- Она под опекой суда.
Менди укусила уже полусъеденную шоколадку, и продолжила с набитым ртом.
- Никогда не говорит. Ты спрашиваешь меня, она самая странная здесь.
У меня были серьезные сомнения насчет этого.
- Почему ты здесь? - ее взгляд путешествовал по моему лицу. - Дай мне угадать. Ты или маниакально депрессивный тип, или страдаешь отсутствием аппетита.
Я просто вскипела, но гордилась тем, как спокойно прозвучал мой ответ.
- Я не хочу об этом говорить.
Она уставилась на меня в течение секунды, затем взорвалась резким, лающим смехом.
- Менди, почему бы вам что-нибудь не пособирать? - прозвучал знакомый голос, я скользнула взглядом вверх и нашла Пауло, стоящего в дверном проеме. Он держал...
Мой чемодан!
Я спрыгнула с кресла и он передал мне мою сумку на колесиках.
- Я подумал, что это заставит вас улыбнуться.
Фактически, я была странно взволнована и освобождена. Если я буду заперта, то хотя бы не буду такой несчастной с моей собственной одеждой. Но потом мой энтузиазм угас, как сожженая луковица, когда я осознала, что значит этот чемодан. Тетя Вел оставила мои вещи и даже не увиделась со мной.
Она снова покинула меня.
Я взяла сумку и возвратилась в свою комнату, где я поставила чемодан на пол около кровати, нераскрывая. Паул последовал за мной, но остановился в дверном проеме. Я упала на кровать, сдерживая слезы, забыв про чемодан, несмотря на то, что грубые края белья натирали мне, где не надо.
- Она не могла остаться, - сказал Паул. Похоже мои эмоции были также прозрачны как и стеклянные окна. Но разве мой врач не обрадовался бы? - Часы для посещений не начинаются до семи.
- Мне все равно.
Если бы она хотела меня увидеть, то она бы меня увидела, хоть даже на одну минутку. Упорство моей тети было легендарным.
- Эй, не позволяй этому месту добираться до тебя, хорошо? Я видел, что много детей теряет свои души здесь, и я не хотел бы увидеть, что это происходит и с тобой.
Он наклонил голову, пытаясь установить зрительный контакт, но я только кивала, уставившись на пол.
- Твои тетя и дядя вернутся сегодня вечером.
Да, но это не означает, что они заберут меня домой. Это вообще ничего не значит.
...
Когда Паул ушел, я положила свой чемодан на кровать и расстегнула молнию, мне не терпелось надеть, увидеть, чувствовать запах чего-то знакомого. После всего лишь нескольких часов в Lakeside мне уже было страшно потерять саму себя. Страшно раствориться в тусклых взглядах, медленных шагах и пустых лестницах вокруг меня. Я нуждалась в чем-то из моей реальной жизни, из моего мира не внутри этой комнаты, что поможет мне держаться за себя. Вот поэтому я была абсолютно не подготовлена к содержимому сумки.
Ничего из этого не было моим. У одежды все еще были ценники, свисающие с поясов и воротников.
Борясь с поступающими новыми слезами, я вытащила из чемодана пару мягких розовых спортивных штанов с широким собранным поясом и вычурным узором из цветов, вышитым на одном бедре. Спереди было две дырки для шнурка. Он был так отрезан и вынут для того, чтобы я не могла повеситься. В чемодане был подходящий к нему топ и целый набор одежды, которой я никогда раньше не видела. Они были все дорогими, и удобными, и отлично скомплектованными.
Что это, психо-шик? Что не так с моими собственными джинсами и футболками?
Правда была в том, что это тот искривленный способ, каким Тетя Вэл, вероятно, пыталась приободрить меня с помощью новой одежды. С Софи это, возможно, сработало бы, но как она могла не понять, что это не сработает со мной?
Вдруг после разгневанных слов, я разделась и бросила заимствованные шмотки в кучу в углу комнаты, а затем вскрыв пятикомплектную пачку белья, схватила первую пару. Потом я порылась в сумке в поисках чего-нибудь, что не выглядело бы в стиле Марты Стюарт под домашним арестом. Лучшее, что я нашла это фиолетовый костюм для бега на самом дне кучи. Я его одевала только один раз, я осознала как ткань сверкала под светом над кроватью.
Великолепно. Я психованная и блестящая. И в сумке ничего другого не было. Никаких книг и никаких паззлов. Не было даже какого-нибудь бесполезного журнала Софи. С сердитым вздохом, я потоптала в нижний холл в поисках какой-нибудь книжки и тихого угла, избегая Паула или любого другого санитара, чтобы не пришлось комментировать эпическое бедствие моего гардероба.
После ужина, Тетя Вел и Дядя Брендон прошли через дверь рядом со станцией медсестер, оба с пустыми руками; они должны были вывернуть свои карманы и передать кошелек Тети Вэл охраннику. Таким образом, у меня не было бы соблазна убить кого-нибудь с помощью ее блеска для губ и пачки бумажных салфеток.
Видеть их там было все равно, что видеть своего отца, приезжавшего домой на Рождество. Часть меня была так зла на них, за то, что оставили меня здесь, что мне хотелось орать до хрипоты или совсем их игнорировать. Что угодно, лишь бы это причинило бы им такую же боль, как и они мне. Я хотела, чтобы им было страшно и одиноко, чтобы у них не было даже такого удобства, как собственная одежда.
Но другая часть меня хотела обнять их так сильно, что я уже практически чувствовала руки вокруг себя. Хотелось почувствовать на них запах внешнего мира. Мыло, которое не выдавали в крошечных бумажных пачках без запаха. Еду, которую не давали на именных, тяжелых пластиковых подносах. Шампунь, который не нужно было заказывать у стойки медсестры, а потом отдавать вместе с чувством собственного достоинства.
В конце концов, я могла только стоять там и смотреть, ожидая, когда они сделают первый шаг.
Дядя Брендон начал первым. Может быть он не мог сопротивляться нашим текущим кровным связям ( я и тетя Вел не были родственниками по крови и вообще ими были только из-за брачных уз.) В любом случае, дядя Брендон обнял меня так, как будто может больше не увидеть меня снова, и мое сердце из-за этой мысли пропустило удар в панике. Потом я отступила в сторону и похоронила лицо в его рубашке, пахнущей его лосьоном после бритья и любыми весенними ароматизированными листьями тети Вел.
- Как ты, милая? - спросил он, когда я наконец-то отстранилась, чтобы увидеть его лицо, загрубевшее от вечерней щетины.
- Если я еще не сумасшедшая, то стану такой после одного дня, проведенного здесь. Заберете меня домой. Пожалуйста.
Тетя с дядей обменялись хмурыми взглядоми, и мой желудок упал куда-то на уровень коленей.
- Что?
- Давайте присядем.
Каблуки тети Вэл цокали на всем пути до общей комнаты, где она оглянулась и выглядела так, будто хотела отказаться от своего предложения. Несколько пациентов сидели, уставившись в телевизор, большинство смотрело с полубезумным видом. Еще двое собирали паззлы, а один худой парень, которого я еле видела, спорил с родителями в дальнем углу.
- Пошли. - Я повернулась в направлении женского коридора, ожидая, что они пойдут за мной. - У меня нет соседки.
В комнате я упала на кровать, поджав ноги под себя, дядя Брендон сел рядом. Тетя Вэл неохотно села на край единственного стула.
- В чем дело? - спросила я, когда они посмотрели на меня.
- Помимо очевидного. - заговорил первым дядя Брендон. - Кейли, тебя не отпустили. Мы не можем забрать тебя домой, пока доктор тебя не осмотрит.
- Почему нет? - я до боли сжала челюсти.
Смяла руками одеяло. И чувствовала, как свобода ускользает от меня, словно вода сквозь пальцы.
- Потому что ты пыталась разодрать себе горло посреди Сирса. - нахмурилась тетя Вэл, как будто это было очевидно.
- Это не..., - я остановилась, глотая слезы. - Я не знала, что делаю. Я просто пыталась перестать кричать.
- Знаю, милая. - Она наклонилась, озабоченно хмурясь. - В этом и проблема. Ты могла непреднамеренно навредить себе. Не понимая, что делаешь.
- Но я... - но я не могла с этим поспорить. Если бы я могла это остановить, я бы это сделала. Но отдых в Лэйксайд не улучшил бы ситуацию.
Мой дядя вздохнул.
- Знаю, что это... неприятно, но тебе нужна помощь.
- Неприятно? - это звучало, как прямая цитата тети Вэл.
Я до боли сжала подножку кровати.