Шаабан, нет! воскликнула Кэлрен, это очень сильный и опасный противник. Ты погибнешь
Да он в одиночку завалил подряд почти все племя Костяных Драконов в свое время! сказал Клажир, хорошо хоть, Священное Древо всегда новых нарожает. Или плохо
Хельд наставил на него жезл и изрек:
К чему эти препирательства? Я могу сделать из него жаркое, а затем подам в Желудке Дракона на горячее! Сейчас бы только разобраться, как этим огнем плеваться, ведь получилось же Может, натереть его, чтобы огонь извергнулся? Обычно с моим достоинством этот принцип работает.
Как будто оно у тебя есть, презрительно скривился Мурвак.
Стакуга сквозь зубы произнес:
Что за жалкое сборище. Только трепаться горазды.
Энмола подошла к Шаабану и спросила, положив ему руку на плечо:
Ты уверен, что помощь не
Шаабан не стал стряхивать ее руку с плеча, как поступил бы Глоддрик, он аккуратно снял ее и ответил:
Я бы не говорил, если бы не был уверен. Ступайте, решение я принял, а значитготов к любым его последствиям. Войны выигрывают армии, а не отдельные бойцы, что я, что он погоду не сделают. Спешите на подмогу своим!
Шаабан, стойначал было Арстель, но его одернул Мурвак.
Расслабься, парень. Внизу мы пригодимся. К тому же, стоит уважать решение Шаабана.
Чтобы Мурвак уважал кого-то? Такое у Арстеля в голове не могло уложиться. Но то, что впервые за много лет этот лесоруб заговорил по-человечески, вселило в Арстеля некое чувство смирения.
Хорошо. Идем.
Монах знает, что делает, сказал Хельд.
Когда крестальцы и Каратели скрылись за лестничным проемом, Стакуга и Шаабан вперили взоры друг в друга и двинулись, кружа.
Уважаю твою решимость, изрек Стакуга.
Как и ятвою, с дружелюбным блеском в глазах ответил Шаабан и бросился в атаку.
Монах взмыл в воздух и, обернувшись вокруг своей оси, швырнул в равшара сразу три метательных ножа. Тот, раскрутив свой двойной меч, легко отбил их. Шаабан, приземляясь, приблизился вплотную к Стакуге и атаковал его сразу с двух сторонправая рука била в район кишечника, держа нож обратным хватом, левая же метила в горло. Равшар зарычал и, снова крутанув оружие, отразил удар. От столкновения металла посыпались искры, монаха повело назад, но он использовал инерцию движения, чтобы опустить корпус назад и из такого положения попытаться пырнуть кинжалом равшара в живот. Стакуга был наготове и с силой пнул того в бок коленом на опережение, что отбросило Шаабана на пару шагов. Монах, однако, сделал кувырок в падении и снова оказался на ногах. Вовремя, поскольку Стакуга уже совершал яростное наступление. Их стили боя были полностью противоположны друг другу. Шаабан дрался с абсолютным внутренним покоем, в согласии и гармонии со своей душой, полностью обуздав эмоции. Он был подобен воде, которая может принять любую форму, но одновременно с этим точит камень. Стакуга же с налитыми кровью глазами рьяно бил, надеясь порубить южанина в капусту. Но его ярость не была бесконтрольной. Напротив, Стакуга прекрасно осознавал, что он делает и зачем, в своем гневе и ненависти он черпал силу, фокусируя свою злобу, он привык уничтожать врагов. Если Глоддрик, например, испытывал прилив сил от ража, в который он входил при каждой схватки, то Стакуга же всем своим существом хотел смять, обратить в ничто ненавистного соперника.
Они продолжали обмениваться ударами. Малейшая ошибка любого из них означала бы неминуемую гибель. Шаабан пытался сократить дистанцию, чтобы от меча Стакуги было мало проку, и там уже заколоть и зарезать его ножами, тогда как равшар держал выверенное расстояние, но стремился теснить врага изо всех сил. Стакуга раскрутил меч над головой и провел горизонтальный круговой удар, но Шаабан легко уклонился, подсев под него и, резко выпрямившись, он нацелил удар ножа в глотку равшара. Стакуга дернул головой, пытаясь боднуть монаха лбом в лицо, но Шаабан увел голову с линии атаки и обхватил врага одной рукой, намереваясь другой с ножом в руке заколоть его в бок. Но Стакуга был не промахон присел, обхватил монаха в ответ ниже, в районе пояса, и с размашистым прыжком на спину собрался кинуть его на прогиб головой прямо в пол. Шаабана спасло то, что он вовремя выставил руку, на которую смог опереться и со стойки на одной руке он сделал сальто и бесшумно, подобно кошке, приземлился.
Ассасин? спросил Стакуга.
Это давно в прошлом.
Как будто у тебя есть будущее.
Стакуга снова ринулся на него и выбросил меч в колющем ударе. Шаабан в последний момент ловко увернулся и ударил навстречу ножом, метя в грудь врагу, но Стакуга крутанул оружие и другое лезвие едва не вышибло нож из руки Шаабана. Монах не сдался и на этот раз взял инициативу в свои руки. Клириец ударил с подсева снизу, с разворота его другой кинжал полетел в шею равшара, его ножи мелькали точно крылья бабочки и жалили подобно рою пчел. Стакуга в долгу не оставался, отбивал все атаки монаха и рубил в ответ. Наконец их орудия снова сшиблись, высекая друг из друга искры, Шаабан ловко дернул нож в сторону, отводя клинок Стакуги и кинулся, собираясь восходящим ударом вспороть тому брюхо, но равшар перехватил его ведущую руку и что было силы врезался лбом в грудь южанина. Монах в считанные секунды восстановил сбившееся дыхание, но ему пришлось сделать пару шагов назад. Он не успел как следует защититьсяпервый вертикальный удар сверху он отбил, а от второго, который Стакуга нанес, крутанувшись в полоборота, отбиться не успел. Лезвие вошло в плечо священнослужителя. На желтой монашеской рясе проступило кровавое пятно. Шаабан не издал ни звука, хотя его рука не могла двигаться, а тело пронзила жуткая боль. Здоровой рукой он собрался рубануть наискось, в отчаянной попытке рассечь лицо врага, но Стакуга ловко увернулся от атаки, поставил подножку монаху и с силой опрокинул его на пол. Молча занес клинок, собираясь добить, но не тут-то было. Из-за дверного косяка как черт из табакерки выскочил староста деревни КресталКёрк. Его так и подмывало уйти, но он не мог себе этого позволить. Шестое чувство подсказывало ему, что если уйти сейчас, Шаабан умрет. Что-то во всем виде этого равшара его сильно напрягало. Этот холодный взглядтак обычно хищник смотрит на жертву. Кёрк был наслышан о легендах, особенно из книг Ревиана Гувера, разумеется, он был осведомлен и о свершениях Стакуги Убийцы Магов. Если и был кто-то, кто имел бы шансы на победу, то вряд ли это Шаабан, несмотря на все мастерство бывшего члена гильдии ассасинов. Кёрк бросился на Стакугу, держа щит наготове, и косым ударом меча атаковал. Дальше все произошло очень быстроСтакуга ударил наотмашь, блокируя удар Кёрка одним лезвием, другим же, с утробным рыком, он резким ударом насквозь проткнул Кёрка в живот. Староста харкнул кровью на пол. Алая струя хлынула из его раны. С грохотом на пол обрушился щит, затем и меч.
Зачем? спросил Шаабан, не вставая с пола.
Керк улыбнулся, его зубы были все в крови, а вокруг рта его уже расплылись алые разводы.
Ну а как иначепросипел он натужно, мы же братья
Стакуга выдернул оружие и пинком отбросил умирающего крестальца, но улыбку с его лица стереть так и не смог. Он направился к Шаабану, но тот уже вскочил на ноги и бросил дымовую шашку на пол.
Я буду молиться за твою душу, Кёрк, послышался его голос сквозь завесу тумана, и никогда тебя не забуду.
Когда клубы дыма рассеялись и Стакуга снова мог обозревать пространство вокруг себя, он с досадой обнаружил, что остался один. Кёрк, обмякший у стены, уже покинул этот мир. А монаха и след простыл.
***
Молчаливая злоба Варзхела, безумие, сопровождающееся фанатичностью, приверженцев Заргула. Решительность Хейларга, которую хоть и подтачивал червь сомнения, но все же остававшаяся непоколебимой. Раж Алагара, готового за свои идеи о славном будущем мира и человечества последовать в самую жаркую и глобокую бездну. Вековая мудрость Йоши-Року, бездонное умиротворение и спокойствие, выцветшие глаза хаглорианца взирали на происходящее с вовлечением, но и с некоей отрешенностью в то же время, словно все так, как и должно быть. Обстановка накалялась.
Отведайте моей скверны, отродья! проорал Кразлак Губитель сквозь зубы своего шлема-черепа и выбросил вперед костяной посох.