Они совсем почти не говорили, а только сидели друг напротив друга и смотрели в глаза, и пытались прочесть в них все, но в них не читалось ничего, кроме внимательного желания прочесть все.
В ресторане было какое-то особенное освещение: вроде бы и светло, но в то же время и полумрак. И некрасивое лицо Павла казалось другим: черты его утончились и тепло светились добрые, мягкие глаза. Сейчас он казался Нике даже красивым. И хотелось, чтобы он обнял ее крепко, согрел, чтобы передал ей часть своего спокойствия и своей силы. И хотелось обнять его, запустить руку в его мягкие волосы Почему-то она была уверенна, что они непременно мягкие и шелковистые И досадно было, что он с ней только подчеркнуто вежлив, и не делает попыток обнять ее, или сесть поближе, или положить руку на ее колено, или пригласить ее потанцевать. Хотелось, чтобы он сказал ей что-нибудь двусмысленное, что можно было бы истолковать как неприличный намек. Но Павел был молчалив и подчеркнуто вежливи только. И поэтому Ника начинала злиться, нервничать. И поэтому еще она много пила вина и много курила.
А когда они встали, чтобы уходить, рука ее самопроизвольно, неожиданно для самой Ника, ласково и нежно коснулась щеки Павла. Этот непроизвольный жест смутил Никуона никогда еще не позволяла себе такого. Это мимолетное движение выдало ее с головой, раскрыло ее подсознательное желание коснуться Павла, прильнуть к нему, раствориться в нем, отказаться от себя и не думать ни о чем.
И Павел понял это желание, но и заметил еще, что ей неловко. Поэтому он не подал вида, что понял: не улыбнулся нежно, не задержал ее руку, как ему того хотелось.
В каком ты районе живешь? спросил он, когда они вышли на улицу.
А зачем тебе?
Неужели ты думаешь, что я даже не провожу тебя домой?
Слишком далеко провожать. Я же не местная, то есть не из этого города. А на последний автобусдаже на часы смотреть не надоуже опоздала.
Павел предупредительно распахнул перед ней заднюю дверцу.
Ника смотрела на Павла, но и теперь, когда магическое освещение не изменяло по-волшебному его черты, он уже казался ей мужественным и красивым. Она не могла понять, почему сначала он казался ей другим. Почему-то теперь она не могла отвести от него взгляда. Ей хотелось приблизиться к нему, коснуться губами его затылка. Она чувствовала себя счастливой рядом с этим малознакомым человеком. И теперь произнесла вдруг мысленно, обращаясь к тому, к кому не обращалась уже много лет: «Спасибо, Господи!».
А потом, решившись, сделала, наконец, то, что давно уже хотела сделать: подошла к нему сзади и положила ладони ему на плечи.
Когда он почувствовал ее тонкие руки на своих плечах, бешено заколотилось у него сердце, и он напрягся весь, замер, боясь нечаянно, неловким движением спугнуть эти легкие ладошки. И произнес вдруг мысленно, обращаясь к тому, в кого не верил никогда: «Спасибо, Господи!».
Когда они вошли в квартиру, то Ника остановилась напротив Павла, и так близко, что нельзя было не понять, что она хочет от него.
В это время вечерами уже холодно, сказала она тихо.
Павел обнял ее за плечи и прижал ее бережно к себе, Ника прислонилась щекой к его груди и вдохнула в себя его запах: запах дыма от ее сигарет, мужского пота и морского прибоя (вероятно, именно таким был аромат его одеколона). Большие теплые ладони Павла бережно ласкали ее тонкие холодные плечи, гладили ее густые волосы. Потом Павел взял ее на руки и легко понес в комнату, но не в ту, где они сегодня играли в шахматы, а в другую. Левой рукой Ника гибко обвила его шею, а правой искала и неловко расстегивала пуговицы на его рубашке. Расстегнула, обнажила его плечо и коснулась его долгим нежным поцелуем, так, как не целовала никого, потому что так целуют только одного, единственного, самого дорого и любимого мужчину. Осторожно положив Нику на постель, Павел нагнулся над ней и прильнул к ее губам своими, горячими и сухими. Так никто не целовал Нику, поцелуи других были влажны и порочны, в них было много сладострастия, но не было страсти. А поцелуи Павла обжигали, сводили с ума, будто он долго бродил по пустыне, томимый жаждой, и вот припал к искомому источникуНикиным губам. «Будто со Змеем Горынычем целуюсь», улыбнулась про себя Ника и ответила ему таким же горячим и отчаянным поцелуем. И долго не отпускали друг друга, прижимаясь крепко, сливаясь в огненном, опустошающем поцелуе, пока не стало больно губам.
Утром Ника проснулась от ощущения, что за ней наблюдают. Это действительно было так: когда она открыла глаза, то взгляд ее встретился со взглядом Павла. Он смотрел на нее и ласково улыбался. Она улыбнулась ему в ответ и приподнялась, протягивая ему губы. Он нежно поцеловал ее. Шепнул: «Я пойду приготовлю завтрак, а ты пока можешь привести себя в порядок. Зеркало есть на дверце шкафа», поцеловал Нику еще раз и вышел, приоткрыв дверцу, в которую было вделано зеркало.
Когда он вернулся в комнату, неся на подносе кофе и бутерброды, он увидел, что шкаф уже закрыт, а Ника сидит перед тумбочкой, на которую высыпала содержимое сумочки, и накладывает макияж, глядя прямо перед собой в пустоту, будто слепая. И даже из крышечки ее пудреницы, которую она держала в левой руке, зеркальце было вынуто.
«Она же боится зеркал», догадался вдруг Павел, и ему почему-то приятно стало, что даже фобия у нее такая странная и необычная. Он улыбнулся и поставил поднос на свободную тумбочку. Сел рядом, обнял ее ласково за плечи:
Ты, наверное, не знаешь даже, как выглядишь? спросил, улыбнувшись.
Почему? насторожилась.
Но ведь ты же не любишь смотреться в зеркало, разве не так?
Посмотрела настороженно, поняла, что догадался, но потом подумала вдруг, что это здорово, что догадался, и, кажется, не подшучивает над ней.
Что ты, себя я видела, улыбнулась, их же столько кругом понавешено. И засмеялась даже, так весело засмеялась, что и Павел не выдержалтоже засмеялся, и долго смеялись вместе, соприкоснувшись лбами. Ника смеялась по-настоящему, впервые за последние годы.
Потом он приподнял ее голову и осторожно поцеловал в немного припухшие после вчерашних поцелуев губы. Дотронулся пальцем: «Не больно?»
«Нет, улыбнулась Ника, все в порядке, мне нравится, как ты целуешься». Нагнулась еще ближе и прошептала ему на ухо еле слышным, срывающимся голосом: «Я хочу тебя». И обвила его шею гибкими руками, опрокинулась навзничь, увлекая его за собой. Он касался ее губ, глаз, шеи горячими губами, а она гладила его по голове, искала его губы и, находя, не отпускала долго и смотрела на него широко раскрытыми бездонными глазами. И он догадывался, что этой девушке действительно не кажется неприятным его некрасивое лицо, что ей действительно нравятся его простые поцелуи и безыскусные ласки. И от этого хотелось еще сильнее и жарче припадать к ее губам и ласкать бесконечно долго и иступлено, изнывая от страсти, ее нежное, хрупкое тело, слегка напрягающееся под его рукой.
Глава пятая. Рукописи горят
Случайная встреча Павла и Ники перерастала в роман. Павел все больше и больше удивлял Нику, разрушая привычное представление о безмозглом и бездушном коммерсанте. Он окончил престижный столичный вуз, был очень начитан. Павел разбирался почти во всем, но никогда не хвастался этим. Он был скромен, но уверен в себе. С Никой он был внимателен, предупредителен и чуток. Часто он понимал ее с полуслова и даже совсем без слов. Выполнял все ее желания, прихоти и капризы. И ничего не требовал от Ники, ничего не запрещал, ни к чему не придирался. Но больше всего Нике нравилась в нем его прочность и надежность: он был весь земной, будто бы вросший в землю, словно столетний великан-дуб, и, казалось, ничто не могло оторвать его от земли, может быть, даже и та, о которой почти всегда с содроганием вспоминала Ника. Он не метался в поисках смысла, не улетал к небу, предаваясь бесплодным мечтаниям. Он просто жил, но жил так крепко и полнокровно, что заражал своей энергией Нику и возвращал ей первобытную радость жизни и любви, которую растеряла Ника, пока спала, мечтала и бегала от той, от которой убежать невозможно.
До встречи с Павлом у Ники ничего прочного не было в жизни, и она цеплялась за Павла, как утопающий за соломинку, пытаясь выбраться из болота тоски и страха, давно и уверенно засасывающего ее. Во всем, что он делал и говорил, она старалась найти прочное, надежное, здоровое. Она даже как-то спросила его нетерпеливо: