Да я себе в кошмарах буду сниться, в отчаянии пробормотала Вероника.
Для меня этот кошмар уже реальность, ехидно заметил Алишер. Ну давай я сотру вот это вокруг глаз, и мы пойдём? А то опоздаем.
Вероника нервно кивнула.
Ты, главное, не дёргайся и не привлекай внимания, напомнил Алишер, стирая тени с висков. На вот, ещё кепку надень, боже ж ты мой.
Ангел, помилуй! выдохнула Вероника, пристраивая головной убор на сползающий парик.
На улице было почти двадцать градусовнепривычно тепло для Роттербурга в середине мая. Веронике, наверное, было жарко; она возмущённо покосилась на Алишера, но ничего не сказала.
Не глазей по сторонам, лучше под ноги смотри, заметил он.
Но Вероника не могла оторвать глаз от улиц и зданий Роттербурга. Каждую минуту она замирала, чтобы рассмотреть что-то новоес равным интересом, неважно, тротуар это, пешеходный переход, кафе или урна. Алишер сначала торопил её, но быстро сдался. Удивительно было наблюдать за ней. Человек всю жизнь провёл в четырёх стенахчто она должна сейчас чувствовать?
Здесь всё не так, как рассказывала мне мама, поделилась с ним Вероника.
Ну ты сравнила Роттербург с вашим королевством! Роттербург был построен из ничего, на ровном месте, отозвался Алишер. Поэтому он больше всего похож на земные города, наши родители так говорят. Смотри, мы сейчас на трамвае поедем.
Вероника изумлённо исследовала остановку с нанесённой на стекло картой города, пока Алишер покупал билеты. Был ясный день, и люди на остановке терпеливо ждали, когда подъедет следующий трамвай. Алишер видел, что Вероника расслабиласьв этом мире всё было непривычным, но он её не пугал.
Алишер, трамвайэто вот та штука? смущённо прошептала она, кивая в сторону стремительно приближающегося вагона. Тот был увенчан белым флагом Соединённой Федерации с синими звёздами в чёрном круге.
Именно. Держи свой билет. Смотри, сейчас откроются двери Не как обычные двериэти разъедутся в стороны. Следуй за мной.
Он прошёл в конец вагона и сел на широкое кресло.
Довольно комфортно, заметила Вероника, осторожно присаживаясь и стараясь не разрушить с таким трудом сконструированный костюм.
Алишер рассмеялся, когда они тронулись и Вероника в панике схватилась за поручни.
Ты же уже ездила на машине, заметил он.
Ага, воскликнула Вероника, целых два раза! В первый раз я слишком волновалась, а во второй ну ты помнишь. Хотя погоди Я же ещё в этой, в тюремной машине была, когда встретила другую девочку.
Сидящая перед ними женщина дёрнула головой. Алишер многозначительно кивнул в её сторону.
Небольшое приключение, ничего страшного, наигранно весело сказал он. А то, что ты трамвай первый раз в жизни видишья так и думал. У вас ведь их нет в Набреге.
Вероника уставилась на него во все глаза.
Я слышал, у вас даже электричества нет, продолжил Алишер, не давая ей вставить слово.
М-м, промычала она. У нас в Набреге вообще не очень.
Ты мог бы сказать, что я из Флоры, раздражённо заметила она, когда они вышли из трамвая. Вероника первая выпрыгнула из вагона, не давая ему протянуть ей руку. Почему именно Набрега? Из всего Флориендейла!
Алишер догнал её и придержал за плечо.
Послушай меня, прошептал он. Нет никакого Фло вот этого вот. Не произноси здесь это слово. Флоры тоже нетона разрушена, отравлена, никто там не живёт. Понимаешь? Все это знают, только ты Хватить жить в сказке, Ника! Принцессы, короли и королевыздесь этого больше не существует. Ты либо пытаешься сохранить жизнь себе и своей матери, либо тебя так и схватят при свете дня на улице, потому что ты не умеешь держать язык за зубами!
Я поняла, после паузы ответила Вероника, и было видно, что новость о Флоре задела её. Алишер ты говоришь, разрушена? А другие города как же? Набрега же существует, и Алилут
Только столица была разрушена, угрюмо сказал Алишер. Пойдём, Джоан нас заждалась небось.
«Колыбель Афродиты» был одним из типичных салонов красоты, которые, как грибы после дождя, появляются на окраинах города и загадочным образом существуют там годами, вечно полупустые, обшарпанные, балансирующие на грани банкротства. В Роттербурге их было особенно много. Алишер никогда бы не пошёл стричься в такое место, но Джоан имела определённое влияние в нужных кругах, а Кенжел имел влияние на Джоан. Алишер не знал, каким образом, но его брат договорился с ней о кардинальном и, главное, конфиденциальном изменении внешности Вероники, не вызвав у бывшей подруги ни единого вопроса.
Они ожидали Джоан в небольшой прихожей, сидя на шатких пластиковых стульях. Вероника заполняла форму, выданную администратором.
Я не думаю, что тебе это нужно, заметил Алишер.
Ну а вдруг, Вероника напряжённо водила ручкой по строчкам и наконец радостно воскликнула: Так, ну хотя бы один пункт я могу заполнитьдата рождения!
И когда?
Второе мая тысяча восемьсот
О нет-нет, только не это! заволновался Алишер. Не вздумай писать такое! Сейчас земное летоисчисление.
Но хотя бы второе мая у вас есть? неуверенно спросила Вероника.
Алишер кивнул.
Второе мая есть. То естьон бросил на неё растерянный взгляд, чёрт было в начале прошлой недели Мы встретили тебя второго мая, Ника.
Что?..
Она медленно положила ручку на листок бумаги и откинулась на спинку стула: плечи поникли, на глазах мгновенно выступили слёзы. Как у девчонок это получается так быстро? Алишер хотел утешить её, но пока он искал подходящие слова, к ним подошла Джоан.
Кенжел вроде сказал мне, что это большой секрет, а вы тут форму заполняете? усмехнулась она и протянула Веронике руку. С трудом оторвав глаза от засохшей пальмы в углу прихожей, Вероника посмотрела на парикмахера.
Джоан была высокая, с острыми локтями и коленями и длинным носом, и впечатление производила скорее неприятное. Раньше, когда она встречалась с Кенжелом, Алишер её откровенно недолюбливал, и теперь ему было стыдно.
Джоан увела их в отдельную комнату, прикрыла дверь и попросила снять верхний слой костюма. «Что за чудовище ты сотворил?» качала она головой, стягивая парик и стирая макияж, который и без того уже потёк и оставлял тёмные бороздки на щеках и шее девушки. Вероника молча делала, что ей говорили, и, казалось, всё ещё думала о потерянном дне рождения.
Алишер вышел позвонить, а когда вернулся, она уже сидела в креслев накидке, с собранными волосами. Джоан стояла за спиной Вероники и что-то разглядывала.
больше не болит? услышал он обрывок разговора.
Что не болит? Алишер подошёл ближе. На шее у девушки алело расплывчатое пятно, кожа вокруг покраснела и шелушилась. Блин, что это?!
Вероника не отвечала.
Тюремная метка, сказала Джоан. Вот здесь, видишь, «Р» как «Роттербург», вот эта четвёркаапрель, ноль и триполитзаключённый, а дальше я не помню.
Ты откуда это знаешь? поразился Алишер.
Она пожала плечами.
Скажем так, это не первый человек в моём салоне, который побывал в тюрьме. Ты откуда?
Алишер в отражении зеркала видел, как метнулся взгляд Вероники от Джоан к нему и обратно.
Из Алилута, сипло сказала она.
С юга! воскликнула Джоан. Ну тогда понятно. Хотя я бы на твоём месте не высовывалась. Тебе сколько, лет четырнадцать? Политзаключённая, тоже мне. Но я понимаю, сама из Ориенталя
Откуда? не понял Алишер.
И как там? взволнованно спросила Вероника.
Алишер видел, как засветились её глаза, но длилось это всего один миг. Джоан пожала плечами и принялась за работураспустила часть волос Вероники и вооружилась острыми ножницами.
Да ничего нового. С тех пор, как нас выгнали, там никто не живёт. И я, наверное, никогда больше не вернусь Но жалко, особенно родителям моим жалко. Там вся жизнь их прошла.
Я даже не знал, что ты не из Поверхностного мира, заметил Алишер.
Ты много чего обо не знаешь, Алишер, флегматично отозвалась Джоан. По умолчанию все выходцы из Флоры и Ориенталя неблагонадёжные. За ними ведётся особый контроль, не знаю, сколько ещё это будет продолжаться До абсурда доводят, считают рейтинг по баллам.