- Я не сумашедшая. Нет.
И может, если я буду и дальше так говорить, один из нас действительно в это поверит.
- Знаю, - мягко сказал дядя, и я с удивлением посмотрела на него.
Его глаза были закрыты, он сделал несколько глубоких вдохов, будто готовя себя к чему-то, что он не хотел делать. Он был готов расплакаться. Или врезать по чему-нибудь. По мне, так лучше второе. Тетя Вэл застыла в кресле, осторожно глядя на своего мужа, будто мысленно приказывая ему что-то сделать. Или не делать. Когда дядя Брендон наконец открыл глаза, у него был твердый взгляд. Напряженный.
- Кейли, я знаю, что ты не хотела причинить себе вреда, и что ты не сумасшедшая. - он выглядел таким убежденным, что я почти поверила ему. Меня охватило облегчение, будто первое дуновение кондиционера в жаркий день. Но оно быстро было поглощено сомнением. Был бы он так уверен, если б знал, что я видела? - Нужно, чтобы ты попыталась, хорошо? - его взгляд умолял меня. Отчаянно. Здесь они могут научить тебя, как с этим справляться. Как успокоить себя и... сдержаться. Мы с Вэл... Мы не знаем, как с этим справиться.
Нет! Я моргнула сквозь слезы, не желая проливать их. Они собирались запереть меня здесь!
Дядя Брендон сжал мою руку.
- И если у тебя будет еще один приступ паники, я хочу, чтобы ты пошла к себе в комнату и сконцентрировалась на том, чтобы не кричать. Делай что угодно, чтобы сопротивляться этому, хорошо?
Онемев, я могла только тупо моргать. Потребовалось собраться, чтобы снова начать дышать. Они действительно не собирались забрать меня домой!
- Кейли? - позвал дядя, и я возненавидела его обеспокоенный вид. Он очевидно считал меня очень хрупкой.
- Я постараюсь.
Мои дядя и тетя знали, что мои приступы страха всегда были вызваны кем-то другим. Кем-то, кого я никогда не встречала. Но они не знали об отвратительной уверенности, которая приходит вместе со страхом. Или о жутких галлюцинациях, которые я видела в торговом центре. Я всегда боялась, что если расскажу об этом, они согласятся с доктором Нельсоном, и втроем засунут меня обратно в смирительную кровать и свяжут ремнями.
- Попытайся. - дядя Брендон сосредоточенно взглянул на меня, его зеленые глаза как-то засветились даже в тусклом верхнем освещении. - Потому что если ты опять начнешь кричать, они так накачают тебя антидепрессантами и успокоительными, что ты своего имени не вспомнишь.
Успокоительными? Они и правда думали, что я психованная?
- И Кейли...
Я взглянула на тетю Вэл и была удивлена, увидев брешь в ее броне из неустанного оптимизма. Она выглядела бледной, потрясенной, и морщинки на ее лбу были как никогда заметными. Если бы кто-нибудь показал бы ей в этот момент зеркало, то она наверно легко стала бы моей соседкой по комнате в психушке.
- Если будет выглядеть так, что ты снова можешь навредить себе, - ее взгляд остановился на царапинах на моей шее, и я немедленно прикрыла их рукой, - тебя опять привяжут к столу. - Ее голос сорвался, и она вытащила платок из сумочки, чтобы промокнуть слезы прежде, чем они смажут ее макияж. - И я не думаю, что кто-то из нас сможет видеть тебя в таком состоянии.
Я проснулась утром в четыре часа и не смогла снова заснуть. После полуторачасового смотрения в потолок, игнорирования санитара, приходившего проверять меня каждые пятнадцать минут, я оделась и спустилась вниз в холл, ища какой-нибудь журналвот так и начался мой день. К моему удивлению, Лидия сидела на кушетке в гостиной в общей зоне.
- Ты рано встала.
Я без приглашения села рядом с ней. В углу играло телевидение, включены новости, но их никто не смотрел. Как я понимала, другие пациенты еще не встали. Солнце тоже.
Лидия наблюдала за мной точно так же, как и вчера, умеренно интересуясь, без удивления и в почти полном отрешении. На одну долгую минуту наши взгляды встретились, никто не моргал. В каком-то роде это был вызов, когда я дала ей шанс заговорить. У нее есть, что сказать. Я была уверена в этом.
Но она ничего не сказала.
- Не спиться, да?
В любое другое время, я бы не любопытствовала (в конце концов, не слишком-то хочется, чтобы все тыкали в твою предполагаемую умственную неустойчивость), но она помногу часов в день за мной шпионила. Как будто хотела что-то сказать.
Лидия покачала головой, прядь черных волос упала ей на лицо. Она откинула их за ухо, ее губы не двинулись.
- Почему нет?
Она только смотрела на меня, прямо в глаза, как будто они очаровывали ее. Как будто она видела что-то, чего никто другой увидеть не мог.
Я уже хотела спросить, что она увидела, но остановилась, увидев фиолетовое пятно на другой стороне комнаты. Высокая медсестра в халате цвета баклажана с папкой в руке проверяла нас. Уже прошло пятнадцать минут? Но прежде, чем она могла продолжить идти по списку, Паул появился в дверном проеме.
- Эй, они уже послали одного в Е. Р.
- Уже? - помощница женского пола посмотрела на часы.
- Ага. Она устойчива, но нуждается в пространстве.
Оба исчезли в нижнем зале, и я повернулась, чтобы посмотреть на лицо Лидии, которое стало еще более бледным чем, было раньше.
Несколько минут спустя загудел главный вход, как только распахнулись двери. Санитарка женского пола поспешила от станции медсестер, когда человек в зеленой форме ступил на лестницу, выдвигая худую, устало выглядящую девочку в инвалидном кресле. На ней были одеты джинсы и фиолетовый топ, а ее длинные бледные волосы закрывали большую часть лица. Ее руки лежали на коленях, перевязанные бинтами от кистей до локтей.
- Вот ее рубашка. - Мужчина в зеленом протянул помощнице толстый пластиковый пакет с логотипом Арлингтон Мемориал. - На твоем месте я бы это выбросил. Не думаю, что весь порошок мира смог бы отстирать всю эту кровь.
Справа от меня Лидия вздрогнула и, взглянув на нее поближе, я увидела, что ее лоб сморщился от явной боли. Когда санитарка катила новенькую через общую зону, Лидия замерла позади меня, так сильно стиснув подлокотники кресла, что у нее стали видны сухожилия.
- Все нормально? - прошептала я, когда кресло со скрипом катилось в сторону женского коридора.
Лидия покачала головой, но глаза не открыла.
- Что болит?
Она опять покачала головой, и я поняла, что она была младше, чем мне сначала показалось. Самое большее четырнадцать. Слишком юная, чтобы застрять в Лэйксайд, неважно, что с ней было не так.
- Хочешь, я позову кого-нибудь? - я начала подниматься, но она так внезапно схватила мою руку, что я дернулась от удивления.
Она была намного сильнее, чем выглядела. И быстрее.
Лидия покачала головой, отвечая на мой взгляд одним зеленым глазом, ярко блестящим с болью. Потом она встала и напряженно пошла по коридору, одной рукой держась за живот. Минуту спустя ее дверь тихо закрылась.
Остаток дня был расплывшимся пятном из наполовину съеденной пищи, размытых взглядов и чрезмерного количества аккуратных кусочков паззлов. После завтрака медсестра Нэнси, вернувшись на дежурство, стояла на поем пороге и спрашивала кучу бессмысленных агрессивных вопросов. Но к тому времени я уже была раздражена пятнадцатиминутными проверками и сверх разочарована недостатком уединения.
Медсестра Нэнси:
- У вас сегодня была дефекация?
Я:
- Без комментариев.
Медсестра Нэнси:
- Вам все еще хочется причинить себе вред?
Я:
- Никогда не хотелось. Мне больше нравится баловать себя.
Потом терапевт по имени Черити Стивенс проводила меня в комнату с длинным окном с видом на пост медсестер, чтобы спросить меня, почему я пыталась разодрать себе горло и почему кричала достаточно долго, чтобы разбудить мертвого.
Я была практически уверена, что мой крик на самом деле не смог бы разбудить мертвого, но она выглядела недовольной, когда я так ей и сказала. И неубежденной, когда я настаивала, что не пыталась причинить себе вред.
Стивенс погрузила свое тощее тельце в кресло напротив меня.
- Кейли, ты знаешь, почему ты здесь?
- Да. Потому что двери заперты.
Ни улыбки.
- Почему ты кричала?
Я поджала ноги под себя, разминая правую, используя свое право хранить молчание.