Значит, нихельцы были, но вернулись назад. Это хорошо: нам не нужно натыкаться на такие летучие отряды, которые тут новую власть показывают. Но староста уменьшил мою радость: по его словам, нихельцы в селе появлялись несколько раз, причём многие, не задерживаясь, двигались дальшекак в сторону города, так и в сторону степей, где ещё имелись селения. Так что сам Пресветлый не смог сказать бы, встретим мы врагов или нет.
Семья старосты, как нетрудно оказалось понять, нихельцев очень не любила, поэтому с такой жадностью была готова выслушивать рассказы о том, как кто-то с ними воевал или хотя бы помогал наших раненых спасать. Поэтому я, сообразив, какие тут главные приоритеты, начал травить байки э-э-э-э скажем так: рассказывать почти правдивые истории о том, как мы с Мальком, не покладая рук, от чистого сердца, почти бескорыстно (только за еду), вкалывали на благо обороны города: разгружали обозы, ухаживали за лошадьми, помогали готовить обедыодним словом, дали всем поучительный пример того, как нужно работать для родной страны в годы войны, не требуя наград и даже достойной оплаты труда.
Мой друг, правильно уловив суть главной моей идеи, очень живо мне поддакивал, добавляя в мой пространный рассказ свои примеры, личные воспоминания и замечания, причём, разумеется, совершенно искренне. Ведь мы те же самые камни не только кидали во врагов с крепостных стен, но и своими руками затаскивали на эти стеныкогда отбывали повинность как дезертиры. Мы их передавали по цепочке, из рук в руки; за сутки такой монотонной тяжёлой работы у нас тупели и кружились головы, спиныне разгибались, а руки болели и отваливались. Мы не врали; как можно было усомниться в правдивости наших рассказов, приправленных глухой досадой на скажем так: руководителей нашего дармового труда? Тут уж и наша Солнышко, слушая такое искреннее излияние души о нашем добровольном трудовом геройстве, сама, разинувши рот, присоединилась к благодарным слушателям.
Одним словом, мы неплохо закусили. Нам и выпить предлагали, но я, скрепя сердце, отказался: потом и переночевать бы пришлось у гостеприимных крестьян в сарае, а там, глядишь, к нашей подруге потянется очередь жаждущих исцеления, а к намжелающих дровишек нарубить с малыми расходами. Потом благодарить начнут, да опять с выпивкой и с подробными рассказами Ну их! Эдак мы тут до зимы застрянем, да ещё и сопьёмся.
И снова дорога, и снова изнуряющая, отупляющая тряска на телеге. Только, кажется, Миляге всё равно: у неё вся жизнь состоит из того, что нужно быть запряженной и тащить, тащить возок туда, куда укажут, отмахиваясь хвостом от мух.
Что ж вы творите?! пытался я вразумить друзей. У нас какая легенда, а? Малёкнедоумок, Солнышкознахарка, япросто ваш брат. Так какого же вы начали языком молоть? Забыли, чему нас Ухват учил?! Мы же ведь чуть не спалились!
А ты сам чо?! окрысился Малёк. Назвал нас супругами!
Пришлось
Но они же хорошие люди! возмутилась девушка. Они же так за город переживали! Им хотелось знать подробностия и рассказала, что знала
Я возвёл очи горе:
Боже, не оставь нас в доброте своей Ребята, вы что, не понимаете, что никогда никому нельзя доверять? Вот приедут завтра нихельцы в село, возьмут старосту за грудки: кто тут у тебя гостевал?! он и расскажет им всё, что слышал, и даже то, что сам про себя решил. Это они при нас горячие патриоты, а при нихельцах какие??? Если мы сказали, что помогали раненым солдатам, то тот же староста скажет врагам, что мы в Гренплесе главными защитниками былилишь бы его семью не трогали. Или жена его так скажет. Неужели вы ещё людскую сволочную натуру не понимаете?! Детишек вроде бы уже знаете, как делать, а неужели не знаете, как люди всё умеют извращать, когда выкручиваются?!
Ну, ты!.. вспылил Малёк. Если такой умный, то и езжай дальше один!
Он соскочил с телеги, а потом стянул с неё и пискнувшую Солнышко в охапку. Яростно схватил свой мешок и зашагал назад, чуть ли не силком волоча за собой растерявшуюся подругу за локоть.
О, Господи, лик твой ясен
Я остановил Милягу, тоже слез на землю и бросился за ними следом.
Слушай, погоди ты Да стойте ж вы, в конце-то концов! я ухватил Малька за рукав. Не дури. Не злись ты. Ты что ж думаешь, что, если уйдёте, то будет вам счастье?! Ага, щас! Если будете вот так же трепать языком, то вас непременно схватят и казнят. И дело загубите. Вы ж меня на допросах выдадите, и мне тоже будет хана
Малёк резко остановился и глянул на меня в упор:
Эх, а я тебя другом считал Ты что ж думаешь, что я вот так тебя нихельцам выдам? Да пошёл ты знаешь куда?!
Ты, конечно, не выдашь, послушно согласился я, кивая. А она? А когда её пытать начнут? Ты об этом подумал? Её ж на твоих глазах пытать будут, нарочно.
Малёк весь напрягся, готовый лопнуть, но, глянув на подругу, приостыл.
Себя не жалкоеё пожалей, продолжал я гнуть своё. И золото. Ты что, не понимаешь, что вот всё это, я широко отмахнул рукой назад, к телеге, нихельцам достанется? Я ведь от погони не отобьюсь. А враги на это золото знаешь, сколько всего накупить смогут??? Давайте так: доберёмся сначала до наших, а потом можете идти, куда хотите и болтать всё, что хотите. Вот ни слова я вам не скажу, честно!
И я даже знак Пресветлого на себя наложил, от чистого сердца.
Мы кое-как помирились и продолжили свой путь.
Меня глодало любопытство: вылечила Солнышко хозяйку или нет? Она фыркнула:
Подумаешь! Как будто что-то особенное у ней! Живот болит, кровь выделяется и жар небольшой. Нужно каждый вечер заваривать 3 большие ложки аниса в трех стаканах кипятка. Наутро процеживаешь настой и пьёшь его маленькими порциями в течение дня. И вот так нужно делать от 2 до 6 недель. Потом ещё на ночь делаешь компресс: половину стакана красной глины в небольшом количестве горячей воды доводишь до кашеобразного состояния и полученную смесь наносишь в теплом виде на низ живота. Эти рецепты в наше время и без меня нужно знать любой бабе в любой деревне. Всё-таки тёмный у нас народ, неграмотный. Я у них не то, что ведуньейакадемиком могу называться.
И она весело улыбнуласьну, точно, как будто яркое солнышко выглянуло из-за хмурой тучки, и даже как будто светлее стало. Мы с Мальком тоже невольно заулыбались.
В эту ночь я во время своего дежурства к нашей стоянке даже не подходил: нарезал круги подальше. А утром опять спал: телегой управлял Малёк, понемногу осваивая эту науку.
Приехали!..
А? что? я спросонья сразу схватился за топор.
Малёк показывал вперёд. Я тоже туда глянул: река, широкая такая и спокойная. Чистое небо с пятнами лёгких плывущих облачков. Насекомые стрекочут, непугливые. Освежающий ветерок играет, и Миляге даже не нужно хвостом кровососов отгонять. Благодать. Как будто никакой войны нет и никогда не было. А зачем же тогда меня разбудили???
Мост через реку. Хм, какой-то он не такой Я бы сказал: это только мост на половину реки, а второй половины вообще не имелось. И причина тоже была понятная: оставшиеся пролёты хранили чёрные следы пожара. Война всё-таки задела и эти места.
Вот и приехали
Я слез с телеги, сошёл на обочину, прошёлся, разминая затёкшее тело. Ага, вон видно фиолетовые стебельки моровки. Я сорвал одну травинку, зажевал задумчиво. Малёк сидел на облучке, покачивая головой в такт то ли мыслям своим, то ли песенку какую пел про себяразумеется, непристойную, солдатскую. Солнышко неодобрительно на меня косилась, как будто бы я хмельное хлестал ковшиком, а не жевал расслабляющую травинку. А что же ещё мне оставалось делать? Плакать, что ли, от отчаянного бессилия?
Конечно, мы, молодые, и пешком смогли бы дойти, когда-нибудь. Но что делать с проклятым золотом? Всё-таки топить в реке? Жалко, аж до слёз жалко.
Телега реку не пройдёт. Там, где мостов не имелось, создавали паромные переправы, но мы же не можем тут целый плот строить, который выдержал бы и лошадь, и тяжеленную телегу. У нас, кстати, с собой ни единого гвоздя не имелось.
Вообще-то, Миляга смогла бы эту речку сама переплыть: не абы тут что, а плавать лошади всё-таки умеют. А телега? Золото, положим, мы на другой берег по одному горшку смогли бы переправитьизмучились бы, но, наверное, смогли бы. Телега же плавать не умеет, а без неё нам золото всё равно не дотащить.