Это где же ты, служивый, к моему Ордену примкнуть сподобился? и с подозрением прищурил правый глаз.
Нужен ты мне, с Орденом вместе, небрежно отмахнулся тот, добыл из сумки на поясе коротенькую, толстую трубку, похрустел странным, заискрившимся приспособлением и с довольной улыбкой пыхнул сизым, вонючим дымом.
Покурить припёрло до зарезу, разъяснил простодушно. В строю-то, кто ж позволит, а тут ты! Поневоле уверуешь. Кто там у тебя, говоришь? Белый Дух?
Неважно, Матвей облегчённо выдохнул. Уж испугаться успелоткуда бы взяться последователю придуманного культа?
Да и молчим что-то давно, спокойно и рассудительно взялся толковать солдат. Сейчас у командира засвербит песню послушать, так я уж лучше подальше отойду. У нас песни всё больше про верных баб, которые солдат с войны ждут, а у меня от этой темы с души воротит.
Скривился, точно гадость какую вспомнил, под ноги сплюнул смачно и жёлто, остро зыркнул из злобного прищура.
Известно, как они ждут. Как разлягутся по кустамза ноги не растащишь.
Матвей смущённо кашлянул, с опаской глянул на мальца. Миха глазёнки выпучил, рот приоткрыл и уставился на солдата в нетерпеливом ожиданиирассказ обещал быть интересным.
Чего это ты на баб-то осерчал, служивый? снисходительно спросил Матвей. Разошёлся, не остановить. Как будто раньше про них только хорошее думал, а тут вдруг прозрел внезапно.
Раньше я про них вообще не думал, неожиданно успокоился тот и усмехнулся криво. Была нужда, думать ещё. Просто праздники подошли, мы отметить собрались, очередь уж расписаликому, когда отдыхать И на тебе! Из-за какой-то суматошной дуры пришлось в поход выдвигаться. А теперь что? Пока туда-сюда ходим и праздники пройдут, а следующие не скоро.
Вздохнул душераздирающе и снова длинно, тягуче сплюнул. Матвей поморщился, но промолчал. Только головой сочувственно покачал и языком негромко поцокал.
Обидно, конечно.
А с бабами-то что? нахально влез в мужской разговор Миха, солдата за штанину нетерпеливо дёрнул.
С какими ещё бабами? удивился тот.
По кустам которых За ноги!
А ну иди отсюда! вызверился служивый, но тут же повернул к Матвею худое, бородатое лицо и одобрительно ухмыльнулся. Резвый у тебя пацанёнок.
Сам не рад, хмуро буркнул Матвей.
Ему, с таким характером, к нам надо, рассудил солдат, а не к монахам.
Подрастётразберётся. Так чего ты там про бабу-дуру толковал?
Монах, а туда же! изумился бородатый и даже дымом поперхнулся. О бабах! А я ещё удивляюсь, где мальчонка такого похабства нахватался?
Да нет! осадил солдата Матвей. Про бабу, которая вам праздники испортила. Я как раз ищу одну такую любительницу праздники портить.
А тебе она зачем? лукаво прищурился служивый. Грехи отпустить и к богу проводить?
Уж как пойдёт, смиренно вздохнул Матвей. Может прямо с грехами и отправлю. Пускай там сами разбираются.
Это верно, одобрил солдат, трубку о каблук старательно выколотил и в сумку аккуратно сунул. Нужная вещь, страшно подуматьпотерять. Да у солдата вообще вещей негусто, и все важные. Мелочей нет.
Говорят там, и взглядом по небу шаркнул, целая канцелярия, почище нашей полковой. Вот пусть головы и ломают. А нам лишь бы отсюда эту напасть спровадить.
Спровадим, успокоил Матвей и локтем бородатого нетерпеливо в худой бок подтолкнул. Вышло неловко, вроде как даже хрустнуло там что-то.
Так что за баба-то?
Не знает никто, сокрушённо выдохнул тот. Взялась из ниоткуда и как давай воду мутить! И жизнь плоха, и власти не те, и менять надо всё
Точно она! возбуждённо воскликнул Матвей. Как зовут паразитку?
Таких и звать не надо, фыркнул солдат. Они сами приходят, фиг выгонишь потом.
Имя, говорю, какое? раздосадовано взмахнул руками Матвей, едва мальца случайно не зашиб.
Мне-то откуда знать? пожал худыми плечами солдат. Всем им одно имясаранча! Она воду замутила, а желающие глотку драть всегда найдутся. Под хорошие лозунги чего ж не поорать? Сам люблю, когда не на службе. Вот и пошли в городке лавки трещать. Винные особенно. А уж как народ вина хлебнул, самая смута и началась. Теперь без хорошей трёпки в ум ни за что не войдут, дело проверенное.
Внезапно, тонко и визгливо, прозвучала невнятная команда. Строй солдат одновременно тяжело выдохнул и потекла из-под блестящих касок тягучая, тянущая душу, песня. Слов не разобрать, но мотив такой, что только за гробом шаркать, слезой давиться.
И верно, едва заметно вздрогнул Матвей. Такое лучше издалека слушать. А лучше и не слушать вовседольше проживёшь.
Не знаю, насчёт дольше, хохотнул служивый, но веселей-то уж точно. А такую тягомотину слушатьудавиться впору.
Ну так и пели бы правду! тоненько пискнул Миха.
Да кого ж с такой правдой на войну-то загонишь? снисходительно спросил солдат. Пошли бы толпой по кустам шастать, с бабами своими разбираться. Уж лучше так.
Кому лучше? не понял малец.
Бабам, кому ж ещё? Им при любом раскладе лучше. Дома мужикхорошо, а нет так ещё лучше.
Миха вздохнул, кепку на ушах поправил и подмигнул ухмыляющемуся солдату.
Врёт, похоже, служивый. Если всё так плохочего ж ему весело тогда? Ржёт вон, любой конь от зависти удавится.
* * *
Матвей задрал лицо к прозрачному небу, прикинул что-то, хмыкнул, но промолчал. Давно уже улеглась дорожная пыль, потревоженная тяжёлой, солдатской поступью, а он всё не мог решить, что делать. Обогнать солдат, чтобы первым встретиться с Лилой? Или сначала позволить служивым порядок в городе навести, а там уж и с девчонкой разбираться? Оба варианта спорные, и чем дольше Матвей думал, тем больше сомнений плодилось в бедной голове.
Дядька Матвей! изумлённо воскликнул Миха и привычно, изо всех невеликих силёнок, вцепился в Матвееву руку. Что это из-за леса вылазит? Может, помолиться на всякий случай?
Матвей пацану кепку небрежно на глаза надвинул, усмехнулся. Разумный человек на всякий случай оружие готовит, а молитвы в таком деле плохая подмога. Молитвы позже, за упокой.
Из-за верхушек деревьев, действительно, показался бок неведомого существа, покачался и опустился обратно, словно только на это сил и хватило. Что-то смутно знакомое померещилось Матвею в этом явлении, а чтоне понял пока.
Айда, малой, решительно махнул рукой в ту сторону, где спряталось странное создание, и радуясь, что не надо прямо сейчас задачку с Лилой решать. Всё равно спешить некуда. Глянем, что за штуковина там такая, диковинная?
Экий ты отчаянный, дядька, жалобно проблеял Миха и острым носиком слабо шмыгнул. Что мы там не видали? А если это зверина страшная? Ведь сожрёт!
Не бывает таких зверин, уверенно заявил Матвей, хоть и сам не понялоткуда такая уверенность на чужой планете? Поди ж знай, что тут бывает? Может и не такие ещё твари водятся.
Но, если хочешь, здесь меня подожди, буркнул примирительно. Ишь, смелый какой выискался, укорил себя беззвучно. Лоб здоровенный, а мальцу десять лет всего!
Ещё чего! немедленно взвился Миха и обеими руками, с отчаянием в карих глазёнках, нахлобучил кепку поглубже. Разве можно тебя без присмотра оставлять? Я с тобой.
Рукавом куртки под носом решительно мазнул, но тут же опомнился, по рукаву худенькой ладошкой суетливо зашаркал. Чай, не старая дранина, сопли-то по ней размазывать!
Да и страшно одному-то, добавил потише и острым взглядом из-под козырька зыркнул. Уж я-то знаю.
Ну и правильно, добродушно прогудел Матвей, корявый посох поудобнее перехватил и легонько похлопал широкой ладонью по костлявой, пацанячьей спине. Одному всегда плохо. Поэтому давай-ка, брат, вместе держаться.
И так уж держусь, пискнул тот и вцепился в рукав Матвеевой куртки.
Совсем немного успели по мягкому мху прошагатьнепонятный предмет вновь высунулся из-за верхушек деревьев. Но на этот раз Матвей уже не удивился, лишь хмыкнул удовлетворённо, да губы скривил. Не зря мифическое чудовище знакомым показалось, теперь уже уверенно можно сказатьне зря. Едва ступили на полянку, сплошь заляпанную крупными, бирюзовыми цветами, Миха изумлённо охнул и даже зачем-то рот ладошкой прикрыл.