поступить с Баккером?
Альберта посмотрела на нее с горечью во взгляде.
Ах, я не могу простить ему такого поступка. Ему в моей жизни места больше нет!
Он отправляется во льды и может не вернуться оттуда. Будь великодушной. Дай ему надежду, и это устроит успех всей экспедиции. Ты ведь знаешь, что мужчины совершают настоящие подвиги из любви к женщине.
Альберта отвернулась к пирогам.
Я подумаю.
~*~
Ужин закончился, господа отправились в кабинет Анхельма, чтобы обсудить дела. Рин, естественно, присоединилась, хотя герцог советовал ей пойти поспать. Итак, Анхельм, Де Врис и Баккер сидели в глубоких удобных креслах перед газетным столом, а Янсен на софе. Рин села за стол Анхельма. Снова была развернута большая карта, и на ней господин Баккер показывал предполагаемый маршрут. Он сыпал геологическими терминами, названиями мест, минералов, растений, животных, птиц и рыб, о которых Рин никогда не слышала, и то и дело вворачивал в свою изящную речь цитаты из сочинений великих классиков Соринтии. За это время Йонатан Баккер произвел на нее впечатление человека всесторонне эрудированного, но не просто нахватавшегося по верхам, нет, он, скорее, в каждом деле смотрел больше вглубь, чем вширь. Словом, его рассказ о Крайнем Севере чрезвычайно захватил живое воображение Рин, и ей очень захотелось побывать в некоторых местах самой.
Но Йонатан Де Врис, поняв, что время близится к полночи, а Баккер может говорить о любимом деле всю жизнь, перенял инициативу и перешел к делу. Он заговорил о кораблях, и из его речи Рин было понятно только одно: отправление группы задерживается из-за плохой подготовки. Нехватка провизии, недостаточное оснащение кораблей всем, начиная от инструментов, заканчивая рабочей силой. Но главная проблема таилась в ледоколе, который должен был идти впереди всей флотилии: он так и не был построен. Де Врис указывал причиной слишком скорые сроки, которые задал его величество, Баккер сетовал на сомнения в успехе экспансии на север и отсутствии мотивации у местных властей, мнение Хансена на этот счет уже было известно всем, поэтому его никто и не спрашивал.
Слушая вас, господа, я прихожу к неутешительному выводу, что в конечном итоге мне самому придется ехать к мэру Сент-Вейлора, заключил Анхельм. Но в чем дело с работниками? Я до сих пор не понимаю, куда испарились все люди, раскварированные к вам.
Их стали забирать в личную гвардию его величества, ваша светлость, ответил Де Врис. Рин взглянула на Анхельма: герцог оказался явно неприятно потрясен известием.
Уже?! спросил он и тихо пробормотал:Выходит, он и не собирался играть по нашим правилам, и его не интересовало вето
Вето? Позвольте, ваша светлость, о чем речь? обеспокоился Де Врис.
Нет-нет, это касалось только Дворянского собрания, пресек он дальнейшие расспросы. Значит, вы хотите сказать, что людей, которых к вам направили, завербовали в гвардию?
Из принятой тысячи человек ушли порядка двухсот. Это ощутимая потеря для нас.
Анхельм медленно кивнул.
Конечно, двадцать процентов работниковэто серьезная перегруженность для оставшихся. Господин Де Врис, я постараюсь решить этот вопрос в ближайшее возможное время. Но я не уверен, что новые работники будут коренными соринтийцами. Скорее всего, мне придется направить к вам беженцев из Маринея.
Де Врис серьезно задумался, его благородное лицо омрачилось.
Проблем не возникнет, если они знают язык. У нас очень специфический вид работ, ваша светлость, вы сами знаете. Люди без языка пригодятся только в черновой отделке, а такой работы уже мало. К тому же, ваша светлость, край у нас суровый. Южане будут часто болеть. Половина помрет если не от цинги, так от холода.
Я поговорю с нужными людьми и распоряжусь о поставках ракиса, чеснока и других продуктов. А вот насчет холода вы правы. Боюсь, мы потратим очень большие деньги на одежду.
Если бы только одежду, ваша светлость! У нас уже работает пара беженцев из Присполи. Они, конечно, уже свои, никто их не считает чужаками Но мерзнуть от этого они не перестали, и в холода тратят куда больше дров, чем местные. Это тоже проблема.
Анхельм огорченно покачал головой.
Ох, господин Де Врис, теперь я думаю, что мне придется ехать в Сент-Вейлор. Ри Ирэн, подай мне мой ежедневник, будь добра. Он в первом ящике стола.
Рин выполнила его просьбу и передала толстую книжицу, исписанную примерно до середины. Анхельм долго листал ее, открыл закладку на начале сентября, где еще ничего не было назначено, и стал размышлять вслух, бормоча список того, что ему нужно сделать в эти даты, и тут же записывая.
Хорошо, сказал он наконец, я все равно должен был заехать в Истван, а это по пути в Сент-Вейлор. Я прибуду туда пятнадцатого сентября, если не возникнет осложнений.
Услышав об Истване, Рин встрепенулась. Он ведь это несерьезно? Хотя Ему же нужно с ними вести дела, так что, скорее всего, серьезно. Ей придется ехать с ним. Как же быть? Нельзя, чтобы ее увидели и раскрылибудет скандал. Но как хотелось повидаться с мамой! Как давно Рин не была дома! Хоть бы до мамы не дошли те мерзкие газеты, она не переживет известия о смерти дочери