Почему?
А их к тебе просто не пустят. Та же прелестная Диана костьми ляжет Это ж твоему благоверному скидка делается, за то, что донорствует, иначе бы и ему на общих основаниях дожидаться, пока сэр доктор не даст "добро". Ваня, хватит с тебя эмоций на сегодня.
Умоляюще складываю руки. Он отмахивается.
И не проси. Я только что целую бригаду сдержал, что ринулась тебя из истерики выводить, пообещал, что сам справлюсь. Сорвёшься сноватебя изолируют и подсадят на успокоительные сборы или вообще отключат на сутки-другие. Ты этого хочешь? То-то и оно. Ничего, потерпишь.
Всё это время он ласково гладит фамильяра. Щенок, повздыхав и покрутившись на хозяйских коленях, уменьшаетсяи ныряет в рукав Аркашиной рубахи.
Вот и славно. Оборотник умолкает. Вслушивается нет, переключается на мысленный диалог, я уже научилась различать эту специфическую отрешённость. Ло в порядке, говориттолько по мозгам немного шибануло, но ты извини, больше сеансов связи не будет. Не хочу вас перегружать; да у тебя уже не получится, вон как потратилась, когда заорала. Смотри-ка, энергетика в тебе набирается помаленьку А вот чего я не понял, Вань: чем это твоя Анна портал восстановила?
Похлопав с полминуты глазами, включаюсь, наконец:
Кольцо. Не до подробностей сейчас, просто излагаю суть. Было дело, я его лунным светом зарядила под завязку. А зарядот двойной луны, не хухры-мухры, даже дону Теймуру однажды чутьё перебивал. Да, в нём ещё часть силы из Гелиного мира, меня, помню, с ног сбило при откате. Как-то, наверное, это всё и сработало.
Понял, но с трудом. С тебя рассказ.
Отсюда, с высокого крыльца, хорошо видно, как над центром Тардисбурга портальное сияние смягчается, бледнеет и гаснет, рассеивается, смешиваясь с дневным светом. За считанные минуты оно сжирает тучи, оставляя после себя чистое, свежее, как после убежавшей грозы, небо.
Закрылся, буднично сообщает Аркадий. Теперьокончательно.
Сердце на мгновение съёживается, но Столько пережито за последний час, что больше нет силни горевать, ни сокрушаться. Там у бывшего портала остались те, с кем мне жить дальше. Мужчина, которого я обещала дождаться. Дети.
И тут, во мнеещё одни.
Бережно беру Аркадия за руку. Поднимаемся со ступенек.
Ты же голодный, Аркаша. Пойдём что ли, куда шли, а то Лора за тебя, отощавшего, такую выволочку устроит, когда вернётся! Заодно расскажешь про дракона. Это, часом, не родитель наших кидриков?
Получаю одобрительный взгляд.
Это ты правильно, Вань, пора переключиться Нет, не кидрик, обычный дракон. Впрочем, вру, не обычный. Уникальное, я тебе скажу создание
Он увлекает меня в просторный холл. Слушаю неторопливые пояснения вполуха, но мыслями то и дело возвращаюсь к Анне. Неужели возможно так измениться за столь короткий срок? Ведь я хорошо помню её реплику, она сказала, как отрезала: не нужны мне ни Васюта, ни Мага! И была-то мягкая, уступчивая, пугливая
Почти как ты, Ваня, грустно отзывается внутренний голос. Ты на себя-то посмотри, голубушка! И если докажешь, что сегодня абсолютно та же, что три недели назадможешь плюнуть мне в глаза.
Всё так, мой личный Сверчок, моя совесть. Мы изменились обе. Одна осталась здесь, другая решила переписать навязанную свыше судьбу. Сможет ли? Уживётся? На её счастье, в другом мире тоже есть магия, естьи это главноедобрые отзывчивые люди, и на одном Васюте свет клином не сошёлся; он, конечно, просчитал Аннушку, понял, что не Ваня, но отказать не мог. И не к нему она кинулась, а к своему шансу, единственному и неповторимому. Здесь, в этом мире, ей угрожала вероятность навсегда остаться моею тенью. Там онастанет собой. Впрочем, этого я уже не узнаю. Но сожалеть не стану. Ибо
" Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь. И при смехе иногда болит сердце, и концом радости бывает печаль".
Я отпускаю тебя, Васюта. И тебя, Анна. И тебя, прошлое.
Глава 4
Очутившись в так называемой столовой, я всерьёз задумываюсь: а не ставят ли в Белой Розе эксперименты с пространством? Здание госпиталя само по себе поражает размерами, но внутри, похоже, расширено многажды: бесконечные коридоры, уходящие за пределы видимости, лестничные марши, ведущие, судя по "колодцам", не на пару этажей, а намного выше Да один кабинет сэра Персиваля был немногим меньше библиотеки КаэрКэррола, в которой несведущий гость затеряется без сопровождающего. С подобным феноменом я уже встречалась во дворце незабвенного Омара ибн Рахима, но не думала, что магию такого рода можно применить в куда больших масштабах. Удивительно. Как, в сущности, мало я знаю об этом мире
Сейчас из необъятного холла я попадаю в почти концертный зал, уютный, одомашненныйи ловлю себя на том, что, вопреки давнему предубеждению к чересчур большим помещениям, начинаю понимать их прелесть. Привыкаю?
Приучили. Глядишь, во вкус войду, и вскоре собственная квартирка, случись в неё вернуться, покажется мне крохотной шкатулкой. Как это Николас в ней не задыхался после своих-то хором? Удивительно тактичный попался родственник, ни словом, ни жестом не намекнул, что ему малость тесновато
Своды двусветного зала с матовыми плафонами вознесены почти под небеса, как в храме; украшенные гобеленами и вымпелами панели из светлого дерева источают ароматы воска и ладана. Что ещё? Панорамные окна с видами на прелестный уголок парка с розарием, небольшие столики, разбросанные друг от друга в отдалении, достаточном для приватности всё вкупе удивительным образом совмещает королевский размах, таинственность средневековья и почти домашний уют. Царят гармония и покой.
С хоров под потолком льётся негромкая скрипичная музыка. Между столиками, из которых занято менее половины, бесшумно скользит улыбчивый официант, похожий на херувима в своём развевающемся хитоне. Судя по белоснежным паладиновским одеяниям посетителей, большинство из нихперсонал, а таких пациентов, как мы с Аркашей, здесь немного. Нам дружелюбно кивают. Кое-где за столиками ведётся оживлённая беседаэто заметно по жестикуляции, мимике говорящих, но звуки приглушены, словно над каждым установлена невидимая глазу сфера нет, не защиты, а просто изоляции. Мне этой магии уже не разглядеть, даже если захочу. Отчаянная недавнишняя попытка докричаться до суженого хоть и увенчалась успехом, но отняла последние капли силы, и без того невесть откуда взявшейся. Подтверждение этомужгучий голод, который, наконец, оживает, хватанув вкусных запахов из двери на кухню. Оно и понятно, браслеты-накопители, скорее всего, уже пусты, и мне, наконец, можно восполнить силы самым простым и традиционнейшим способомпоесть. Жаль, что Диана меня не видит в этот момент, вот бы порадовалась.
Аркадий проводит меня в отдалённый уголок, подальше от окна, в полусумрак. Словно почуяв наше приближение, толстая круглая свеча, установленная в центре небольшого столика, сама собой затепляется живым весёлым огоньком, отблески которого пляшут на шелковистой поверхности шпалер, оживляя сказочного единорога и прекрасную деву, доблестного рыцаря и прекрасную деву, башенку старинного замка и, конечно, прекрасную деву. Оборотник по-джентльменски отодвигает тяжёлый стул, я присаживаюсь, а сама не могу оторвать взгляд от гобелена с рисунками, пусть неуклюжими, но вытканными с любовью. И не сразу замечаю фрагмент, несколько чуждый общему романтическому настрою. Для чего он здесь? Наверное, чтобы и в счастливые времена напоминать: ничто не вечно.
Статный мужчинадолжно быть, правитель, об этом указывает золотой венец на головеотдыхая, откинулся на спинку массивного деревянного кресла может, даже и трона и задумчиво глядит вдаль. В складках пурпурного плаща трепещут изломанные сгибами лилии, об ноги владыки, как простой большой мурлыка, трётся лев, выпрашивая ласку. Почему-то мне не нужно слишком пристально вглядываться, чтобы разглядеть крошечный предмет в изящных белых монарших пальцах; я знаю, что это кольцо. Откуда знаю? Да слишком часто стали они проявляться в моей жизни, нежданные-негаданные, и всес какой-то своей особой миссией, а вот это На меня вдруг снисходит понимание. Я знаю, ч т о начертано на внутренней стороне кольцаарабской ли вязью, на иврите или иными восточными письменами, неважно, главное суть: "Всё пройдёт. Пройдёт и это". И мне вдруг начинает казаться, что вот-вот Соломон усмехнётся по-мальчишески, и проявится у него лёгкая щербинка, замеченная однажды не вспомню, у кого