Клажир и Кэлрен сидели в обнимку. Девушка, очевидно, не оправилась от потрясения, для ее юного сердца этот показательный позор был как удар обухом по голове, а затемнырок в ледяную прорубь. Она лишь прижималась к широкой груди своего друга и редко хлюпала носом. Клажир что-то без конца говорил ей вполголоса, но девушка, казалось, не в состоянии была его слушать. Ему, впрочем, это было не так уж и важно, говорил он больше для себяесли некоторые люди уходят в себя при абсолютном молчании, паренек из Козьих Загонов являл собой их полную противоположность. Кога же скалил зубы и отвечал одичалым рыком, на который способен только урожденный равшаром, на хулу и рокот толпы. Марвола Черного Льва с ними не былоего, как и Эрлингая, не пустили к заключенным, так он остался присматривать за околодками Крестала, что теперь кишел солдатней, вполне могущей буйствовать, устраивая массу непотребств на беду селянам. Шаабан перебирал четки и читал мантры, восхваляющие имя Арая Илгериаса. По поверьям южных монахов повторения его имени дает возможность избавиться от бремени перерождений на бренной земле и навеки воссоединиться с Создателем в трансцендентальном мире. Лишь один Шаабан об этом думал среди всех, находящихся на этой заляпанной грязью улице. Стены же всех домов были исцарапаны ругательными словами, оскорбительными лозунгами в адрес короны, которые гвардейцы упорно старались не замечатьвсех не переловишь. А треснувшие глиняные стены более крепких домов были разукрашены замысловатыми узорами, которые, возможно, служили тайным языком местным преступным группировкам. Юкиара сразу такие распозналав Ганрае можно было плюнуть с великим шансом попасть в настенное «художество» сего рода. Гримбла, скрипя зубами, старался сдерживаться, но под конец его терпения не хватило:
Жаль, во времена Гророва мятежа мы не порезали ваш убогий род, как свиней!
После этих слов по лицу его растекся прогнивший до сердцевины баклажан.
Кога, как подобает достойному равшару, лишь едва слышно рычал, но ни разу не шелохнулся, даже чтобы стереть гнилой овощной сок или капли крови, текущие из разрыва кожи от ушиба запущенным каким-то пригородным мальчишкой камнем. У равшаров не в ходу было использовать слова в качестве оружия. Йору-Клиа тщетно издавал речитативы песнопенных обращений к существам из тонкого мира, призывая их обрушить кару на недостойных, но максимум, чего он добилсяэто окрика стража, приказавшего «завалить хлебальник» и звучного удара дубинкой о заградительные прутья. Хьерген же копался где-то у двери клетки, тщетно пытаясь угадать модель замка и понять, каким образом его можно отворить. Определив изготовителя, он обводил глазами гравий в поисках подходящего материала для рабочей отмычки, но на глаза ему попадались только трухлявые щепы и хрупкие лучины, заботливо выброшенные обывателями застенного города.
Помнитевсе мы едины в своем братстве, как дети Илгериаса! поднял руку, призывая спутников к вниманию, Шаабан, не держите зла на этих людейне ведают, что творят.
Из передних рядов озверевшей толпы выскочил веснушчатый блондин и провопил:
Не брат ты мне, черномазая скотина! Вертел я мать твою знаешь, на чем?
Шаабан выбросил хваткую руку за прутья и сцепил пальцы у горла оскорбителя, но крепкий удар палкой стража отбил у него желание устанавливать справедливость.
Знаете, мне даже по нраву, расслабленно вытянул ноги Хельд, воспринимайте это как экскурсию. Арстель, ты же хотел побывать в Силгоре? Ну вот, смотри, как к тебе неравнодушны аборигены. Особенно тот толстяк, бряцающий отбивным молотом.
Арстель выцепил зорким глазом мясника в заляпанном жировыми потеками фартукеэтот дородный мужчина с жиденькой бородой со всей мочи вдарил по прутьям молотом, надеясь искрошить кому-нибудь из пленников пальцы. Его неудовлетворенные от неудачи стенания склонили Арстеля к согласию со словами Хельда.
Как говорил мне дед как-тобойся своих желаний.
Быть может, желание вырваться в большой мир было излишним, если в Крестале всегда было так спокойно и уютно. Какой смысл скитаться по неведомым землям, если в мире так сильна межчеловеческая враждебность? Тем временем они переехали через обширный ров Силгорской ограды, в пучине которого даже резвилась промысловая рыба. Переехав через подъемный мост, плененные герои-освободители Ганрая продвигались вглубь столицы Аргоивсесвязывающего звена в самом сердце Союза. Точнее, подмявшей под свою пяту Союзные государства королевства Аргои.
Улочки центра Силгора разительно отличались от виденной ранее нелепой пародии на городскую жизнь. В планировке застройки виднелась не поддающаяся сомнению упорядоченность, дома были куда более ровными, свеже оштукатуренными, украшенными барельефами, мозаичными изразцами в виде гербов Союза или различных сцен из Книги Трех Миров. И по размеру эти двух или трехэтажные сооружения были куда больше лачуг уличных босяков, теснившихся за стенами Силгоракаждый дом мог вместить четыре-пять таких хижин. Население было куда более прилично одетобархатистые камзолы, белые гетры, и вычищенные до блеска туфливсе это было не редкостью для разночинцев, а уж тем более для людей, занимавших видное положение в клановой иерархии Аргойской элиты. Когда повозки с пленниками проезжали рынок, на котором представители всех существующих на Ранкоре рас предлагали на строгий суд прихотливого потребителя свои товары, Арстель заметил площадку с виселицами на краю центра города.
Вот, что нас ждет, значит, заключил Мурвак, подвесить бы этого Эанрила да за причиндалы.
Что за чушь ты городишь! чуть не надорвал живот с хохоту Хельд, таких маленьких петель еще не изобрели.
Все дурака валяешь, с улыбкой ответил Мурвак, а затем и сам устал сдерживаться и зашелся раздающимся на три соседних квартала истерическим смехом.
Алагар, казалось, обрел полное принятие происходящего, словно и не его вполне могли вздернуть в ближайшие дни на потеху публике, которая была бы очень горазда поднять на смех как его воззрения, так и людей, следовавших им. Они направлялись к главному зданию Аргойской крепости, серокаменные зубчатые башни которой виднелись еще за стенами. А на стенах городских домов то тут, то там свисали кричащие листовки, карикатурно изображавшие большеголового Варзхела, которому вместо шлема на голову будто бы дырявое ведро напялили, а за нимхраброго, атлетично сложенного солдата Аргои, насадившего зад ненавистного чернокнижника на алебарду. Люди смеялись этим бездарным рисункам, фокусам уличных факиров из Клирии, придирчиво оценивали безделушки, что на рынке им пытались втюхать торгаши. Арстель краем глаза заметил, как кудрявый мальчишка лет пяти-шести пригладил вихор рыжих волос и, с любопытством глядя на проезжающую телегу, помахал людям. Юкиара расплылась в умиленной улыбке и ответила ему тем же.
Не смотри на этих людей! подоспела мать, держась за подол кружевного платья, это же преступники, разве не понятно?
А многие продолжали искоса посматривать в сторону проезжающих.
***
В подземных застенках королевской крепости оказалась уйма свободного места. В связи с торжеством недавней победы над внешним агрессором многих неугодных королю или, точнее, генералу Клаусвилю и казначею Монсераду, заключенных выпустили на волю. Роскошь, на которую пленным из Крестала рассчитывать не приходилось. Алагара поместили в одиночную камеру, тогда как остальных рассовали по разным тюремным секторам. Арстель и Юкиара, к своему везению, оказались в соседних камерах, что позволяло им делиться друг с другом надеждой, соображениями насчет того, что может помочь им выкрутиться из положения, догадками о том, что сейчас делают те, кто остался в Крестале, к примеру, мельник Ропхиансколько хлебов придется выдать на пропитание бездонным желудкам солдат, осевших в гостеприимном селе, которое Уравнителя отстроили под стать мелкому городку. Девушка была счастлива, ведь она могла спать спокойно, зная, что с ее младшим братом все хорошо, и он остался в Крестале, да и не один, а с Наярой. Сердце Юкиары бы не выдержало, окажись он в одной из этих сырых камер, сквозь которую будут время от времени пробегать крысы в поисках кормежки. С час они с Юкиарой держались за руки сквозь жерди стальных решеток, на ум обоим пришло, что так, сцепив ладони друг друга, они могли бы просидеть в этой заблеванной каталажке до самой старости, даже пожизненное не казалось влюбленным таким уж несчастьем. Хельда поселили напротив, он высказывал свои опасения насчет того, что королю и невдомек, что под его полом сокрыты самые опасные враги отечестваего мирный народ. Также флорскел любил давать советы насчет обустройства удобств в камере: