Если это не змей, то кто же? спросил Мика.
Илай медленно покачал головой; глаза его сузились, губы сжались.
Может, приживалазмеелов, который норовит поселиться в чужом укрытии. Это если нам повезло
А если нет? спросил Мика и с трудом сглотнул, когда Илай потянулся за тяжёлым арбалетом, который держал заряженным возле входа.
Кельд, прозвучал ответ.
Глава восьмая
Кельд?
Перед глазами у Мики всё плыло. Кельдытёмные, замкнутые обитатели пещер. Такие же, как Редмирта, которую они убили в её подземном логове. Перед глазами Мики замелькали образы Редмирты и её кухни, больше походившей на склеп. Пилы, крюки, отрубленные головы на разделочных плитах
Но кельды наверху, на земле, посреди зимней метели? Разве такое вообще возможно?
Мика. Смотри. Смотри! прозвучал голос Фракии.
Стена из плотного снега истончилась, и теперь сквозь бледно-молочную белизну просматривалась сгорбленная тёмная фигура, поглощённая работой. Фракия тихо застонала, уставившись на каменные шипы в своих руках.
Родокопьё, горько бросила она. Мне нужно родокопьё.
Но зимнее укрытие было слишком тесным для того, чтобы держать в нем родокопьё. Фракия обернула его в промасленную змеиную шкуру, которую дал ей Илай, и спрятала между двумя валунами-близнецами у подножия горы, где оно должно было пролежать в целости и сохранности до самой оттепели. Мика видел, как она прятала его, и теперь, обернувшись, встретился с ней взглядом. Фракия потупила взор. Оставалось рассчитывать лишь на каменные шипы.
Она сделала глоток спёртого воздуха, и в её груди всё сжалось. Рядом раздавалось хриплое и прерывистое дыхание Мики.
Фракия зажала каменные шипы зубами и, крякнув от натуги, взобралась на стену над входом; она замерла, напрягая руки и ноги, выгнула спину и нащупала опору на скале. Медленными осторожными движениями она вытащила шипы изо рта и зажала по одному в каждой руке. Внизу тихо выдохнул Илай: он опустился на одно колено, поднял и навёл свой арбалет; палец замер на спусковом крючке.
Раздался хруст, и снежную стену пробило железное лезвие кирки. Осколки ледяного снега посыпались на пол, и внутрь ворвался поток холодного и чистого воздуха, который был так нужен им троим.
В следующую секунду лезвие исчезло. Копание прекратилось.
Мика, сынок, прошептал Илай, не стой столбом. Приготовь свою рогатку.
Мика отступил в темноту большой комнаты, не сводя глаз со снежной стены. Внезапно в пещеру с тяжёлым глухим стуком ввалился плотный ком снега, за которым показался толкнувший его массивный ботинок. Мика развернулся и со всех ног кинулся в спальню, чувствуя спиной, как ледяной воздух врывается в зимнее укрытие.
Мика услышал, как грохнул арбалет Илая; за треском последовал глухой стук наконечника стрелы, попавшего во что-то твёрдое. Через мгновение пещеру наполнил пронзительный и дикий визг Фракии, который сопровождали какие-то хрипящие и дребезжащие звуки. Каменные шипы один за другим упали на каменный пол. Звякнул арбалет Илая: скалолаз пытался перезарядить его. Последовал резкий треск, тихий вздох, затем треск, ещё и ещё раз, и наконец тяжёлый стук: тело рухнуло на каменный пол.
В зимнем укрытии повисла тишина.
Дрожа от страха, Мика продолжил пробираться в темноте. Не сводя глаз со входа в спальню, он присел на корточки возле матраса и стал шарить рукой, пока не нащупал рогатку. Пальцы сжали ручку. Мика подобрал с пола несколько камешков. Он прислушивался ко звукам, доносившимся из соседних комнат, и медленно углублялся в темноту.
Вдруг раздался треск, будто кто-то чиркнул спичкой. Что-то с гулким стуком упало и прокатилось по полу большой комнаты. Через секунду последовала ослепительная вспышка света и прогремел оглушительный взрыв.
На пол посыпались камни. Воздух наполнила густая пыль. Сквозь вход в спальню Мика видел, как пламя наполнило большую комнату серным сиянием.
Через мгновение свет погас, и вход перегородила массивная фигура; её громадный силуэт чётко вырисовывался на фоне пламени. Рукой в перчатке незнакомец прижимал что-то к лицу. Какую-то чёрную, рваную суконную тряпкуобрывок плаща, какие носят пахари на равнинах; обрывок, зацепившийся за крюк в логове Редмирты и найденный повелительницей кельдов.
Они проникли в её пещеру, эти змееловы. Они ограбили её. А потом убили. Одну из нас, говорила ему повелительница кельдов тихим медовым голосом. Мы должны отомстить за смерть кельда, она протянула ему кусок тряпки, вот их запах.
Найди их. Вымани их из убежища. Убей их медленно.
Незнакомец прижал тряпку к костяной маске и сделал вдох, затем ещё один. Потом пригнулся и вошёл в спальню, поворачивая голову в капюшоне то туда, то сюда.
Мика прижался спиной к холодной каменной стене и перестал дышать. Он вложил в мешочек на рогатке камень и медленно поднял её на уровень глаз.
У него будет всего один выстрел.
Причмокивая и сопя, жуткая фигура исследовала темноту. Воздух наполнился едким запахом горелого гусиного пуха и змеиных шкур из большой комнаты. Но Мика чётко распознал и другой запах. Его запах.
Мика оттянул тетиву. Дрожащими руками он пытался прицелиться.
Сделай это. Сейчас же, уговаривал сам себя Мика; его взгляд, вытянутая рука и камень были направлены в одну точку. Сейчас!
Мика отпустил кожаный ремешок, и тяжёлый круглый камень устремился вперёд. Через мгновение раздался хруст разбитой скорлупы: камень попал незнакомцу точно в лицо. Крякнув от неожиданности, тот пошатнулся, оступился и с грохотом рухнул на пол. Голова свесилась набок. На пыльный каменный пол капала кровь.
Мика на мгновение замер, выжидая, когда сердце перестанет бешено колотиться. Затем он подошёл к телу и посмотрел вниз. Плащ распахнулся, и Мика увидел стрелу Илая, застрявшую в замысловатой броне, собранной из змеиных лопаток и ключиц. Лицо скрывал капюшон. Вокруг было тихо, и только струйка крови стекала в разрастающуюся на полу лужу.
Мика присел на корточки и откинул капюшон незнакомца. На него смотрела костяная маска, расколотая над левой глазницей, куда угодил его камень. Сквозь сломанную кость сочилась кровь. Позади, в большой комнате, потрескивало и вспыхивало пламя, и спиной Мика чувствовал нарастающий жар.
Он уже собирался развернуться на пятках, когда внезапно раздался глубокий хрип; рука в перчатке взлетела в воздух и схватила Мику за шею. В лицо ему пахнуло тёплое зловонное дыхание незнакомца, и из отверстий в костяной маске на него уставились два глаза: один блестящий, как антрацит, другой залитый кровью.
Хватка усиливалась; из прорези для рта донёсся хриплый голос.
Редмирта, прошептал незнакомец.
Глава девятая
Что-то у него во рту не давало челюстям сомкнуться. Что-то мягкое и раздутое, с привкусом тухлого мяса.
Мика сглотнул. К горлу подступила тошнота. Он попробовал открыть глаза, но не смог. Они как будто были склеены. Пошевелить руками и ногами он тоже не мог. Он был распластан, руки вытянуты над головой, ноги раздвинуты.
Выгибая спину, Мика пытался высвободиться. Кричать не давал кляп во рту; верёвки на запястьях и лодыжках от попыток вырваться только глубже впивались в кожу. Он откинулся назад, силы покинули его. Холод обжигал кожу, будто раскалённым железом клеймил ему плечи, ягодицы, икры; в голове стучала кровь.
Что же, всему конец? Так он и умрёт, обездвиженный и беспомощный, как каменозмей в ловушке?
Мика вздрогнул. Он почувствовал на своём лице тёплое дыхание, гнилостное и резкое, затем кто-то подул сначала на одно его веко, затем на другое. Собравшись с силами и задыхаясь, он попытался отвернуться, но рука сжала ему челюсть и не дала пошевелиться. Замёрзшие слёзы, склеившие его ресницы, начали таять под шумным дыханием, и вскоре Мика смог приоткрыть глаза до узких щёлочек и посмотреть вперёд.
Тот, кто призывает зиму, сел на корточки и фыркнул. Эту часть действа он любил, пожалуй, больше всего. То, что предшествовало треску ломающихся костей и крикам, раздиранию плоти и льющейся крови.
Страх.
Он протянул руку и снял костяную маску.
Мика вздрогнул и хотел закричать, но кожаный кляп пропустил лишь сдавленные рыдания. Лицо кельда под маской было сплошь покрыто мелкими пересекающимися шрамами. Они стёрли его черты, смазали бесформенную переносицу, сплющили и растянули в стороны ноздри, превратили губы в тонкую кривую линию. Бледно-голубые глаза были глубоко посажены в синюшные глазницы и глядели на Мику холодно и равнодушно. Под разлинованной шрамами кожей напряглись мышцы; они едва заметно задрожали, когда изо рта показался кончик влажного языка.