А беспечный майский ветер уже разгонял тухлую вонь, и снова одуряюще запахло цветущими вокруг дома яблонями и черемухой. Оставив дверь на балкон открытой, я подобрала юбку, опустилась на колени в углу комнаты и раскатала тёмно-зелёный «коврик» по полу. Сто раз готовила, а никак нужный момент поймать не могу«убегает», мерзость Достала иглу и быстро написала на «пластилиновой» поверхности сдерживающее заклятье. Одно хорошона воздухе «остывает» быстро, да и от создательницы далеко не удрать.
Встав, я отступила и критически осмотрела угол, тёмно-зелёный от «коврового покрытия» с пола до потолка и исписанный заклятьями. Перечитав и перепроверив, я улыбнулась, убрала иглу на место и отправилась на кухню. Та тоже была зелёной с пола до потолка, вернее, белой в зелёную крапинку. Да, гости требуют подготовки Подготовка закончена. Осталось притащить «гостя».
С минуту я рассматривала грязную плиту и размышляласейчас убраться или после «гостей», но всё решил случай. Зазвонил сотовый, и я выбрала «гостей». Коллега без дела звонил редко, значит, надо в больницу. А «гость» как раз рядом с ней прячется.
Слушаю.
Мар, привет, голос у Стёпы был такой жизнерадостный и весёлый, что сразу понималосьдело дрянь. Занята?
Не особо, я насторожилась. А что случилось?
Баба Зина! торжественно изрёк он.
Я раздражённо фыркнула. Стёпа засмеялся:
Давай, ведьма, спасай нас, несчастных. Она уже достала и терапевта, и кардиолога, и психолога, и теперь требует подать ей патологоанатома. А Анатоль Михайлович, представь себе, очкует и отказывается покидать любимый морг.
Зачем ей патологоанатом? я вздрогнула. Этот человек вызывал не слишком приятые воспоминания о «крещении» больничной работой.
Напомнить, что по закону никто не имеет права изымать органы умершего без подписанного ею или её родственниками разрешения. И она с того света вернется, если узнает, что кто-нибудь продал «чёрным» трансплантологам хоть кусочек её бесценной печёнки.
Я хмыкнула.
Весело тебе? И нам весело, да. Приходи, вместе развлечёмся.
Уже.
До больницычетыре дома, но баба Зина Я быстро переоделась в длинное чёрное платье. Баба Зинаместная достопримечательность и очень подозрительная для меня как для ведьмы личность. Ей давно и серьезно за восемьдесят, а она неприлично здорова. И даже медицина в её случае была бессильна. Бабку не брало ни одно лекарство, а от слоновьей дозы снотворного она только зевала и с утроенной силой жаловалась на «ой, чой-то в боку-то колет» И требовала ведьму. В современную медицину она давно не верила, зато в собранные на закате травки, к облегчению больничного персонала, вполне.
Обувшись, я надела плащ, прихватила сумку, закрыла квартиру и отправилась в больницу. Медленно и величаво, ибо я тоже местная достопримечательность, а тёмной ведьме не к лицу нестись сломя голову.
Цокая каблуками, я проходила под цветущими яблонями и обдумывала план действий. Без антуража и ритуалов бабку не пронять, а если не пронять, то она застрянет в больнице с её извечным «ой, чой-то» на несколько дней, персонал сляжет с истерикой, работа встанет И с антуражем и ритуалом работа тоже встанет, да, но по другой причиненарод сбежится поржать за моей спиной. Ночто поделать, роль. И маскировка.
Охранник встретил меня стоя и нервно.
Марусяи чуть не прослезился.
А со второго этажа неслось привычное и громкое: «Ой, умираю, милок, ой, Христом-Богом прошу, спаси! Ой, где ведунья-то наша?.. Ой»
А подать сюда Ляпкина-Тяпкиная вздохнула, собраясь с духом для представления. Добрый день, Николай Васильевич. Что, желудок прихватило? Это от нервов, ничего серьёзного.
Марусяповторил он с облегчением, дежурно выдал халат с бахилами и перекрестил меня.
Будто это поможет Беса из мира живых изгнать проще, чем бабу Зину из больницы, когда ее настигло внезапное «Ой»
Поднявшись по лестнице на второй этаж, я скрылась в Стёпкином кабинете, распахнула шкаф и вытащила «антуражную» коробку. Из-под чьих-то туфель, но у меня там хранились килограммы бижутерии и косметика. Цирк
В дверь предупредительно стукнули.
Заходи, я накрасила правый глаз. Поярче и пострашнее.
Ахи-охи стали громче и сменились замогильным завыванием. И таксутки напролет, и даже мне не всегда удавалось быстро их унять Стёпа просочился в кабинет и плотно закрыл дверь. Не помогло. Казалось, баба Зина стонет из каждой щели.
Всё, Мар, он привалился плечом к косяку, мы деморализованы, обескровлены, обессилены, раздавлены Твой выход.
Угу, я взялась за второй глаз.
В коридоре громко хлопнула дверь, баба Зина завопила благим матом «ой, умираю-у-у, спаситя-а-а!..», и мимо нас с истеричным рёвом пронеслась медсестричка. Стёпа, махровый атеист, чуть не перекрестился.
Слушай, а не вселился ли в неё кто, а? спросил он встревоженно. Может, отцу Фёдору позвонить?.. Только ему до нас пилить из своей деревни, но а вдруг
Не надо, я закончила со «штукатуркой» и зарылась в коробку, звеня кольцами и браслетами. Нет у неё никакого «авдруга», только острый недостаток внимания и общения. Она здоровее всего больничного персонала вместе взятого. Ты кому больше веришьмне, своему врачебному опыту или бабе Зине?
Сложный вопрос, признал коллега.
А если ты снова заржёшь в самый ответственный момент, я больше никогда сюда не приду, даже из уважения к тебе.
Стёпа, взрослый тридцатидвухлетний мужчина с двумя высшими образованиями и солидным «хирургическим» стажем, расплылся в довольной детской ухмылке. Взъерошенные светлые волосы, мелкая серьга-кольцо в левом ухе, смешливые зеленовато-карие глаза, джинсы и очень популярная в городе майка. С чёрного фона из-под белого халата душевно улыбался маньяк с бензопилой, а кровавая надпись над и под «фото» гласила: «Заболели? Тогда я иду к вам!» Шпана. Но руки золотые. И если человек хочет в свободное от работы время быть несерьёзнымэто его право.
Стёп, прокляну.
Ты не для этого меня от машины отскребала и собирала по кускам, он нагло улыбнулся.
Да, было дело. Так и познакомились. На ночной улице. Он, обалдевший от того, что, расплющив машину (и себя) о забор, отделался парой синяков, и я, ошалевшая от того, что мне впервые удалось исцелить кого-то сходу, качественно, быстро и не калеча предварительно. Обычно моё тёмное целительство работало только на «уборку» за собой, но когда от страха отключается мозг, порой случаются чудеса. И только Стёпка один и знал, что яне просто городской экстрасенс.
Баба Зина, предчувствуя ведьму, перешла на ультразвук. Я распустила волосы, глянула недовольно в зеркало, вдохнула-выдохнула и доблестно отправилась в палату бабки спасать коллег. Стёпа не отставал.
Как же вы без меня-то справлялись?.. пробормотала я, ежась.
Годовым запасом успокоительных, отозвался он. Пару дней баба Зина голосила, а мыистребляли транквилизаторы. Их Валя даже закупать больше стала. А потом бабка нас посылала, садилась на велик и укатывала под свою «Катюшу»
до следующего «ой», я остановилась у палаты. Ладно, благословляй.
Но коллега лишь икнул от смеха и открыл дверь. Я мужественно переступила порог и ласково улыбнулась своей пациентке. Баба Зина, держащая в страхе не только больничный персонал, но и всю непутёвую городскую молодёжь, была маленькой и худенькой. Короткие светло-сиреневые волосы мелким «барашком» от «химки», морщинистое лицо, опухшее от слёз, выцветшие глаза внимательные.
Ох, и непросты вы, баба Зина, и дайте срок
Милочкавсхлипнула она, и её подбородок задрожал. Деточка, помираю
Стёпа, стоявший в дверном проёме, поспешно отвернулся и снова икнул.
Ничего подобного, я присела на край койки. Вы, баб Зин, ещё нас переживёте.
Одной же бабкиной «бесценной печёнке» всего-то лет тридцать И сначала я решила, что онаведьма, такая же, как я, да силы в ней не было ни капли. Ни остаточной, ни вообще. И я с этим феноменом разберусь. Либо она грамотно притворяется, либо она предвестник. Один из.
Но в боку-то ж знаешь, как
ой, шёпотом подсказал Стёпа. Почти серьёзно.