Веселые парни в хвосте отряда, все так же переговариваясь, ловко спрыгнули со своих "лошадок" и все так же переговариваясь поспешили за господами. В отличие от последних, этим явно подобные сооружения были не в новинкупрошли они по мосту, как я по Красной площадидаже ни разу не оступившись и с бесшабашной уверенностью.
На солнце наползла тучка. Жрец вскочил на своего животного и поскакал вперед. Красный от него не отставал. Тощие коты, убегающие из-под копыт их лошадей, вовсе не удивили ни одного, ни другого. Хотя нет, воин на время придержал животного и процедил сквозь зубы:
- Проклятая дыра!
- Меньше надо было зерна требовать для войска! резонно ответил жрец. Урожай в прошлом году весь погорел. Вот народ и голодает. Так что теплого приема не ждите!
- Мои солдаты тоже есть хотят!
Жрец промолчал, но по покрытому потом лицу Белого было видно, как дорого далось ему это молчание.
Их уже ждали. Староста со страхом, поэтс надеждой. Остальная деревня от мала до велика выстроилась по правой стороне дороги в длинную шеренгу. Дети тряслись от страха, прижимаясь к стоявшим рядом родителям. Сегодня в деревне все были трезвыми, что обычно, наверняка, считалось редкостью. Босые ноги крестьян были тщательно вымыты и даже обуты в некое подобие лаптей. Одежда казалась выстиранной и более приятной взгляду, чем в мой первый визит. Или я просто привыкла? На всех лицах читалось что-то вроде смутной тревоги.
Людей в деревне было так много, что я не сразу заметила того, кого жаждала увидеть больше всех. Он стоял чуть поодаль от меня, прямо за синеглазым парнем, успокаивающем в моем предыдущем сне ревущего по поводу исчезновения лужи мальчика. С другой стороны от моего любимого я увидела девицу. Ту самую, что давеча разбила кувшин. Девица имела красноватый цвет лица и прижимаясь к моему любимому, не спускала испуганного взгляда с приезжих. Чего она так боится? Может, в этой деревне, как и в средневековье, крестьянки обязаны возлежать с почетными гостями?
Представление началось. Жрец, почему-то оказавшись сразу в шеренге приезжих самым главным, выступил вперед и начал медленно идти вдоль крестьян, вглядываясь поочередно в каждое лицо. Странным был этот взгляд: он выворачивал душу, но захры встречали его смело, с затаенной надеждой, и когда жрец медленно проходил мимо, они как-то сжимались, словно теряя внутреннюю силу.
Жрец вдруг остановился возле знакомого мне синеглазого юноши. Тот заметно побледнел под взглядом хитроватых глаз, жрец крякнул, вытер со лба пот и махнул рукой. Юноша побледнел еще больше, его соседи бросили на хрупкую фигуру красноречиво ненавидящие взгляды и синеглазый, еще более теперь походивший на мальчишку, чем ранее, сделал шаг вперед, отойдя чуть в сторону от шеренги. По взглядам крестьян было видно, что мальчишка отличился, только вот чеммне понять в тот момент было не дано.
Но вот жрец остановился перед моим Захром. Тот, как и былой мальчишка, не казался смущенным, на жреца смотрел так дерзко и надменно, что один только этот взгляд заставил щеки поэта стать еще бледнее. Будто тому влепили пощечину за очередной плохой стих. Моему же захру было все равно, и это безразличие к чинам одновременно и радовало, и огорчало меня.
Он и в самом деле был красив в этот момент, мой возлюбленный: тщательно вымытые волосы гладил легкий ветерок, одежда, такая бедная и захламленная, сидела на нем, как на принце, спина была выпрямлена и, на его несчастье, он был на голову выше приехавшего жреца. В своих роскошных одеждах коротышка казался перед ним слугой, мерзким рабом, и поэт иронично улыбнулся, как и я, он догадывался, что именно гордость моего захра его и погубит. Нельзя давать наделенному властью человеку повод заподозрить, что он хуже своего подчиненного.
Но жреца, видимо, гордость деревенского юноши не оскорбила. Он вновь махнул рукой, и поэт побледнел до сероты, в глазах Захра вспыхнуло удивление, девица оторвалась от него, как от зачумленного, и мой милый уверенно вышел из шеренги, явно намереваясь встать рядом с уже выбранным юношей.
- Погоди, остановил его жрец. Я тебя здесь раньше не видел. Ты новенький?
- Да, господин, я уроженец Милинии и прибыл сюда недавно.
Воин в красном немного поерзал за спиной своего спутника. Затянувшийся осмотр ему явно не нравился. Еще больше не нравился начавшийся разговор. Его ерзанье мешало мне слушать, вызывая раздражениеесли не интересно, пусть валит к своему братику стишки обсуждать
- Почему ты пришел в эту деревню, а не ко мне? спросил, тем временем, жрец.
- Я не знаком с обычаями вашей страны, господин.
- Но тебе же должны были объяснить, при этом жрец бросил взгляд на поэта.
Ничего хорошего в этом взгляде не было. Воин начал ерзать еще больше и у меня возникло подозрение, что он подцепил от одного из крестьян или этого подобия лошади кое-кого маленького и рыженького, и этот рыженький как раз укусил за ненужное место. Не мешай людям слушать!
Воин, словно услышав, на время успокоился. Жрец, тем временем, продолжал расспрос. Мой милый стал выглядеть несколько менее уверенно: жрец знал свою работу, из низенького коротышки, стоявшего перед стройным красавцем, он внезапно превратился в учителя, отчитывавшего школьника:
- Тебе ведь разъяснили закон? Почему ты не появился перед Советом?
- Меня устраивало мое положение.
- Тебя устраивало положение захра в этой деревне? искренне удивился жрец, и поэт слегка расслабился. Как и воин. Видимо, наказание отменялось.
Зато напряглась я. Только теперь до меня дошло, что в этом мире захр означает то же, что и раб. А мой милый, оказывается, не только раб, но и геройпоэта подставлять не стал. А ведь поэт не оценит. Поэт окинет захра презрительным взглядом и пойдет бедокурить дальше. На таких хорошее не действует, а вот взбучка подействовала бы, да еще как! И поэт пойдет взлетать выше, его наглость, самомнение, и аппетит к власти будут расти, пока он эту взбучку все же не получит. Но тогда будет больнее, так что милый прав Лучшей мести не придумаешь.
- Я не боюсь тяжелой работы, а люди везде одинаковы, ответил мой красавец, и я почувствовала за него гордость. Хороший ответ. Воин вновь начал ерзать и мешать мне слушать.
- Что вы умеете делать? спросил жрец.
- Я не умею многого, мой господин. В совершенстве владею оружием, языками вашей страны и Малинии, немного разбираюсь в магии, имею представление об искусстве общения с людьми. Боюсь, мои знания этим и ограничиваются.
- Жрецу ты об этом рассказал? недовольно спросил жрец.
- Да.
Белый усмехнулся, воин, покраснев, красноречиво посмотрел на брата, и я поняла, что ошиблась. Не знаю почему, но поэту попадет. От двух сразу.
- Давно ты здесь? продолжал спрашивать старший жрец.
- С полгода.
- Как тебя зовут?
- Скадал, мой господин, но здешний народ переделал мое имя в короткое Дал.
- Ты непрост, Дал, очень непрост, заключил жрец. Но это, к счастью уже не мои проблемы. Вместе с мальчишкой я перешлю тебя в столицу и поставлю перед Советом. Ради твоего же блага, не будь столь же безразличен к своей судьбе, каким ты оказался здесь. Или вернешься в деревню.
- Как скажешь, господин, иронично ответил Дал.
Жрец окинул его последним внимательным взглядом и вновь двинулся вдоль шеренги захров. Когда он достиг конца, старейшина слегка расслабился, вытирая со лба выступивший пот. Наверняка подумывал, что эти двое на всю деревнюне так уж и плохо. Еще дешево отделался.
Я оглянулась и жадно посмотрела на стоявшего чуть поодаль Дала. Я упивалась в это мгновение своей любовью, возможностью стоять к нему так близко, как сейчас, и при этом не быть замеченной. Сейчас мне хватило и его вида, его потухших глаз, его скрещенных на груди рук. Мне хватало его дыхания, его равнодушия к внешнему миру, и даже жрец-поэт с его судьбой отошли на второй план. Дал "
Мои руки застыли над клавишами. Почувствовав, что плачу, я встала и, шатаясь, прошла на кухню. Хотелось выпить, но нечего. Хотелось залезть на стенку, но стенка гладкая. Хотелось биться головой о кирпичи, но соседка проснется. Поэтому я просто села на пол, оперлась спиной о дверь в ванную и тихо заплакала, вернее, завыла от боли. Полчаса вытья не помогли. Задремал компьютер, за стенкой что-то сказала соседка, сверху кто-то неумело заиграл на гитаре, и я почему-то вспомнила о теплом взгляде Александра. Хороший знак.
Повинуясь ему я встала, умылась, выключила компьютер, заглянула в холодильник, ничего там не нашла, выпила ненавистной валерьянки и легла спать. Тайно надеясь увидеть его.
7
В очередной раз помянула добрым словом психолога. Компьютер манил выключенным монитором, а ведь надо подготовиться к защите лабораторной. Надо было, хоть суббота! Потому что всю жизнь я старалась руководствоваться святым правиломв воскресение положено отдыхать. Должен у человека быть хоть один день в неделю, когда можно позволить себе ничего не делать. Посмотреть кино, сходить погулять, но только не сидеть за учебой или работой!
Сжав волю в кулак, я отвернулась от компьютера, решила, что писательствоэто хобби, значит, развлечение, и в воскресный день вполне будет кстати, что нельзя сказать о лабораторной. Под Диму Билана я устроила папку на коленях, чтобы было удобнее писать, обложилась книгами и начала учить. Дима Билан учению не помогал. Воспоминаниям о Дале помогал, воздыханиям о компьютеретоже, но не учению. Выключив магнитофон, я попыталась поучиться в тишине и вскоре строчки в книге начали обретать смысл, а лабораторная вполне удачно оформилась на бумаге.
В воскресение я тоже не села за компьютер. С утра прилетела довольная Катька и весь день мы провели в поисках Катькиной будущей блузки. Модели все ей, почему-то не нравились, вместо блузки Катька купила юбку, и в часов пять вечера убежала хвастаться обновкой перед Васей, а я оказалась дома. Без сил. Потому что не знаю, как у кого, а у меня поход по магазинам отнимает очень много сил.
Писать почему-то не хотелось, но динозаврика я включила и занялась вполне полезным деломигрой с компьютером в покер. Хитрюга-компьютер меня обыграл пять раз. Разозлившись, я вспомнила правило: сначала выключаем системный блок, потом монитор, и усомниласьможет наоборот? Выключила так, как подсказала мне женская интуиция, оживила мой старенький телевизор и уставилась в голубой (и чего это он голубой!) экран, пытаясь проследить за запутанным сюжетом какого-то американского фильма.
Мне это почти удалось. Так и не поняв до конца, почему какая-то там оказалась-таки убийцей, а смазливый мальчик с хитрющими глазкаминевиновным ангелочком, я выключила телевизор и пошла спать.
Понедельник прошел как в тумане. Защита проплыла мимо, оставив легкую волну удовлетворения, а дискета с перенесенным файлом жгла бок через кожу сумки. Зачем я в это влезла? Теперь тащись к этому смазливому психологу, показывай ему свое произведение, заглядывают пытливо в глаза А если не понравится?
Надо чего-нибудь поесть купить. Холодильник пустой, денег осталось немного, как на них прожить? К родителям и не суйся! Пирожное хочу! То, с кучей крема, в корзиночке Нельзя, опять в штаны не влезу. Хотя нет, с такими деньгами похудеть недолго
Александр, как и всегда, ждал меня после лекций. С неудовольствием подумав о своем необычно привилегированном положении, я проплыла в уже знакомый кабинет, где меня сразу же поманили аромат только что сваренного кофе и две свежие булочки на блюдце. Сразу заныл желудок, за ним здравый смыслна булочках не только толстеют, но и портят здоровье, но перспектива приятной беседы с Александром за чашечкой кофе, обещанная мне синими глазами, огрела душу волной тепла. И как, скажите на милость, этот странный человек сумел мне стать таким близким?
Моя сумка по-хозяйски устроилась на диване, дискета легла рядом с чашкой на стол, и Александр со знакомой мне улыбкой сел напротив.
- Как прошли выходные? спросил психолог, отхлебнув из своей чашки.
Я взяла предложенную булочку и взглядом показала на дискету. Говорить не хотелось.
- Я прочитаю дома, с улыбкой ответил Александр, сунув дискету в папку. Такое пренебрежение к моему труду несколько покоробило. Я подумал над нашей проблемой.
Нашей? Как же! Глотнув еще кофе, я, ничего не сказав, ждала продолжения.
- Вы очень одаренный человек, Рита, гораздо более одаренный, чем любой из нас.
- Даже вы? не выдержала я.
- Я? Ятоже одаренный, но в другом смысле. Не желаете ли совместить наши таланты?
Я кивнулазачем еще бы я с ним тут сидела?
- Ваши таланты мне ясны, усмехнулась я. Но в чем мой талант?
- В умении уходить от проблемы. Это дар, Рита, скрывать свое сознание от стрессов в другом измерении, то есть, в выдуманном мире. Такой дар дается не каждому, дар придумать свой мир, чтобы лучше изучить этот. Вы продумали свои фантазии до мелочей, напримерсвоеобразную одежду, этот голод, детей, положение рабов. Даже героя, и того сумели выдумать. А как же язык, Рита? На каком языке разговаривает ваш герой? На русском?
Я задумалась, и вдруг понялаа ведь психолог говорит правду Не на русском они говорили, даже не на английском, и на любом другом языке, который я знаю.
- Не знаю
- Можете мне сказать пару слов на том языке?
Я уже открыла рот, чтобы попробовать, но не смогла Я понимала все, но говорить была не в силах. Будто что-то запретило мне говорить.
- Из вас выйдет отличный шпион, Рита, засмеялся психолог. Выучите сами язык своего мира, научите какого-то человекаи вас никто никогда не поймет! Какой он, тот язык?
- Более грубый, чем наш, подумав, ответила я. Много согласных
- Но вы легко перевели мне все фразы на русский, не так ли?
Александр прошептал несколько слов, и я опешила: показалось мне или нет, что Александр говорил на том, странном языке? Мне стало страшно.
Александр впился в мои глаза синим взглядом и тихо прошептал:
- Не бойтесь своих снов, Рита, они не страшны, не опасны. И чувств своих не бойтесь. Они нормальны. Вдолбите себе это в голову, и станет легче. Разрешите себе эту любовь, любуйтесь своим возлюбленным в своих снах и дальшеэто ваше право. Когда сами себе разрешитестанет легче, верьте мне! Вам помог дневник?
Я снова кивнула, потянувшись к булочке. Вот так всегдатолько перенервничаю, и сразу тянет на еду. От того и страдаю постоянно. Особенно моя фигура.
Сегодня Александр меня пугалпугал своей неестественной бледностью, тем, что явно с трудом находил слова. На него это было не похоже.
- Я рад. Теперь вы уже не так страдаете?