Держи ублюдка!
Бей его!
Односельчане ринулись на помощь своему собрату. Лишь я не смотрела на них: опустила взгляд на мохнатую тушу и присела рядом. На глаза навернулись слезы: я узнала его. Вожак стаи, самый крупный и матерый зверь. Так вот по кому так скорбно выли волки! Рука невольно опустилась на серый загривок, погладила холодную влажную шерсть. Сердце заныло в груди, в носу защипало.
Живая душа теперь мертвая.
Мужики всей гурьбой повисли на чужаке: Ланвэ и подмастерье Брун заломили ему за спину руки, не позволяя дотянуться до меча; братья Ридды, гончар и сапожник, подсекли ноги, вынуждая пленника упасть на колени; старики Гилль и Огнед вцепились ему в длинные сальные волосы, заставляя запрокинуть голову; Хакон что есть силы бил его кулаками в лицо. Поверженный латник рычал и дергался, изрыгая проклятия, пока громкую суматоху не прорезал зычный голос трактирщика:
Тихо все!!! Прекратите сейчас же, не то больше никому в долг не налью!
Он сильно толкнул в плечо разбушевавшегося Хакона, который никак не хотел прекратить избиение.
Сядь-ка, парень, да выдохни! прикрикнул на него Ирах. Сейчас разберемся, что тут к чему.
Хакон набычился и потер багровый синяк на скуле, однако трактирщика послушал и отступил назад, не переставая сверлить противника взглядом.
Ты зачем явился? надвинулся на все еще дергающегося верзилу Ирах.
Я уже сказал, рявкнул тот, сплевывая кровь с разбитого рта. Домой пришел.
Здесь не твой дом. У меня в трактире что забыл?
Пленник повел могучими плечами, закованными в железо, пытаясь сбросить с себя гроздьями нависших крестьян. Но, вперив взгляд в лицо Ираха, сказал уже более смирно:
Шкуру вот продать хотел.
Шкуру, эхом повторил за ним Ирах.
А то.
Шкуры я тут не вижу, только падаль.
Сам ты падаль! злобно крикнул чужак, снова дернувшись. Я убил его своими руками! Еще солнце не село в ту пору, когда он почти перегрыз мне горло!
Илва, отойди, бросил мне Ирах, словно не слыша последних слов пришельца.
Я еще раз провела рукой по жесткой шерсти, безмолвно прощаясь со зверем, и послушно отступила назад.
Шкуру-то сильно попортил? заинтересованно посмотрел на добычу трактирщик.
Целехонька, буркнул здоровяк, настороженно наблюдая за ним.
Ирах опустился на корточки рядом с мертвым зверем.
Ладно. Сколько хочешь за него?
Сколько дашь. Я не гордый.
Тогда вот что. Сейчас ты выйдешь отсюда, да подальше, сам снимешь с него шкуру, а тушу закопаешь. И лишь после заходи за платой. И смотри без глупостей! Видишь сам, тебе тут не рады.
Зато я умираю от счастья видеть ваши поганые рожи, пробурчал чужак, продолжая вырываться и громыхать доспехами. Да отцепитесь вы!
Ирах поднялся, кивнул односельчанам, и пленника нехотя отпустили.
Где моя мать? глухо прорычал тот, обращаясь к трактирщику. Я был доматам никого.
Ее больше нет, Ирах отвел глаза. И дома у тебя тоже нет, Тур. Уясни-ка себе это.
Что?! взревел чужак, которого назвали Туром. От его рева у меня мурашки побежали по коже, и я отступила еще на шаг назад.
Но Ирах не убоялся.
А то. Не твой это дом больше. Заберешь деньги за шкуру и проваливай отсюда.
Хакон смерил посрамленного соперника победным взглядом. Тот едва не исходил дымом от ярости, однако обвел налитыми кровью глазами харчевню и сдержался.
Это мы еще посмотрим, сказал он напоследок. Утер окровавленный рот латной перчаткой, взвалил на спину тушу волка и вышел вон.
Я услышала жалкий всхлип и не сразу поняла, что издала его сама.
Не бойся, Илва, Ирах положил ладонь на мое плечо, мы тебя в обиду не дадим.
Мне было невдомек, о чем это он толкует. Ведь чужак, устроивший в харчевне драку, не сделал мне ничего худого, даже не глянул в мою сторону. Но я благоразумно кивнула и покосилась на свое добро, все еще разложенное на стойке.
Ах да, перехватив мой взгляд, засуетился Ирах. Руна! Принеси-ка молоко, голубушка.
Руна смерила меня убийственным взглядом и скрылась за дверью кухни. Ирах пошарил в кармане засаленного передника и не глядя отсыпал мне целую горсть медяков. Мои брови взметнулись вверх: не надо было считать, чтобы понять, что здесь гораздо больше, чем стоил принесенный мною скарб. Но спорить не сталакакой же глупец будет сетовать на то, что ему переплатили?
Спасибо
Ирах едва ли обратил на меня внимание: он уже приветливо улыбался солдату из охраны нашего лорда, спускавшемуся по лестнице со второго этажа. Там, наверху, у Ираха сдаются комнаты постояльцам трактира. И не только приезжим, но и своимесли те хотят чуток поразвлечься с продажной женщиной. После того, как пышнотелая и немолодая уже Фанни минувшей весной была найдена в собственной постели задушенной особо ретивым любовником, продажная женщина в нашей деревне осталась всего одна: молодая хохотушка Мира. Девчонка всегда была мне по душе: осиротев в раннем детстве, она не утратила своего озорного, веселого нрава, скучать рядом с нею точно не приходилось.
Именно она спускалась теперь в харчевню вслед за своим любовником. Завидев меня, Мира просияла.
Привет. Принесла? шепнула она мне на ухо, приобняв за талию.
Я кивнула.
Тогда идем ко мне, она схватила меня за руку и потянула к лестнице, по которой только что спустилась.
Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.
В ее комнатушке царил сущий бедламвпрочем, Мира никогда не отличалась аккуратностью и любовью к порядкуи все еще витал тошнотворный запах немытых разгоряченных тел и недавнего соития. Я с трудом удержалась от того, чтобы не поморщиться, лишь незаметно потерла нос.
Ну, давай же! Мира нетерпеливо дернула меня за рукав.
Я пошарила в кармане передника и достала пучок сушеной травы.
Ты помнишь, что заваривать надо всегда свежее и не пить то, что простояло дольше дня?
Да помню я, помню, отмахнулась она, выхватывая у меня зелье.
Трижды в день
Ой, Илва, ну что ты такая скучная?
Я уже за сегодня так набегаласьс ног валюсь. А ты отчего такая веселая?
Мира рассмеялась:
Так мы же с тобой по-разному живем. Тыднем, а яночью. Я-то уже выспалась Корин был моим первым за сегодня. А его никогда надолго не хватает, так что мне не пришлось слишком усердствовать.
Она хитро подмигнула мне, а я почувствовала жар на щеках и отвела глаза. С Мирой мы общались уже давно, но я никак не могла привыкнуть к распутству ее речей, хотя распутство ее нрава меня уже давно не задевало. Тем чудней, что она стала моей единственной подругой.
Пальцы сами собой потянулись к теплому шерстяному платку, чтобы развязать концы и стянуть его с головы: в комнате Миры камин пылал еще жарче, чем в харчевне внизу, и я уже изрядно вспотела под уличной одеждой. Мира не упустила возможности провести рукой по моим волосам.
У-у-у, Илва, опять дразнишься? Когда ты мне уже принесешь той травы, которая сделает мои волосы такими же золотыми, как твои?
Я осторожно убрала ее руку и пригладила растрепавшиеся под платком пряди.
Я тебе уже много раз говорила: я не знаю такой травы, которая делает волосы светлыми. Рыжими сделатьмогу, чернымимогу, даже красными и синими могу, а вот светлыми
Подруга фыркнула и тряхнула своей густой темно-русой гривой.
Врешь. Ты же ведьма, ты все можешь. Вот сама себе такие сделала, а мне не хочешь
Ничего я не делала, засмеялась я. Я с такими родилась.
Откуда знаешь? Ты даже не помнишь, где и когда родилась.
Я помрачнела и отвернулась к двери.
Ладно, мне пора.
Илва, ну не дуйся, не все ли равно, что было с нами раньше? Главноекто мы сейчас. Лучше скажи: что там за шум стоял внизу? Жуть как любопытно, что я пропустила?
Ее слова не могли не вызвать улыбку: на эту девушку невозможно было долго сердиться.
Пришел какой-то чужак да учинил внизу бучу. Волка убил и продать хотел, я снова помрачнела, вспоминая остекленевшие глаза мертвого зверя.
М-м-м заинтересованно протянула Мира. А что за чужак? Молодой или старый?
Не старый, но и не молодой Хотя леший его разберет, он заросший весь и грязный.