Терпел до тех пор, пока в ногу не всадили раскаленный железный штырь. После небольшого отдыха он взвился змеей и завопил так, что ему заткнули рот и шикнули на него. «Скверный Кейел! поочередно дразнили дети. Скверный мальчишка! Очистись!»
Исцеление штырем пришлось детям по душе, потому что он еще и легко разрезал кожу. И когда они прожгли насквозь живот Кейела, Лери все-таки не выдержала. Еще до приезда высокомерного эльфеныша из главной обители, которого мне надо было лично придушить, пока я была в Солнечной, она крепко дружила с Кейелом. Ей было с ним весело и интересно, а остальные дети не стыдили за игры с ним и частенько сами тянулись к нему. Никто из них толком и не понимал, за какие такие скверные мысли наказывают их приятеля.
Они не понимали и тогда, когда по примеру взрослых изгоняли из него скверну. Все ждали чуда
Из-за нелюбви к виксартке дети всегда держали ее под присмотром, поэтому Лери отметила отсутствие знахарки на вечернем собрании у костра. Потянув еще день и поучаствовав в очередной дневной вылазке, посвященной «исцелению» Кейела от скверны, она все-таки рискнула пойти в мрачный дом страшной знахарки. И виксартка потребовала от нее все детали: куда течение выбросило мальчика, как далеко от деревни и сколько рассветов они занимаются «исцелением» друга.
Понимаешь, откуда у него доверие к Лери? Она ему тогда жизнь спасла. Будь она трусливее, то не рассказала бы знахарке, где мальчишка умирает и какую участь ему запланировала детвора.
Отвечать не хотелось. Не хотелось даже двигаться.
Страшно. Страшно, что такое может случиться с каждым. Что просить помощи в такой ситуации не у кого. Что даже дети, впитав пример жестокости взрослых, могут бездумно пойти на такое.
В тот же день виксартка отправилась за рогозом, а к закату приволокла к себе полумертвого Кейела. Как оказалось, с ним поступили почти так же, как поступали в средние века земляне с «ведьмами», только, к счастью, обошлись без камня на шее: «если скверна вся вышла, то духи смогут удержать очищенного мальчика на воде»рассуждали старики. А затем бессознательного мальчика за руки и за ноги выбросили в реку. Родной отец Из-за непочтения к Шиллиар?
Я зажмурилась и потерла виски. Ромиар не собирался щадить меня:
Не знаю, какие духи ей благоволят, но она душу в его тело вернула.
Позже Кейел день за днем, вместо доброго утра и доброй ночи, слушал от виксартки и о том злополучном вечере, и том, с каким трудом она возвращала в него жизнь. Я лично знаю, какой может быть надоедливой эта клыкастая старуха. От нее даже мне не удавалось спрятаться и отмахнуться.
Знахарка без конца и края упрекала его и за бестолковый ум, и за то, что он не умеет держать скверный язык за зубами, но при этом буквально оживляла его. И он, будучи шокированным ребенком, неосознанно улавливал намеки. А позже, исцеляясь у нее, учился молчать и держаться от всего в стороне.
Сам Кейел о том вечере помнил малолишь начало, но после него долго мучился кошмарами. Еще дольше не мог ходить, а после еды и лекарств терпел острую боль в животе. Знахарка часто спускала ему кровь, поила его ядами и странными отварами, мыла в них же, и он терпел все. Он держался за жизнь так, словно ничего больше у него не осталось. Только сама жизнь.
И Лери О Лери он спрашивал часто. Волновался, не узнал ли кто из детей, что это она направила знахарку к нему, и ждал ее. Она не приходила, но, пробегая с другими детьми мимо старого дома, всегда громко смеялась и что-нибудь выкрикивала друзьям, таким нехитрым образом сообщая другу, что с ней все хорошо. О том, что творилось все это время вне дома, Кейел не знал. Неразговорчивая знахарка всякий раз обрывала его вопросы, строго повторяя: что с таким скверным умом ему надо подчиняться, а не спрашивать. И он слушал ее. У нее он научился выживать с помощью молчания. И успел как раз вовремя.
В один из бесконечных солнечных дней входные двери затряслись от ударов. Но в дом единственной знахарки, творящей настоящие чудеса, жители вломиться дальше порога не посмели.
Кейел от страха забился под мешки с опилками и слушал скандал. Его мать потеряла жизнь в себе. В Солнечной все были убеждены, что это из-за скверного мальчика. Что он проклят, и это он стал настоящей напастью для несчастной семьи и всей деревни. Знахарка ругалась, угрожала духами, а затем долго убеждала всех, что проблема не в ребенке, а в настоях, которые пила беременная. Она точно припоминала всякий раз, когда предупреждала нерадивую мать о том, что только умеренные дозы укрепляют, а большиеразрушают. И жителям пришлось поверить и отступить.
А потом они потребовали его обратно. Ромиар улыбался, но в его улыбке не было ничего хорошего. Виксартка уже не носила его на руках, не подмывала его и не убирала за ним кровать, но ходил он плохо. Пользовался веревками, которые она ему протянула по всему дому и двору. Он держался за них и так учился заново ходить. И соседи знахарки стали замечать, что мальчик изменился: молчаливый, вежливый, хорошийпрямо не узнать. Все обрадовалисьмол, скверна из него вышла. Со временем, правда, выяснилось, что не вся, но причуды были редкими, да и проявлялись по мелочам.
Например? спросила я, укладывая тяжелый затылок на мягкую обивку.
Ромиар фыркнул.
Не поверишь: он избегал своих спасителей! И даже на простые вопросы мог не знать ответов. Другими словами, стал дураком.
Мм протянула я, растягивая улыбку.
Может, устроить Хайко несколько торжественных ужинов на берегу полноводной реки?
Ты меня хотя бы слышала? Роми налег на стол, стиснул кулаки и нахмурился.
Лучше бы не слышала Я потерла глаза и покачала головой. Его злость меня не тронула; и без нее паршиво было.
От меня ты теперь что хочешь?
От тебя? удивленно переспросил он. Ты говоришь, чтобы я отправил его обратно. Ты понимаешь, как он опозорил семью?
Оних?..
Думаешь, продолжал Роми, они живут с ним и не видят, что он не изменился, а всего лишь научился помалкивать? Да они теперь эту Лери
Бум! Бум! Бум!
со всех сторон облизывать будут. А когда появится внук, думаешь они позволят
Заткнись! Я вскочила с дивана.
Сердце заходилось в ударах; жар доводил до тошноты, а чертова пульсация в висках не позволяла расслабиться. Я прошлась взад-вперед по комнате, позволяя себе несколько секунд тишины и повторила спокойнее:
Заткнись. Остановилась и согнула руки в локтях. Я все поняла. Они мечтают о ребенке. О хорошем ребенке. О правильном. О таком, чтобы все соседи завидовали, а они гордились! Ублюдки. Я поняла.
Они не позволят скверному мальчику портить чистую душу.
Я поняла! Поднесся тыльную сторону ладони к носу, втянула воздух. Ромиар хмурился и ждал моего вердикта. Ладно. А теперь я спрошу еще раз: что ты хочешь от меня?
Позволь ему пойти с нами, кажется, впервые он мягко просил, а не требовал или приказывал. Поднялся из-за стола и предъявил моему взору серые ладони. Асфи, Кейел должен увидеть другую жизнь! Должен понять, что существуют другие города, где есть гильдии. У него масса интересных идей, о которых нельзя распространяться, но они могут быть полезны нам, исследователям, и мудрецам. Его оторвали от большей части Фадрагоса, и я хочу, чтобы он приобщился. Пусть идет с нами. Еще в Солнечной я сказал ему о том, что он был Вольным и что он может об этом вспомнить. Его волнует благополучие семьиЛери и ребенка, только поэтому он тут. Асфи, я виноват. Мне не известно, как тебе удалось вернуться из Васгора живой и без рабского клейма, не знаю, на что тебе пришлось пойти, но Кейел Давай придумаем что-то, чтобы ему нашлось место среди нас. Позволь ему пойти с нами!
Я сдаласьбудто у меня был выбор!
Ладно. Кивнула и вслед за болью, охватившей голову, сжала переносицу. Пусть идет. Пусть идет, но он обойдется без артефакта. Ты знаешь, что я любила его прошлым. И поверь мне, он любил меня. Теперь все изменилось. Он будет
как балкор, которому пришлось занять чужую жизнь. Ему нельзя вспоминать о нас. Если вспомнит о том, какая в прошлом была его жизнь, то станет еще несчастнее.
Это ужасно, прошептала я.
Да, Асфи, это все ужасно. Общество должно быть лучше, и мне обидно, что существа так недальновидны, почему-то оправдывался передо мной Роми. Представь себе, сколько по всему Фадрагосу может быть таких Кейелов.