Вот спасибо. Достань-ка из своего кладезя неисчерпаемого оптимизма еще пару-тройку обнадеживающих прогнозов, ладно? А лучшедай закурить.
Девушка хлопнула по задним карманам джинсов и извлекла намокшую пачку.
А, блин, давай сюда.
Я сунула в угол рта размокшую сигарету. Чудо, что она не переломилась. Мне просто надо было ощутить вкус табака. Табак дарит милосердие.
И что теперь?спросила девушка.
Интересно, она имеет в виду намокшую сигарету или сложившуюся ситуацию? Я выбрала второе:
Все просто: я собираюсь со всей присущей мне убедительностью и харизмой заверить тебя, что со мной ничего не случится.Странная штука, но, держу пари, при этом мы обе прекрасно знали, что на деле все может обернуться иначе. Сигарета сопровождала каждое мое слово подобострастным кивком.Я умею постоять за себя. Да кому я рассказываю? Вспомни, в какие драки я только не ввязывалась, и чаще, чем от меня ожидали, выходила победителем. Я вернусь, Нелли. Даю слово Востоковой.
Фраза за фразой, вдох за вдохом.
Нелли следила за моими губами. Зажмурившись, скользнула по дверце душевой и уселась на корточки, запустила пальцы в черные мокрые волосы.
Нынче время такое: люди не верят в силу слова, какими бы клятвами или проклятиями его не подкрепляли. Собственно, в клятвы люди тоже не верят, в угрозывозможно, но не в клятвы. Слово надо обязательно чем-то подтверждать, фиксировать на носители.
Но не для нас с Нелли.
Обещания, которые мы с Нелли давали друг другу, были нерушимыми. Глядя на девушкумокрую, сжавшуюся в комочек,я понимала, что так было, есть и будет. К тому же, прозвучал мой последний аргумент«даю слово Востоковой».
Филипп расстроиться,пробормотала она.
Я смотрела на Нелли со смесью вины и насмешки во взгляде.
Он у тебя до чертиков ранимый.
Ранимый,улыбнулась черноволосая девушка. Я улыбнулась ей в ответ, при этом чувствуя, как слабеют коленки.Сейчасособенно.
Ты не против?Я кивнула на душ.Или поплещемся еще?
С выключенной водой моя нагота стала неуместной.
Порогкрысиная нора. А Глафираодна из больших крыс,сказала Нелли, отодвигая панель душевой.
Влажный душный воздух почти заметными толчками стал вываливаться в габаритную ванную комнату, заволакивая все вокруг перламутровым облаком. Огромное зеркало в перламутровой витой раме мгновенно запотело, я успела разглядеть мелькнувшее белое бедро, прежде чем пар прижался к зеркальной поверхности. После шума низвергающейся воды тишина воцарилась удивительная, от нее звенело в ушах. Тишинаодна из составляющих безбедной жизни. При ином раскладе, не обладая материальными благами, статусом и именем, если вы купаетесь в тишине, вы либо в коме, либо уже на том свете.
Иными словами, кровожадная властолюбивая мстительная вешалка. Я въехала, детка, спасибо.
Где ты собираешься искать брата?повторила Нелли.
Пожалуй, начну с того, что загляну под тот кусок войлока возле входа в «Сад». Расслабься, я знаю, что ты не веришь в успех этого мероприятия. Ничего страшного, тебе прощается.
В томто и дело,Нелли протягивала мне полотенце цвета ляпислазури, на поверку оказавшее настолько мягким, что я от блаженства едва не потеряла голову.В том-то и дело, я верю, что ты найдешь Виктора. Я ЗНАЮ, что ты его найдешь, ведь слишком хорошо знаю тебя. Вопрос в том, что еще пойдет в довесок с достигнутой тобой целью и чем это обернется для тебя для Филиппа.
Девушка наблюдала за тем, как я промокаю с тела капельки влаги. Достаточно необычное ощущение, но я промолчала. Молчала и моя подруга; в ее синих глазах можно было утонуть как в омуте.
Верх безрассудства,вздохнула Нелли.
Если ты бережешь кого-то, ты бережешь свою душу. Это мне однажды сказала мама. Мы с Викомсемья, а в семье надо беречь друг друга. Он ведь уехал в столицу только потому, что хотел дать мне лучшую жизнь. Жизнь, в которой мы вместе и ни в чем не нуждаемся. Если я даже не попытаюсь найти его, я загублю все, загублю свою душу.Я кивнула на глаженную аккуратно сложенную стопку вещей.Что это?
Нелли ответила, но не сразу, все еще переваривая мои слова.
Я подумала, что после душа ты не захочешь влазить в старые шмотки.
И вовсе они не старые, черт подери,проворчала я.Например, эту юбку я купила на барахолке не позже чем месяц назад.Я подхватила с пола и ткнула в Нелли клубком черной мятой ткани.
На барахолке,фыркнула Нелли.
Во мне кольнуло раздражение:
Не поверишь, но удивительное рядом: с зарплаты официантки особо не разгонишься. А я к тому же еще платила за университет, и отстегивала Валентину на сигареты и бухло.
Я перевела дыхание, понимая, что только что в который раз повысила голос на подругу.
Рори, Рори,пошла на попятную Нелли,не кипятись. Я все понимаю, прости. Просто глянь, что я тебе принесла, ладно? У нас один размер. Надеюсь, тебе понравится.
Прижимая полотенце подбородком к груди, я развернула нечто, отдаленно смахивающее на штанишки.
Это что, детское?
Нелли осуждающе посмотрела на меня:
Штаны просто сильно обтягивают.
Я швырнула черноволосой полотенце.
Ладно, принцесса, учтем. А теперь дуй-ка в коридор. Я в состоянии одеться сама И, Нелли.
Девушка обернулась.
Извини гм за продажную суку. Я в тот момент точно сорвалась с цепи. Упала планка. Выбило пробки. Ну, ты понимаешь?
Хотела добавить «это так на меня не похоже», но, черт, кого я пытаюсь обмануть? Так или иначе, мои школьные психологи аплодировали бы мне стоя. Слова извинения, признания своей винывот что так на меня не похоже.
Тепло улыбнувшись и подмигнув, Нелли тихонько претворила за собой дверь, оставив меня возле запотевшего двухметрового зеркала, прижимающую к груди штаны, которые «просто сильно обтягивают». Нелли. Она простила меня, не держала на меня зла после того, как я едва не раздавила трахею. У этого мира определенно есть надежда, пока есть такие добрые души, как Нелли.
От духоты кружилась голова. Я провела кончиками пальцев по перламутру витой рамы зеркала, потом наблюдала, как конденсат скатывается к черно-белой плитке пола. Одевалась я перед запотевшим зеркалом.
«Сильно обтягивают»это Нелли еще мягко сказала. Ткань не просто плотно прилегала к кожеона обтекала, вливалась в нее тонким контуром. Чтобы натянуть штаны на влажное тело, я призвала на помощь все свое терпение. Кофта, кажется, шла в комплекте. Тот же убийственный облегающий материал, тот же серый цвет. Застегнув молнию и подняв маленькую стойку-воротничок, я набралась смелости и смела с зеркала ладонью широкую полосу конденсата.
Занимательный факт об Авроре Востоковой: при свете дня, вся из себя белокожая, беловолосая, сероглазая, высокая, худая, я выгляжу эфемерной, как гребаное привидение, ночью жекак слегка подогретый труп. Золотой середины нет. Не знаю, что лучше. Если бы я пользовалась косметикой, я могла бы быть хорошенькой. Однако, беря во внимание то, что декоративная косметика (как и каблуки и прочая бабская муть) числится среди моих табу, а слово «хорошенькая» я на дух не переношу, быть мне бледной.
С волос капало. Вода стекала с гладкой ткани кофты как с перьев водоплавающих птиц. Я пахла земляничным мылом и чистотой. Нос был прямым, без горбинки; зерно сделало свое дело. Порезы на скуле исчезли, оставив после себя розоватые полоски. Я заглянула себе в глаза. В моих глазах застыло это выражение Однажды я видела похожее выражение у парня из нашего двора, который проиграл в казино, влез в долги и, в конце концов, его долго катали ногами в пыли, пока не отбили почки, печень, не сломали все ребра и челюсть. Его били, а он лежал, обхватив руками голову, совсем как чувак с картины «Крик», и в глазах его дрожало похожее выражение.
Изо всех сил удерживая взгляд на витой раме, стараясь больше не заглядывать себе в лицо, я расчесалась. Перебросив влажные волосы на плечо, отвернулась от зеркала и стала сканировать ванную комнату на предмет моего рюкзака. Не найдя ничего похожего, мысленно завязала узелок: разузнать. Плюс моя куртка. Я свое всегда забираю с собой. Правило такое. Виктор, тебя это тоже касается.
Глава 8
Свет был тусклым, лампочки мигали выцветшими бабочками по кромке уводящей наверх лестницы. Поправка: широкой деревянной лестницы. Деревянные атрибуты меблировкиеще ладно. Но не целая лестница! С каменным лицом я коснулась перилл. Поверхность была прохладной, шершавой. Ненавижу высоту и крутые спуски (читай: подъемы), поэтому я мысленно возблагодарила Бога за то, что здесь было за что ухватиться в случае, если я запутаюсь в своих ногах.
Нелли захихикала, и я как ошпаренная отдернула руку.
Чья бы корова мычала,отрезала я.Живешь в бетонном склепе.
Улыбка черноволосой девушки стала на миллиметр шире.
Да, эти бетонные пустоши были ее домом. Весьма и весьма недурно меблированные бетонные пустоши.
Я окинула Нелли взглядом: пока я укрощала обтягивающие штаны и кофту, она тоже времени зря не теряла. Смольные волосы девушка высушила и расчесала на пробор, остатки макияжа удалила, а мокрую одежду сменила на нежно-розовое платье свободного крояпростое, но безмерно женственное. «Женственное»с ума сойти можно, что я такое говорю. Но платье действительно ей очень шло. Такие вещи отсутствуют в моем гардеробе с тех пор, как мои родители стали овощами. С тех пор я позволяю себя носить два цвета: серый и черный. Нелли угадала не только с размером, но и с цветом штанов и кофты.
Черноволосая девушка шла бок обок со мнойстройная, ладная. Ослепительно красивая, как лунное мерцание. Рассмеявшись, она приобняла меня за талию. Ну вот, в кого ни плюнь в столице, у каждого обнаружатся повелительные замашки. Я вежливо попросила ее убрать руку. Все еще посмеиваясь, она убрала. Впрочем, как бы эта девочка ослепительно не улыбалась, как бы ни дурачилась, в ее глазах ворочалось волнение. Волновалась за меня? Я окружена заботой.
Лестница упиралась в тяжелую пористую дверь; за дверью был коридор, но совсем не такой, какой мы оставили там, внизу. Этот был широкий, с низким потолком. Неясный свет смягчал выщербленные цементные поверхности. Я уже бывала здесь, гипотетически, в отключке, дрейфующая мимо бетонных стылых берегов на чьих-то сильных руках. Что это, старое бомбоубежище?
Под потолком тянулось созвездие энергосберегающих ламп. Еще одна отяжеленная железом дверь. Ничего примечательного. Эта массивная хреновина оказалась не заперта, когда изящная ручка Нелли, поблескивающая браслетами и платиновыми ободками колец с россыпью драгоценных стекляшек, толкнула ее. Я подумала, что у нее вот-вот да сломается запястье, так напряглась ее рука. Но Нелли лишь на вид хрупкая, а больно сделать умеет. Помню, как я ставила ей удар, а она сжимала кулачки, и при этом была такая решительная, трогательная, изящная
Тем временем дверь бесшумно отворилась. В лицо лепешкой вмазалось ароматное тепло. Ароматное? Пахло выделанной кожей и еще чем-то сладким, приторным. Мы поднялись из прилегающих к «Саду Любви» помещений и оказались в изумрудном сердце заведения.
Освещение было приглушенным, растушеванным. Столики блестели коричневыми льдинами, стулья были подняты, из-под текучей барной стойки лилась изумрудная подсветка, склянки спиртного отсвечивали фисташковой зеленью, сцена пустовала.
Звуки плыли из зеленоватого полумрака «храма»по «Саду Любви», будто призрачная пуля, бродила баюкающая мелодия.
«Sweet dreams».
Я нахмурилась:
Чего?
Это Никита играет.
Я наморщила лоб, не понимая, о чем она.
Да хоть сам Господь Бог.
Нелли коснулась моей руки:
Тебе нравится здесь?
Нет.
Согласна, здесь изумительно.
Слушай, у тебя еще не разболелись мимические мышцы?
Меж идеальной формы широких бровей появилась бороздка, но улыбка никуда не делась.
Я говорю: чему ты радуешься?
Бороздка пропала; Нелли стала даже еще ослепительнее, чем прежде:
Тебе,и, взяв за руку, потянула меня туда, откуда доносились звуки.
Много позже, когда уже было слишком поздно, я сообразила, чего она хочет. Восторженное «это Никита играет» наталкивало на определенные догадки.
Мой голос эхом разнесся по сумеречному залуплоский и злобный:
Твою Бога мать, детка-конфетка, на это нет времени!
Музыка сию минуту стихла, и я увидела того, кто наигрывал на гитаре. Увидела потому, что парень поднялся нам на встречу. Приятно было посмотреть. Свет лизнул скуластое лицо; темнорыжие, слегка волнистые волосы заметали гладкие щеки, он свободной рукой откинул их на плечи, на пальцах блеснули кольца с вычурной символикой. В левой, татуированной руке он сжимал гриф акустической гитары цвета остывшего пепла.
Я узнала парня. Клыкастый. Господин Сколько-тебе-лет. Его рука не так давно совершала паломничество на моей правой ягодице. Проводник сквозь бушующее море разврата и выпивки.
Симпатичные э-э штанишки,ухмыльнулся рыжеволосый парень.
Нет, ошибки быть не можетэтот рыжий негодяй таращился на мои ноги.
Проблемы?спросила я.
Признаться, да: хотя шмотки на тебе первосортные, их все равно до сих пор слишком много.
Он перевел взгляд своих зеленых, лунатических глаз с меня на Нелли. Взгляд агнца. Случалось мне сталкиваться и с такой формой непонимания. Так дети смотрят на родителей, когда те отказываются покупать им сласти. Так смотрят на меня прежде, пока я не навешиваю дерзкому шутнику пинков. Тогда, в шумной толпе, я выбрала Никиту как меньшую из двух зол. Теперь же идеология «из двух зол» может катиться ко всем чертям и дальше.
Я подалась к парню с твердым намерением стащить с его лица эту глянцевую наклейку-улыбку, хвастающуюся правильным прикусом. Терпеть не могу людей, которых потешает мой внешний вид. А особенно когда они называют вещи какой-то уменьшительно-ласкательной чушью вроде «штанишки». Говорю же, в таких случаях под свет рамп выходит мой представительгосподин Кулак.
Аврора!взвизгнула Нелли.
Я замерла как вкопанная. Черт. Вздохнула и убрала с глаз серебристые, ставшие до безобразия мягкими волосы. Белая шелковистая копна скользнула мне на спину, стекая до середины спины.
Никита вскинул бровь:
Серьезно, мы не поняли друг друга. Я не хотел, чтобы это прозвучало так, как прозвучало. Все, что я хотел донести до тебя, это то, что ты сногсшибательно красива.
Аврора, Никитабрат Филиппа.
И как это я сразу не допетрила? Те же скулы, огненные волосы, улыбка. Наш с Нелли ровесник, моего роста, но не весовой категориион был худым, как я, но мышечным худым, если вы понимаете, что я имею в виду. По рукам змеились упрямые вены, мышцы перекатывались.