Я давно чувствовала неприятную тяжесть внизу живота, но, поскольку мои сбережения почти иссякли после милостыни и перекуса в баре, пешая прогулка была единственной перспективой. В Аскании такая вот прогулка уменьшила бы среднюю продолжительность жизни. По кромкам дорог района, где я жила, растут гигантские гибриды того, что раньше называлось тополем, рядом примостились фонари, и, как я подозреваю, для украшения. В нашем районетемнота с большой буквы, а в темнотевыбоина на выбоине, тролль на тролле. Ладно, ладно, это преувеличение. С троллями я загнула. Уровень преступности колеблется в допустимых нормах. Тролли больше не ломают первого встречного. А каждого второго.
Пешая прогулка, значит. Затеряться в толпе Порогараз плюнуть, но еще проще выйти из нее и обнаружить, что у вас на левой руке не хватает пальца.
Сейчас только заплати, и для тебя вырастят любую часть тела. В банке, как дрожжевой гриб. В этой ситуации без стихийного рынка не обойтись. Легкая нажива. Для того чтобы вырастить, нужно время. Собирать готовый урожай куда проще. Понимаете, о чем я? В свое время протянули закон, запрещающий изымать человеческую органикувсе, вплоть до плазмы. Но в метро и в трущобных районах появляются все новые крабы. За милую душу фермеры и кости прикарманят. Лично мне мои руки и ноги дороги. А во сколько вы оцените свою левую кисть?
Да, раньше им нужен был ваш кошелек, теперьчасть тела. Берегитесь, фермеры круглый год собирают урожай.
Благо, район, в который я вышла, находился в трех кварталах от реки, а посему являл собой весьма респектабельное место. Внешний фасад был тем, что называется «одна из вишенок на торте». Красная отборная вишня на огромном многослойном торте. Коржквартал, коржквартал
Улицы стали заметно шире и чище, патрулируемые дюжими бобиками, готовыми скрутить любого подозрительного типа и бросить в кутузку. Я старалась не сутулиться, но и не втягивать голову в плечи. Видя бобиков, каждый раз мне приходится старательно напоминать себе, что я не преступник, не насильник, не наркоман.
Гудящие перекрестки запружены дорогими авто; бары, рестораны, магазины с живыми манекенами швыряют в воздух серпы белого, как сахар, света. Здесь не было проституток с рыбьими губами, партийных лозунгов, необъятных торговок, прямо на тротуаре выкладывающих картами мороки. Конечно, цветами не пахло, но и мусора тоже не наблюдалось.
Мим с ярко-красными губами и запудренным лицом изображал повешенного.
Я сказала, глядя на мима:
Будь осторожен, парень, публичная казнь, даже твоя имитацияплохой повод для шуток.
Люди висят на столбах. В любом городе, на любой Площади висят. Подают пример, хотя ничего уже сказать не могут.
Я прошлась мимо дергающегося в конвульсиях запудренного человека. Если бы у него был язык, он бы непременно высунул его мне вслед. Но у него не было языка. Он не может говорить, только демонстрировать. Круг всегда замыкается. И всегда оказывается, что мы внутри него.
Порог, как гласит Обозреватель, это два противоположных берега, Правый и Левый, между ними плещут мутные воды реки. Мостымуравьиные прутики, по которым грохочет бесконечный поток транспорта. Принцип таков: чем ближе к реке, тем меньше фермеров, бедняков, инвалидов и просто неудачников. Все отбросы ютятся на окраинах, а также в подземных коммуникациях. Кто-тоближе к поверхности, что-тов недрах, там, где царит вечная ночь.
Подземные коммуникациигромадное сооружение, на котором стоит фундамент города, переплетение тоннелей, некоторые из которых тянутся вглубь, вплоть до шахт. У меня воображение слабое, поэтому не могу представить, какие там могут бегать монстры. Знаю только, что это не самые привлекательные существа. Туда без оружие не суйся. А лучше вообще откинь эту идею. Проживешь дольше, в самом деле, какого черта.
Кварталы, выходящие на реку,сосредоточение элитного жилья. С берегов видно яркое, протянувшееся километров на десять, пятно света; плотный, как рябиновый пудинг, воздух лениво рассекают лучи прожекторов, установленных возле кромки маслянистой воды. Не прожекторы, а котлы на рок-шабаше, в которые можно упасть, захлебнуться криком. И все этоОстров.
Раньше Остров была заповедником, куда стекались туристы. Луга, сосновый бор, пляжи, даже какие-то музеи. Очень-очень давно это было. Теперь Остров обособлен, застроен, недвижимость на нем принадлежит политикам, бизнесменам, звездам телевидения и кино. Аваллон технологического века. «Вызывающая роскошь, распутство, разгул,сообщает Обозреватель.Иными словамину просто пончик к утреннему кофе».
Спасибо Обозревателю. От себя добавлю: изначально пить чистую воду, жить в безопасности, есть каждый деньпривилегия не для всех. Уж точно не для тех, чья зарплата недотягивает до прожиточного минимума.
Добро пожаловать в Порог.
Глава 3
Вывеска «Сада Любви» была насыщенного малахитового цвета; ее венчал аккуратный крест. Провокация, символика для показухи. Закажи столик в «Саду Любви» и Белый Босс возлюбит тебя.
Религии, верования и культы нынче множатся в невероятной прогрессии. Обдолбанные гуру в дымчатых очках и лисьих полушубках становятся именитыми кутюрье. Шаманы бьют колотушкой по своему бубну, выступая в составе брутальных рок-групп. Люди, напичканные всей этой чушью, точно насекомые преклоняются перед самодельными алтарями из вереска и колосьев пшеницы, вымаливая милость у демонов, животных, игрушек, техники; платя наличными, то бишь собой. У нас, в Аскании, однажды так целая семья выбралась на крышу многоэтажного дома и спрыгнула. Эти ненормальные прихватили с собой даже годовалого малыша. Асфальт еще долго был черным, его никто не присыпал песком. Мы разучились поддерживать и сопереживать.
Стянув перчатку и сунув ее в карман, я огляделась. О, миленько.
Проулок, как битое временем кружево, был оторочен кирпичом старой кладки. Наверно, еще времен молодости кинематографа. Люминесцирующая надпись на боковой стене возвещала: «МАРСИАНЕ, МУТАНТЫ, ПРАВЕДНИКИ, ВЫ НАМ НЕ БРАТЬЯ! УБИРАЙТЕСЬ ДОМОЙ!» Рядом: «БОГ ПО ТЕЛЕВИЗОРУ».
Как и у любой разросшейся колонии, у Порога была Ахиллесова пятаподдержание порядка. Однако как контролировать огромный технологический кусок сыра, когда его населяют представители стольких культур и вероисповеданий? Сможем ли мы остаться людьми в таком густонаселенном конгломерате? Ответы вы сможете найти в отдаленных от реки кварталах.
После дорожного шума в проулке казалось звеняще тихо. Откуда-то, религиозно подвывая, полз говорок, предлагающий в качестве домашнего любимчика заказать некую новую модель пылесоса. «Кредит за секунду!»вещал другой, ярмарочный голос.
На входе в «Сад Любви» стоял вышибала, затянутый в черную кожу безупречного кроя. Честное слово, такого безупречного, что невозможно не окинуть его взглядом, прикидывая, насколько он может быть хорош без нее. А прикинуть это было проще простогоодежды на вышибале было не больше, чем на некоторых девочках из очереди, выстроившейся перед ним.
Над железной дверью в «Сад Любви» были развернуты цифровые мониторы. Плывущая изумрудная строка осведомляла, что запрещен вход с оружием, алкоголем и прочими психоактивными стимулирующими средствами.
Помявшись, я сунула «дерринджер» в кучу какого-то синтетического барахланечто вроде цветникаи начала прокладывать путь к вышибале. Если пистолет сопрут, у меня не будет возможности преобрести что-то новое. Остается надеяться, что мне повезет. Но, поскольку везение и явещи несовместимые, приходится смотреть правде в лицо: пистолет, скорее всего, сопрут. Я всю жизнь смотрю правде в лицо, и оно мне уже порядком осточертело.
Чтобы не ответить подобающе на посыпавшиеся пинки, подзатыльники и возмущенные возгласы, я вцепилась руками в лямки рюкзака. Вот какой эффект достигается благодаря длинной юбке и покрытой головевас хотят шлепнуть не ниже спины, а именно по спине.
Какой-то женоподобный говнюк с голографическим блеском на губах положил руку мне на голову и пробормотал что-то вроде «люблю сладких мальчиков». Я угрюмо стряхнула его клешню.
Вышибала оказался настоящим великаном. Бронзовая кожа, обритая голова, зеленые глаза с нитками-зрачками. Мой мозг гладила трансформировавшая его тело, инородная, агрессивная начинка.
Сколько себя помню, я всегда глубже других могла прочувствовать окружающее и то, что меняет его. Иногда это забавляет, но чащездорово напрягает.
Я коснулась руки вышибалы. Нелли обещала замолвить за меня словечко.
Цитирую Обозреватель: «Сад Любвипрестижный гадючник. И если уж вам взбрело в голову попасть на экзотическое представление, будьте готовы выворачивать карманы и бронировать столик как минимум за месяц». Увы, я не располагала ни деньгами, ни потребностью глазеть на девиц. У меня ущербные представления об отдыхе: немного тишины и книга из старого собрания.
Меня зовут Аврора Востокова,улыбаясь, сказала я так, будто это все объясняло. Караул как я это произнесла! Мой голос был хрипловатым, низкимтаким, какой и должен быть у хороших девочек.
Бронзовый великан кивнул:
Проходи.
Вот так просто?
Либо меня уже ждали, либо моя физиономия понравилась верзиле и за свое великодушие на исходе вечера он потребует от меня нехитрого внимания. Но, поскольку второй вариант кукольно неправдоподобен из-за моих слабеньких внешних данных, я склоняюсь к первому.
Вышибала еще что-то шепнул мне, однако из-за ропота толпы я не расслышала ни слова. Впрочем, судя по его ухмылке, хорошо, что не расслышала. Неужели он таки клюнул на физиономию? Улыбка сползла с моего лица как соус с бифштекса. Нет, приятель, это другое дело, совсем, черт возьми, другое. Коротко мотнув головой, я протиснулась мимо вышибалы. Он хохотал мне вслед.
В Обозревателе сказано, что одна из стен «Сада Любви» высвечивает наподобие рентгена; если с вами запрещенные предметывас тормознут. Да-да, дерьмо не ново. Но вот что я вам скажу: поскольку сейчас каждый третий имеет клыки и когти, колющие и режущие предметы не делают погоды. У некоторых подонков нет чувства меры. Последний случайзубастые ребята перебрали с выпивкой и решили, что пора закусить. В итоге, голова там, нога здесь, и везде кровь. Комната, набитая кусками мяса. Дети перед телевизорами приходили в восторг.
Я миновала коридор. Мой дефилирующий скелет, слава Богу, никого не заинтересовал. Отражающая поверхность была исписана небрежно введенными красной помадой стихами. Гул музыки усиливался, вибрация передавалась телу, и вот у меня уже ноют пломбы. Впереди замаячила дверь, и не сказать, что я обрадовалась. Ростки музыки стали ветвями, оплетающими меня. На кованом железе двери я прочитала четверостишье:
Я увидел в Саду Любви,
На зеленой лужайке,там,
Где, бывало, резвился я,
Посредине стоящий Храм.
Я тут же вспомнила следующие слова: «Нет ничего интересней, чем пробовать новое». Жизненная философия доктора Ганнибала Лектера. А также агрессора, извращенца и пропойцы Валентина, моего драгоценного дядюшки.
Правда странно, что я это вспомнила это?
Итак, «Сад Любви»медвежатник с претензией. Стишки там всякие, кресты, вышибалы в коже. Умопомрачительное местечко. Впрочем, держу пари, Божья любовь на это место не распространяется.
Стоило мне войти в дверь, как я утонула в звуках. Пульсировал тяжелый ремикс на «All we need is love» Битлз. Я шла по паркету цвета мореного дуба, а над головой плясали огни ламп. Рассеянный изумрудный свет, зеркальный потолок дрожит, и из-за него двоится в глазах. На меня с потолка внимательно смотрели мои серые глаза, белая прядь выбилась из-под капюшона и струилась на плечо. Пресловутая иллюзия замкнутости, куда не плюньвезде галдящий контингент. Ага, послушники, целомудренная паства.
«Сад Любви» чем-то напоминал дорогой ресторан. Вдоль одной из стен протянулась барная стойка. Стены, обшитые панелями цвета полуночного неба, терялись в бархатном полумраке. Поскольку мебель теснилась по углам, для сцены места было сколько угодно.
Да, в центре была самая настоящая сценавозвышение для большей помпезности, на котором длинноволосая танцовщица как раз избавлялась от лишней одежды.
Я отвернулась от сцены и поняла, что за мной наблюдают десятки глаз. Как в жестком вестерне с Клинтом Иствудом. Глаза папиков, поддатой «золотой молодежи», зверолюдов.
Стараясь не выдать охватившего меня волнения, я окунулась в сосредоточие возбуждения, веселья и еще чего-то, от чего плясали волоски на руках. В водоворот разнообразных модифицирующих программ в телах этих, с позволения сказать, людей. Некоторые вещи никогда не меняются, более тогоиспокон веков были и будут. Замкнутые пространства, бесконечно мелькающие конечности и искусственностьмои наваждения.
Мне на плечо опустилась рука. Развернувшись, я встретилась взглядом с улыбающимся парнишкой. Длинные темно-рыжие волосы с изумрудным отливом, татуировка окутывает левую руку. На белой футболке лениво ворочалась эмблема «Сада Любви». Неформальный пастырь, проводник в потустороннее.
Я проведу вас к вашему столику,сказал рыжеволосый и протянул руку.
Важный нюанс: он произнес это преисполненным вежливости голосом. Вежливость в мой адрес? От его пристального взгляда чесалась кожа. Долгий взглядвсегда вызов. Человек еще стерпит, зверьизвольте.
Моему столику?
Поторопитесь, скоро все начнется.
Мне не хотелось торопиться, тем более ради многообещающего «всего». И тем не менее я приняла протянутую ладонь. Металлические ободки колец с черепами и прочей вычурной символикой на пальцах парня были горячими, черные ногти впились в мою ладонь.
А что мне еще оставалось? Куда больше прикосновения рыжеволосого незнакомца меня пугало галдящее скопище. Как говорится, из двух зол
Я следовала за рыжеволосым, стараясь не подпадать под лапы рассевшихся, сербающих какое-то искристо-острое пойло господ. Господа считают, что, заплатив деньги, можно получить все. Ошибаются.
Кто-то шлепнул меня по заднице:
Как на счет приватного танца?пророкотал папик в малиновом пиджаке.
Реакция рыжеволосого парня была мгновеннойон обнял меня за талию и притянул к себе. В Аскании за такие вольности распускающий руки получал от меня по скворечнику. Но сейчас я крепче сцепила зубы. Полный привет, в общем.
Прошу прощения, она со мной,сказал парень.
Мы продолжили наш путь сквозь бушующее море разврата и выпивки.
Все-таки у тебя повелительные замашки,прошипела я парню на ухо. Сколько не прошипелапроорала, стараясь перекричать музыку.
Он хохотнул мне в волосы, обдавая шею жарким дыханием.