Обойдемся без безумного.
Я действительно рада тебя видеть.
Я тоже, Нелли, и не описать словами, как я скучала. Но есть одно «но», я правильно поняла? Ты что-то недоговариваешь.
Она медленно кивнула. Черт.
Противно засосало под ложечкой. Уж без этого не обойтись, а как же. И когда до меня дойдет, что в наше время ничего не бывает без гнусного «но»? Хочешь что-то получитьбудь готов выслушать условия.
Да, есть одно «но».У меня внутри вдруг стало пусто-пусто, как если бы мои кишки выковыряли и сунули в мусорный мешок.Пойми, я никогда не причиню тебе вред. Я знаю, ты тоже,сказав это, Нелли в упор посмотрела на меня. Я молчала, поэтому черноволосая девушка заметно подсевшим голосом продолжила; кажется, заиграла музыка, но я не слышала ничегоя следила за красными губами подруги, и пространство вокруг нас, покуда я ловила ее слова, которые так и норовили разлететься, будто птицы, замкнулось в кокон:Аврора, ты должна помочь ему. Пойти ему на встречу, иначе
Стоп.
Сто-о-о-оп.
Мой дядя всегда добавлял к тому, что называл просьбой «иначе». У меня на «иначе» зуд между лопаток.
Не помню, что Нелли еще говорила.
Я схватила черноволосую девушку за запястье и дернула через стол. Соседний столик заулюлюкал.
Надела агрессивную одеждуумей соответствовать образу. Я могу научить тебя этому. Я умею,прошипела я.
Аврора
Замолчи, серьезно! А теперь выслушай меня предельно внимательно, Нелли, дорогуша: я никому ничего не должна, понятно? Ты следишь за моей мыслью? Я никому ничего не должна! Я отдала достаточно много, чтобы быть должной.
На сцене на волнах музыки двигалась фигуристая мулатка.
Нелли всхлипнула.
Аврора, ты неправильно меня поняла
Да уж куда мне понять тебя! Помочь? Пойти на встречу «ему»? Значит, нас уже трое?
Не надо
Повеяло холодкомточно сквозняком протянуло.
Предчувствие, оно еще никогда не подводило меня. На этот раз оно прошептало мне: «Уходи, уходи, Востокова».
Проклятие!Я выпустила хрупкое, словно из папье-маше запястье и стала натягивать на голые плечи куртку.
Почему ты не слушаешь меня?!взвизгнула девушка и вцепилась мне в плечи. Любимая Нелли, Нелли-пацифистка.Минуту! Дай мне еще минуту, Аврора, и я все объясню!
Отпусти!
Оттолкнув ее, я подхватила сумку. Девушка ударилась бедром об угол стола и осела на пол. На ее лице была написана такая мука, что я на мгновение заколебалась.
Аврора, ты не выйдешь из «Сада Любви» так просто! Рори Заря, пожалуйста, не надо!
Нелли почему-то считает, что мне подходят слова «так просто». На самом деле это не так.
Ее отчаянные вопли остались позадия уже продиралась сквозь воющую публику.
Вначале вокзал Порога, теперь «Сад Любви», престижный гадючник. И везде толчея. И везде я должна продираться, убегать от кого-то.
«Дура,рассудительно заметил внутренний голосок.Во всем виноват твой максимализм и подростковое бунтарство, которые, к слову, и подтолкнули тебя с четырнадцати посещать массовки и начать курить. А теперьоттолкнуть лучшую подругу и броситься в бега в городе, который таких, как ты, сирот с пустыми карманами, пережевывают и выплевывают».
Музыка взорвалась, и голос Нелли утонул в ней, как в ночном море. Стеклянный потолок жил своей жизньюугрожающе выгибался, дышал, пульсировал, дрожал. Мои пальцы крепче стиснули лямки рюкзака, я ощутила, как ногти врезаются в липкую от пота ладонь. От запаха тел кружилась голова.
Я не сразу сообразила, что человек направляется ко мне.
Мужчина с фараонской бородкой, как пес-ищейка, протискивался мимо столов. Ощущая тугую струйку крови, бьющую в виске, я побежала настолько быстро, насколько позволяло пространство, когда что-то
Когда что-то уперлось мне между лопаток. Я лишь царапнула железо перилл лестницы, ведущей в высвечивающий коридор, как по телу пробежала боль. Запутавшись в собственных ногах, я рухнула.
Боковым зрением я видела вышибалубронзового великана,пропустившего меня в «Сад Любви»: он несся ко мне.
Смех и улюлюканье, тусклые и выцветшие, словно старые фотографии, теперь летели откуда-то издалека. Кажется, что-то коснулось моих губ.
Темнота имела вкус помады и пахла цветами.
Меня подхватили чьи-то сильные руки.
Окружающее было неубедительным, как кукольная игра; далеким, как прошлое. Состояние на грани сна и бодрствования, когда конечности кажутся отторгнутыми телом, и теряют смысл такие слова, как «сустав» и «сочленение». Чтобы не перепутать реальность со сном, я начала считать. Но не дошла и до десятивсе время сбивалась, приходилось начинать считать заново.
Не знаю, сколько прошло времени. Все застыло. И в этой неподвижности ледяной поток, как чумное животное, вдруг лизнул мое лицо, скользнул по шее, на грудь.
Теперь лед был внутри меня, и жег. Сжигал меня изнутри.
Сжигал!
Глава 4
Виктор сидел передо мной с таким видом, что сразу становилось ясно: он чувствует себя не в своей тарелке.
Уверена, он неоднократно проигрывал в уме предстоящий разговор.
Но одно делобравада, а другоекрушение идеалов, той цели, следуя к которой совершалось столько неприглядных вещей. Вещей, которые нельзя оправдать.
Так вот, Виктор, мой брат, сидел передо мной, думал обо всем этом и молчал.
Мне нестерпимо хотелось погладить его по голове, хотелось выказать свои чувства, но я не знала, как это можно сделать, не обидев его. Он слегка повел плечами, сощурил глаза, его взгляд, как малиновка в клетке, заметался в поиске официантаВиктор мучительно хотел завершить протянувшееся между нами тягостное молчание.
Я знаю, ты огорчен обстоятельствами нашей встречи,произнесла я мягко.Но лучше уж так, чем делать вид, будто ничего не произошло.
Брата передернуло от внутренней обиды и он уставился на свои руки.
Я смотрела на Виктора и он он преображался, будто проявляющаяся фотографиякак в тот вечер, когда я под страхом дядиного наказания заперлась в ванной, настраивая красную лампу И вот, под действием раствора проявляется то, что на тот момент казалось вершиной фотографического искусствалицо зверя, смотрящего на то, что осталось от его лап. Как если бы вместо кровавых обрубков он видел розовенькие человеческие руки, способные нежно обнимать, выражать душу в музыке, писать стихи. А вместо этогожуткие обрубки. Ирония в том, что мысли зверолюда в тот момент были далеки от выражения души в музыке и написания стихов. Зверолюд только-только расправился с себе подобным, и таращилась на обрубки пальцев, попавшие под острые зубы товарища. Будучи с Виктором еще совсем детьми, мы стали свидетелями той страшной разборки, которая в последствии так повлияла на нас.
И вот, Виктор напомнил мне того злобного мерзавца, который, расправившись со своим другом, сокрушается о потери пальчиков
Как бы мы не отрицали, а что-то в наших отношениях сломалось. И я поняла, что не могу вот так просто продолжать беседу. Что тягостное молчание между нами не развеется по щелчку пальцев.
Потому что больше нет этих самых пальцев.
Потому что мой брат стал другим.
Потому что большой белый мирэто огромная фабрика по переработке душ.
Черт знает что это такое!Виктор угрюмо таращился на не замечающего нас официанта.Разуй глаза, братан.
Виктор, перестань.Я начала ерзать на стуле.
Давай тащи сюда свою задницу, шестерка!
Если официант и услышал шипение Виктора, то вида не подал. Медленно и манерно, словно в танце, официант перебросил через левую, услужливо согнутую в локте руку полотенчико. Как по волшебству, в правой же возникла синяя бархатная книжечка меню. Можно подумать, сейчас откроется эта книжица, и польются изысканные стихи: «Ванда, Ванда»
Ванда
Имя прозвучало так явственно, что я невольно оглянулась по сторонам.
Виктор, как сидел, так и застыл, только глаза сузились пуще прежнего; у него стала подергиваться верхняя губа.
Что, перекусить хочешь?спросила я испуганно.
Да,мрачно ответил брат.Вот этой дрянью, дорогая.
Я открыла глаза и попыталась сесть, но тело не слушалось, мышцы одеревенели, словно были кусками поломанного механизма. То есть меня. В висках колотилось чье-то имя, но я не помню чье. Этот стук он сплетался с голосом крови.
Сонно постукивали столовые приборыто ли взаправду, то ли мерещилось. Ощущение кратковременного расщепления личности. А также ощущение, что я упускаю из виду что-то важное.
Да, имя
Аврора, присоединяйтесь.
Голос не был продолжением моих грез.
Все еще отупевшая от наваждения, я повернула голову.
В центре складского помещения стоял овальный стол, за которым трапезничали несколько человек. Свет лихо отплясывал на полированной столешнице. Стол из настоящего дерева?
Блеснул нож. От вида холодной стали зазвенело в ушах. Вместо того, чтобы сесть, я тюфяком свалилась с дивана, при этом что-то опрокинув. Звук бьющегося стекла. Жар наполнил правую скулу, по лицу, на шею потекло что-то горячее. Я коснулась щеки, и рука стала липкой.
Один из трапезничающих охнул, выпавшие из его рук столовые приборы оглушительно звякнули о тарелку; сгорбившись, он на мой манер прижал ладонь к лицу.
Тут-то и началась суматоха.
Я продолжала валяться на полу, а вокруг меня до чертей суетились. Двоих я узнала: типа с фараонской бородкой и Нелли. Мерзко-мерзко вдруг стало на душе.
Ах ты гадина продажная,сквозь боль продавила я, вцепилась в лодыжку Нелли и дернула. Взвизгнув, девушка растянулась на полу.
Перевернувшись на бок, я вцепилась ей в горло, пальцами прощупывая позвоночник. Где-то далеко-далеко били в гонг. Кажется, это было мое сердцебиение. Лицо Нелли осунулось, в нем не осталось ни кровинки, глаза в неподдельном удивлении таращились на меня. Кто-то неистово орал-надрывался над ухом, но мне было плевать. Не замечая никого и ничто, я усилила хватку.
Меня подхватили подмышки и швырнули на спину. Легкие опустели от удара. Мои пальцы продолжали крючиться. Воздух, казалось, хранил тепло горла Нелли.
Надо мной, поджав губы, склонился пес-ищейкатот самый, который загнал меня в угол в «Саду Любви». Таких, как он, поискать надо. Выглядит как отъявленный негодяй. Лицоузкое, свирепое, но не лишенное привлекательноститщательно выбрито, на подбородке вьется рельефная бородка цвета гречаного меда. Глаза такие же черные, как всклокоченные волосы Нелли. Ухмылка маньяка.
И я ударила. Ударила так управно, как только могла, чтобы этот зверь насладился всей прелестью и шармом подошв моих кед. Получай! Нелли завизжала, зверь согнулся пополам, и из глубины его тела поднялось низкое рычание. Осколки стекла были окрашены в бисер крови. Моей крови (ссадина на скуле оказалась глубже, чем я ожидала).
Немедленно прекратить!
Занесенный надо мной кулак свирепого бородача замер.
Во вспыхнувшей, как спичка, тишине были слышны всхлипывания Нелли.
Прекратить? Нет-нет, прекращать я не собиралась. Вернее, уже не могла остановиться.
Я перевела дыхание и схватила один из осколков с вполне осознанным намерением вогнать его под кожу бородатого негодяя.
И тогда кулак достиг цели. Легонько прикоснулся к моему лицу, сломав мне нос.
На этом загремел ангельский хор и зааплодировала сочащаяся из моей разбитой физиономии кровь. Занавес!
Человека вообще сложно отрубить.
Я вновь слышала голоса. Слышала и даже начала связывать их в смысловые цепочки. В предложения. Голоса вторгались в установленные болью рамки, ломая мой спокойный полубред. Под лопатками чувствовалась твердь пола. Веки пропускали свет. Надо мной как в старые добрые времена склонялись тени, когда я напивалась до беспамятства. Есть много причин, почему я с тех пор не пью.
Ты сломал ей нос.
Я был готов сломать ей не только нос.
Заправская ругань.
О, Боже, ребячество!
Она едва не задушила тебя! Это ты называешь ребячеством?!
Она имеет на это полное право.
Конечно. В следующий раз, прежде чем отрывать чьи-то пальцы от твоего горла, я спрошу у тебя, кто и на что имеет право Не трогай ее. Пусть лежит так. С этой стороны она лучше смотрится.
Завязалась возня.
Черствый мудак!
Издевательский смешок в ответ:
Великолепное открытие.
Нелли, Ян, не надо,мужской голосименно тот, который, прежде чем я свалилась с раскровяненой мордой, предлагал мне присоединиться к трапезе. Возня прекратилась.С ней уже все в порядке.
Филипп?дрогнувший голос очень взволнованной женщины.
Шуршание одежды, тихий смешок:
И со мной.
Свет хлынул в глаза.
Тень Нелли отпрянула, каблучки, как две сорвавшиеся капли, стукнули по плитке, но затем девушка совладала с собой и вновь приблизилась. Боится меня? Что ж, не зря. Тело плохо слушалось; я скосила глаза, но ни ремней, ни веревок не увидела.
Что за ерунда?прохрипела я, чувствуя, как из носа сочится кровь.
Это действие транквилизатора. Вы некоторое время будете обездвиженной. Для вашего блага.
Пришлось сощуриться, чтобы разглядеть лицо мужчины. Высокий лоб, отекающий нос, глаза неопределенного цвета. И все в ноябрьский листьяхего волосы будто вобрали в себя свет помещения. На скуледлинная ссадина, покрасневшая кожа без крови. Рубашка расстегнута до половины груди и оголяющая очень светлую грудь, рукава закатаны до локтей. У моего лица его черно-белые прорезиненные ношенные кеды. Кеды и брюкиэто как совмещать горькое с кислым.
Ох, не ерундите,я сглотнула металлическую на вкус слюну.Как раз не для моего блага, а для вашего.
Мое лицо было свежевырытой ямой, которую постоянно присыпали землей. Ситуация удивляла мой неокрепший разум.
Лакированные ботинки в стиле ретро крепко сбитого мужчины с фараонской бородой уперлись в мое бедро. Он восседал на диване, но стоило мне это произнесли, как скривил губы и встал. Любое проклятие, какое только можно приобрести, в подметки не годится тем гнусностям, которые возникали в уме при взгляде на него. Ничего не могу с собой поделатьон долбанул меня, и мне хотелось поквитаться. Я его физиономию хорошо запомнила.
Да, и для нашего тоже,улыбнувшись, кивнул мужчина, которого Нелли назвала Филиппом. Он прикоснулся к отекающему носу, его глаза весело сверкнули.
Сморгнув вязкую пелену, я сосредоточилась на правой руке. Мне хотелось сжать кулак, но какой там кулакя не могла даже пальцами шевельнуть. Все пыталась прочувствовать их, но ответом мне была литая неподвижность. Бог видит, как я пыталась.