Что-то забытое, утерянное, но яркое и обжигающее. Оно бежало по венам, согревая холодную кровь.
Протест.
Гнев.
Обида.
За что?
Нет, это не выход. Еще одна ложь. Сколько их уже было и сколько будет, покачала я головой. Так нельзя. Вы уже запутались в этой паутине обмана и тайн. Я не буду принимать в этом участия.
Мачеха подскочила ко мне, больно хватая за предплечье и буквально поднимая с дивана.
Будешь. И сделаешь то, что от тебя требуется, Айвири. Иначе иначе тебе лучше не знать, на что я способна, чтобы защитить свою семью, сверкая глазами, процедила княгиня и потащила меня прочь из комнаты. Идём.
Но сделала всего шаг, когда я вырвалась и слегка оттолкнула её от себя.
Нет! твёрдо и резко ответила ей. Я никуда не пойду!
Глава десятая
Что ты сказала? прошипела мачеха, глядя исподлобья.
Вся красота куда-то исчезли, передо мной была просто женщина, и в данный момент не слишком приятная. Черты лица изуродовала злоба и ненависть. Я даже не думала, что меня можно так не любить. И главное, за что? Что я сделала такого, чтобы получить подобное отношение?
Вы меня прекрасно слышали, княгиня, ответила я, до боли сжав кулаки, так сильно, что короткие ногти впились в кожу.
Что со мной? Что со мной?
Но эта боль была лёгкой, почти не заметной по сравнению с той, что горела изнутри, ломая и калеча сознание, разрушая стены, которые так долго и старательно возводили в обители.
Каждый кирпичик, каждый камушек тяжело выдирались. С потом и кровью. Мне казалось, что еще немного и я захлебнусь в них, задохнусь, не в силах сделать вздох, но нет. Ничего этого не было, ничего кроме боли и непонятной тоски.
Ты хоть понимаешь, чем это грозит князю? свистящим шёпотом произнесла княгиня, медленно двигаясь в мою сторону.
Шаг за шагом. Пытаясь загнать в угол, прижать, сломать.
Да, знала.
Укрывательство той, что отметила Лаари, каралось очень серьёзно. А здесь было почти сокрытие и пусть настоятельница сама отпускала меня, но ликанов это не волновало.
Да, ответила я, отшатнувшись и хватаясь за спинку кресла, которое так удачно подвернулось под руку.
Мне всё еще больно. Но к ней я уже привыкла. Ко всему можно привыкнуть, надо лишь только захотеть и перетерпеть. А сейчас мне как никогда надо было выстоять, выдержать.
Слишком многое стояло на кону.
В худшем случае изгнание, продолжила я, смотря прямо ей в глаза. Так было легче. Видеть её ненависть и использовать её как опору, которая не даёт свалиться без чувств. Это подстёгивало, выдёргивало из болезненного дурмана. Вместе со всей семьёй. Но Айву это возможно не затронет, она перешла в семью мужа. А вот вам с Оргусом придётся нелегко.
Брата было несомненно жаль. Он не заслуживал всё это.
В лучшем случае, за его ошибку ответит народ, двойной данью. В любом случае, всегда можно обратиться за помилованием и смягчением приговора. Решение принимают ликаны. Именно они являются хранителями слова Лаари. Да, те самые ликаны, которых вы мне сейчас предлагаете обмануть. Снова.
Надо же как ты заговорила, скривила губы мачеха. Как открылась твоя подлая натура.
Вы же сами назвали меня равнодушной, отозвалась я, еще сильнее вцепившись пальцами в спинку кресла.
Больно-больно-больно
В груди будто пожар горел. Мне казалось, что я слышала, как трещало и рвалось всё под его жаром, как сознание перестраивалось, медленно освобождаясь от оков.
Всё из-за тебя!
Меня ощутимо шатнуло, но устоять удалось.
Нет, отозвалась я, поспешно сглотнув кровь, которая хлынула из горла. Не сильно, но не приятно. Сразу затошнило и голова закружилась. Я не просила эту печать. Не просила привозить меня сюда каждый год. Отец сам принял это решение. И представить меня сегодня всем, тоже он захотел. Сам. Моей вины в случившемся нет.
Говорить это было больно. Получалось, что я обвиняла папу, но нет, это не так. Он не виноват в том, что не смог забыть маму, в том, что мечтал хоть немного удержать меня дома.
Настоятельница должна была отказать. Сразу.
Вот как ты заговорила? После всего
Чего? оборвала я её, стирая рукой кровь, выступившую на губах. Что лично вы сделали для меня, княгиня? Любили, жалели, берегли?
Не убила!
Я коротко рассмеялась. Но смех почти сразу захлебнулся от стона, который сорвался с губ и затих.
А всего пару минут назад именно вы рассказывали, как стояли с подушкой в руке над моей колыбелью. И лишь печать и страх перед Лаари не дал вам осуществить задуманное.
Ты!
Женщина подскочила ко мне, замахнулась и охнула, когда я вдруг резко перехватила её руку, сжав в запястье. И где только силы нашлись? Едва на ногах стояла, вцепившись одной рукой в спинку кресло, а другой цепко держала мачеху, не давая вырваться.
Ударят. Подставь другую щеку
Ну, уж нет! Хватит.
Не смейте, тихо, но твёрдо произнесла я, смотря ей прямо в глаза. Никогда не смейте меня трогать.
Княгиня всё-таки смогла вырвала руку и отступила, потирая покрасневшее запястью.
Ты об отце подумала? Ненавидишь меня, то его спаси.
Папа Любимый папа. Я на многое готова была ради тебя. Но так будет лучше. Ты не понимаешь, но действительно лучше. Иногда надо остановится и отступить, чтобы потом не стало еще хуже. Ведь правда всё равно когда-нибудь откроется. И лучше ответить сейчас, чем потом, когда и наказание будет намного жесче.
Подумала. Если мой приезд еще как-то можно будет оправдать, то всё остальное нет, ответила ей, пытаясь достучаться, объяснить, хотя и понимала, что это бесполезно. Княгиня меня не услышит. Я не буду копать ему яму, не буду участвовать в вашей лжи. И вы меня не заставите.
Это мы еще посмотрим! рявкнула женщина и развернувшись убежала, громко хлопнув за собой дверью.
Я несколько минут просто стояла, закрыв глаза и тяжело дыша.
Сердце тяжело билось в груди и каждый стук болью отзывался в голове. Перед глазами словно мушки летали, чёрные, зудящие, противные.
Смогла? Неужели смогла?
Я сама себе не верила.
Только радости не испытывала.
Надо спешить, времени мало.
Вот только
Спазм, скрутивший живот стал совсем невыносимым.
Я с трудом смогла добежать до вазы с фруктами, которая стояла на столике.
Одним движением выбросила фрукты, и они с гулкими стуками покатились, рассыпались по полу. Яблоки, абрикосы, груши.
После чего склонилась над посудой и отпустила всё то, что с таким трудом держала внутри себя последние минут пять.
Меня рвало. Долго.
Слава богини ела я не так много сегодня. Но рвота всё равно не прекращалась, заставляя меня вновь и вновь склоняться над вазой.
Не знаю сколько прошло времени, но наконец спазмы закончились. Я, тяжело дыша, выпрямилась и вытерла губы ладонью.
Стало легче.
Будто с меня сняли оковы, тяжелые, громоздкие. Они до такой степени сдавливали меня, что я не могла нормально дышать, живя в пол силы.
А сейчас я вдруг словно прозрела. Краски, эмоции, чувства, страхи и сомнения. Все эти чувства были и раньше, но сейчас они заиграли, стали ярче и отчётливее.
Прополоскав рот водой, я кое-как пригладила волосы и застыла, опираясь руками о столешницу. Надо было убрать за собой.
Лэра? в дверях нерешительно застыла молоденькая служанка, та самая которая утром угощала меня пирожком.
Она с удивлением рассматривала фрукты на полу и меня у стола.
Убери здесь, пожалуйста, произнесла я выпрямляясь.
А вы куда?
Исправлять ошибки, тихо ответила ей и, пошатываясь, вышла из комнаты.
Идти было тяжело. Словно в туфельки битое стекло насыпали. И теперь каждый шаг отдавался мучительной болью во всем теле.
Когда ставили блокировку так больно не было. Я вообще не помнила, как её активировали, просто знала, что она есть и всё и воспринимала так же легко. Это казалось таким же естественным как дышать, есть, ходить, заниматься. Большой дар, большая ответственность и чего-то приходилось лишаться. Мы отдавали эмоции. Не такая большая плата.
Может всё дело было в том, что эту блокировку ставили не сразу, а постепенно. Через равные промежутки времени, так, чтобы не травмировать послушницу физически и эмоционально.