Мародеры, бандиты, дезертиры и прочее отребье ощутили на себе стальной кулак воли. Любое проявление неповиновения пресекалось, инакомыслие каралось. Инквизиторы стали всем: они ловили бандитов, вершили справедливость, раздавали остатки продовольствия. Они стали именно тем, ради чего создавалась церковь, поводырем в беспросветной тьме.
Очагами восстановления человеческого племени стали монастыри, в большинстве своем выжившие и давшие надежду оставшимся в живых. Именно из их запасов кормили умирающих с голоду. Оттуда же пришёл жёсткий приказ о контроле за рождаемостью. Теперь каждая женщина детородного возраста обязана была выходить не менее трех детей. Не выполнявших план наказывали, перевыполнявшихособым образом поощряли и ставили в пример.
С голодом боролись с помощью создания коммун, в которые сгонялся и стар, и млад. Люди пахали, сеяли под надзором церковников, но никто не роптал, суровые временасуровые решения.
Каким образом выживали нелюди, никто не знал, потому что на тот момент между расами контакты практически прекратились. Не до беды соседа, когда горит твой дом. Тем более что отношения, подстегнутые войной, были далеки от приятельских.
Человечество выстояло. Чтобы восполнить потери населения, законы о рождаемости не отменяли целых сто лет. Люди работали на износ. Церковь на это время приняла на себя всю тяжесть ответственности за человечество, выхаживая его, словно больного ребёнка.
Постепенно, далеко не сразу, сказал брат Маркус, церковь стала все больше уходить в тень. Мы не светские власти. Священников никто не готовил к управлению государством. У тех людей не было ни опыта, ни знаний. Знания, полученные опытным путем далеко не всегда вели к верным решениям. Да и люди, какие бы ни были у организации возвышенные цели, не всегда могут устоять перед соблазнами. Испытание медными трубами не самое страшное, гораздо сложнее остаться человеком, будучи обремененным властью.
Когда Кардиналы приняли решение добровольно сложить с себя полномочия, Церковь оказалась на грани раскола. Не всем пришлось по душе предложение передать управление жизнью общества светским властям.
Но и эту страницу истории человечеству удалось перевернуть. В основном за счет появления внешних врагов. Нелюди тоже долго не могли оправиться от удара стихии. Но в отличие от людей, ее источником они посчитали не божественный промысел, а каверзы со стороны самой молодой расы. Кто еще виноват в том, что их постигла такая участь?
Гномы, орки и эльфы выступили единым фронтом в надежде раз и навсегда решить проблему самой короткоживущей расы. Результатом войны на истребление стало заключение договора о ненападении. Люди отказывались от всяческих гонений по отношению к старым расам Арли, а эльфы, гномы и орки обязались пустить к себе эмиссаров истиной веры. Во всех их городах, согласно договору, теперь находился монастырь или церковь Святого Круга. Запрещалось препятствовать появлению неофитов из числа старых рас.
История умалчивает причины столь кабальных условий. Но не в этом суть. Основным итогом договора стало подписание особого соглашения, в котором владыки эльфов, гномов, орков и людей поклялись на веки вечные самой страшной из своих клятв, что приложат все усилия, чтобы не допустить повторения случившегося. Речь, конечно, не о последней войне, а о бойне, которая стала ей причиной.
Высокие договаривающиеся стороны обязались передавать соседям любые сведения, которые могли бы касаться случившегося. Даже намек на намек должен был быть известен остальным, чтобы у всех оставалась возможность принять меры по предупреждению смуты. Предусмотрели все мыслимые и немыслимые варианты, все были готовы дуть на воду, лишь бы избежать новой катастрофы.
Ровно через две тысячи лет история повторилась вновь.
Мир снова сошёл с ума, брат Маркус хрипло откашлялся. Не помогли никакие приготовления и договоренности. Опять горела земля, плавился камень, а человек шел против человека без всяких причин. Цикл вновь повторился, несмотря на любые ухищрения. И теперь прошло ровно два тысячелетия со дня последнего хаоса. Блажен тот, кто ничего не ведает. Замерли в ожидании те, кто помнят. Роют землю и ищут любые намеки те, кто знает. Церковь наготове, но никому не известно, откуда грянет гром.
А почему бы ни рассказать все населению? удивился я.
Брат Маркус посмотрел на меня как на умалишенного.
Начнется паника. Те, кто должен отслеживать признаки, искать необычное, с большой вероятностью пропустят знаки приближающейся беды. И мы получим еще один кризис. Человечество уже оказывалось на грани, нам не всегда будет улыбаться удача.
Я и сам понимал правоту монаха, но с точки зрения поддержания имиджа вопрос, лучше не придумаешь. В меру глупый, в меру наивный, в самый раз для человека в семнадцать лет, паренька, которого нашли на обочине. Одним глазом я не забывал поглядывать на ауру собеседника, чтобы избежать разных неожиданностей. Но тут все оставалось стабильно: не облако, а лоскутное одеяло. Разве что темных цветов поубавилось, видимо, в качестве соперника меня уже не воспринимали, да и кляксы больше не было.
Сама форма ауры, меня занимала больше всего, но и других вопросов накопилось порядком. Меня пытались прощупать? Чем и для чего? А моя аура, она какая на вид? Что делают усики кляксы? Есть ли ещё кто-то в этом мире, кто видит то, что вижу я? Но все эти вопросы можно было отложить на более поздний срок. Сейчас нужно понять, почему епископ связал меня с этими циклами. Определенно, степень информированности представителя церковной верхушки гораздо существеннее, чем того же библиотекаря. Хотя и имеющего определенные и достаточно серьёзные полномочия. Отец Тук знает больше. Самое смешное, что брат Маркус тоже не вчера родился и понимает, что проигрывает епископу. При этом ему ничто не мешает пустить в ход более тяжёлую артиллерию. И он определённо воспользуется этим шансом. Как быть в этом случае мне? Вопросов все больше, а ответа ни одного. Все как обычно.
Ты узнал все, что хотел? вяло поинтересовался брат Маркус. Видимо, на рассказ у него ушло много сил.
Наверное, я пожал плечами. Спасибо за уделенное время. Вы очень хороший рассказчик!
Последнее было сказано искренне.
Ну а ты-то зачем нужен епископу? вопрос влетел мне в спину, разбившись на тысячу блестящих осколков. Что ж ты не угомонишься-то?! Понятно, что все неизвестное не дает ему ни капли покоя, но зачем быть таким занудой?
Не знаю, я повернулся, чтобы встретить холодный расчетливый взгляд. Да они все тут убийцы по совместительству что ли? Мне не сказали.
Не ври мне, мальчик, в голосе монаха прозвучала нешуточная угроза.
Тут я пожалел, что Оррик остался где-то там с пивом. История повторяетсяздесь он бы мне очень пригодился. И почему так всегда происходит? Сейчас братец возьмёт да и достанет из широких штанин Я как в воду глядел, монах отодвинул стул и, порывшись за спиной, извлек оттуда узкое, тонкое лезвие. Но мне-то и такого достаточно.
Советую все рассказать, улыбнулся брат Маркус, нож он держал лезвием вниз, но не думаю, что это как-то ему помешает.
Все, что знал, я сказал, мне тоже не резон сидеть дожидаться, пока меня порежут на ломтики. К тому же не думаю, что этот карапуз осмелится меня убить, но мне-то не хотелось, чтобы меня вообще касались. Надо же, от уголовников ушел, а в церкви сплоховал.
Бросив стул монаху под ноги, я дождался, пока он об него споткнется и встал так, чтобы нас снова разделял стол. К счастью, конструкция этого предмета интерьера не предполагала частые переносы. На глазок, деревянные фасады выглядели настолько массивными, что вряд ли его перемещением можно было заниматься меньше, чем вчетвером.
Монах наконец прекратил бороться с ножками стула и бодро вскочил. Я с удовлетворением заметил, как он потирает ушибленный бок. Значит, на сей раз мне попался не опытный боевик, а человек с инициативой. Уже проще. Как же мне выпутаться из ситуации?
И тут я вспомнил. Еще после первой встречи с бандитствующими элементами Оррик отозвал меня в сторону и, оглядевшись по сторонам, вложил мне в руку знак, в точности повторяющий фибулу у него на плече. Три пересекающихся круга с тремя мечами, перекрещенными в центрезнак Инквизитора.